Брать живьем! 1919-й (СИ) - Юров Сергей

– Нефедом Парфентьевым Смыковом буду, – начал он свой рассказ, водя рукой по истертому длинному фартуку. – Перед уходом чайку зашел попить в контору. Как раз Парфен Матвеич вернулся из банка с деньгами. Только присел, а тут эти здоровяки вламываются. Заорали, черти, и давай пулять в потолок. Положили всех на пол. И я залег, а как же. Не то башку бы снесли в два счета! Лежу, штукатурка с потолка так и летит. Но по сторонам все ж посматриваю, любопытно мне, что же это за молодцы cредь бела дня орудуют. Точно, силушки они необыкновенной, и все как один в черных масках и голубых пиджаках. Ну, и ясно мне стало, что это «синие», разбойнички здешние, которые еще до революции кассы брали. Один, самый здоровенный, стоял посреди комнаты и командовал. Голос, как у соборного диакона, бас, стало быть. Я заметил, что на его левой руке нет одного пальца. Двое его дружков отобрали у Парфена Матвеича ключи и выгребли из несгораемого шкафа все деньги, целый мешок. Перед выходом из конторы бандюги снова стрельнули раза три в потолок. Опять меня, как градом, осыпало штукатуркой. Слышу, колеса снаружи скрипят. Думаю, дай-ка взгляну на извозчика, чего лежать-то. Увидел мужичка, лет сорок ему, рыжеватый, во рту трубка.

– Пролетка, все-таки, какого цвета? – спросил Рундук. Схватка с «пустырником» для него не прошла бесследно: под левым глазом светился порядочный синяк, на лбу выросла шишка, досталось и губам.

– Черная, лакированная.

– Куда они поехали?

– Понеслись в сторону Вокзальной.

Мы запротоколировали показания, оставили контору и сели в пролетку.

– Видно, и впрямь, «синие», – сказал Светловский. – Ну, что ж, на то и Угро, чтобы разбираться с подобными налетами… Подкиньте меня до Коммунальной площади и займитесь этим делом, друзья. «Пустырника» вывели на чистую воду, может, и с этими чертями что получится?

Высадив его у дома бывшего купца Котельникова, мы с Рундуком немного там задержались.

– Что мы имеем на данный момент? – проговорил мой старший товарищ. – Бандиты высокого роста и плотного строения, одеты в синие пиджаки, главарь обладает басом, беспалый. Наняли черную лакированную пролетку, извозчик лет сорока, рыжеват, курит трубку… Ай-да на извозчичью биржу, что у Вознесенского храма!

Спустя пятнадцать минут мы похаживали среди легковых извозчиков, толкавшихся около своих лошадей. На морды некоторых животных были надеты торбы. Кормились овсом не только они, но и голуби с воробьями, сновавшие без устали под ногами.

– Рыжеватый, с трубкой во рту? – переспросил Скворцова дюжий извозчик, жуя краюху хлеба с луком. – Наверняка, Васька Рыжий!.. А что ж он натворил?

– Ничего особенного. Где он сейчас?

– C полчаса назад повез троих куда-то по Усманской.

– Эти трое были в синих пиджаках?

– Вроде бы, нет. Сами из себя здоровяки, это я заметил.

Рундук наклонился к моему уху.

– Переоделись в пролетке, не иначе. – Он снова взглянул на извозчика. – Василий подъедет сюда?

– Подъедет, полдня еще впереди… Да вон его светло-мышастый трусит!

Мы посмотрели в сторону пересечения Базарной и Усманской. Действительно, по направлению к бирже неспешной рысью бежал симпатичный конь серой масти. Правил им худощавый извозчик с длинными рыжими волосами. Когда он встал, куда положено, мы подошли к нему.

– Угро. Ваша фамилия? – cо строгостью в голосе обратился к нему матрос.

– Мухортов… А что такое?.. Поня-я-ятно! Вы насчет трех разбойников, коих я подвез к Губкожзаводу?

– Верно. Знаете их?

– Избави Бог!

– Куда вы повезли их после ограбления?

– Сначала к торговой лавке на Площадной, где они накупили себе выпивки и еды, а потом к углу Безымянной и Вокзальной.

– В какую сторону они направились после того, как сошли с пролетки?

– Не ясно. Отпустили меня, а сами остались стоять на месте. Езжай, мол, дядя, пока цел!.. Я понял, что это грабители, когда у ворот кожзавода они стали натягивать на себя синие пиджаки и цеплять маски.

– Что ж не уехали, когда в кассе началась пальба? – спросил я.

– Пригрозили найти и убить, если я с места тронусь. Особенно пугал главарь ихний, басовитый такой. Они его Большим называли. Мы, говорит, тебя, сволочь, ежели что, вместе с конем в реке утопим!

– Деньги в мешке остались или они их переложили?

– С мешком тем и сошли.

Мы прыгнули в свою пролетку и помчались к юго-восточной части города. Притормозили лошадь у пересечения Безымянной и Вокзальной, решив постучаться в дверь крытого железом деревянного флигеля, стоявшего на углу. На стук вышел средних лет мужчина в косоворотке, штанах и домашних тапках. Узнав, что мы из Угро, гражданин, чья фамилия была Дмитриев, ничуть не смутился.

– Это ж зачем сюда розыскники пожаловали? Уж не помочь ли мне найти пропавшую курицу?

– Отыщется, – улыбнулся Скворцов, прикрывая пальцами свой синяк. – Товарищ Дмитриев, почти напротив вашего дома совсем недавно, часа не прошло, пролетка остановилась…

– И с нее сошли трое, один из них держал мешок в руках?.. Видел, как раз чай пил на кухне.

– Вы их знаете?

– Совсем нет, но вот что я вам скажу, товарищи. Эти люди мне кажутся подозрительными. Они уже попадались мне на глаза. На днях пошел ловить рыбу в речном заливе. Сел в камышах, вечер тихий, за версту все слышно. И вдруг эти трое. Идут к углу квартала и тихо беседуют между собой. Сегодня, говорят, последний хрен без соли доели, а через два дня заживем как короли… Как вам? Что бы это значило?

Cкворцов бросил на меня многозначительный взгляд и снова посмотрел на Дмитриева.

– Откуда они шли, как вы думаете?

– Да со стороны залива и шли… Постойте, мой пацан и его дружки по всей округе шастают. Мальчишки, не унять! Так вот сорванцы эти аж до поташного завода добрались, что на Степном озере. Завод не действующий, так-то оно так, но там же охранник, дед Кирей. Чаны сторожит, котлы. Говорю балбесу, куда вас несет? Дед при исполнении, пальнет невзначай, хлебнем горя! А Венька и заявляет: «Там не только охранник шатается, но и еще какие-то мужики». Уж не эти ли трое?

Мы поблагодарили его и вернулись к пролетке.

– Сомнений нет, «синие», – cказал Рундук. – Так вот куда они слиняли после 31 августа?.. На поташный завод! Я, кстати, до службы на флоте некоторое время работал на нем. Дед Кирей и тогда сторожил… Ну, что, Данила, будем брать их по горячим следам или съездим за подкреплением?

– Подождем. Возьмем их чуть позже, когда хорошенько отметят удачное дело.

– Отлично! Так и сделаем.

Просидев чуть более часа в пролетке, мы оставили ее у дома Дмитриева и без спешки пошли к берегу реки. На нем нашли рыбака, который и переправил нас через тихий поток на своей лодке. Пройдя низинкой к северо-восточной оконечности Степного озера по следам, оставленным бандитами, вышли к рощице поблизости от поташного завода.

– Знакомо место, только в запустении, – вздохнул матрос, поглядывая на завод и скручивая цигарку. – Вон то частично сохранившееся здание – контора. Ближний амбар – паровой, рядом – калильный, дальний – зольный. Нас тогда было на заводе человек восемь, работали вручную. В железных чанах выщелачивали золу, в котлах упаривали щелок, в печах прокаливали поташ. Каждый своим делом занимался: клепочники валили деревья в лесу, возчики подвозили золу и дрова, поливачи и корытники, делая поташ, поливали горячей водой золу, бочкари заготавливали для него бочки. Я в поливачах значился, трудновато приходилось. Но ничего, справлялся, силушки на все хватало… Ладно, пошли потихоньку.

Мы вооружились и рощицей, изгибом примыкавшей к берегу озера, добрались почти до самого завода. На лавочке перед конторой сидел старикан лет семидесяти пяти. Рядом, прислоненное к стене, стояло древнее ружье. На коленях старика дремала рыжая кошка.

– Как бы привлечь его внимание, едрена каракатица? – почесал затылок матрос. – И раньше был глуховат, а сейчас-то и подавно… Вызнали бы у него, где расположились бандиты, как к ним лучше подойти. Дед уж, наверное, понял, что за люди укрываются на заводе.