Неправильно для меня (ЛП) - Брэнди Меган

Пустой взгляд Мариссы медленно скользит по моему и задерживается. Оукли делает смелый ход, изображая женщину ради своего мужчины, особенно ту, которая имеет право распоряжаться своим мужем. Проблема в том, что Оукли понятия не имеет, с кем она связалась.

Еще одна вещь, в которой есть моя вина.

Оукли хлопает дверью, и я разворачиваюсь на кухню. Рывком открываю холодильник, хватаю бутылку с водой и выпиваю ее. Ее шаги почти бесшумны, но я знаю, что она стоит там.

— Куда ты ходил, муженек?

— В академию

— Почему?

— Ты ожидала, что что-то измениться лишь потому, что ты заявилась без предупреждения?

Она напевает.

— Нет, не совсем, но я не могу не задаться вопросом, какое влияние она имеет на тебя.

Я зажмуриваюсь, а затем поворачиваюсь, быстро наклоняясь, чтобы схватить Мариссу за ноги, чтобы я мог поднять ее. Она смотрит мгновение, но когда чувствует, что я стою напротив нее, она ухмыляется и запускает руки в мои волосы.

Ей не нужно знать, то, что она может разглядеть.

— Перестань говорить, Марисса.

— С удовольствием, милый.

Глава 22

Оукли

Я вешаю трубку, быстро моргая, чтобы скрыть свое разочарование, или это и есть разочарование. Кажется, я больше не могу отличить их друг от друга. Помимо Роуэна, Хаванна была моей лучшей подругой на протяжении многих лет, но она даже не смогла приехать на поминки. Она сказала, что ее школа не дала бы ей пропуск, так как он не был членом семьи, поэтому она не могла прийти, но Хаванна, которую я знала, пришла бы, несмотря ни на что.

Когда она только что позвонила мне по видеосвязи, я почти не ответила, но мне нужно было увидеть ее, хотя бы через экран. Она выглядела так же дерьмово, как, наверное, и я. Она была отстраненной. Она едва смотрела мне в глаза вероятно, потому, что знала, что должна была быть здесь, но ее не было. Это, а также чувство вины из-за того, что прошло две недели после смерти моего отца, прежде чем он подняла трубку, чтобы позвонить мне. Ее сообщения не в счет, не тогда, когда я привыкла разговаривать с ней каждый день.

Роуэн сказал, что мне следовало подождать, пока прах моего отца не будет готов к церемонии, но я не могла. Ожидание части его было похоже на ожидание его самого, и мне нужно было, чтобы реальность вошла быстрее. Казалось, что это правильный путь. Это было тихо и просто, с небольшой молитвой, прочитанной Хиллоком у реки, на которой он брал меня с собой на рыбалку в детстве. Я держал это в секрете, решив не объявлять об этом внешнему миру, а сохранить в рамках его семьи Блейз.

Это было именно то, чего он хотел, только на пятьдесят лет раньше. Слезы снова застилают мне глаза, и я бросаю свой телефон на траву, прислоняясь головой к старому дереву, на которое я взбиралась, по крайней мере, сто раз.

— Все ушли домой.

Когда я не отвечаю, он слегка толкает мой телефон ботинком.

— Это была Хаванна?

Я киваю, закрывая глаза.

Его плечо касается моего, когда он садится рядом со мной. Он ничего не говорит, зная, что сегодня я больше не выдержу разговоров. Затем дует ветер, и запах костра, который мы развели во имя моего отца, достигает моих ноздрей. Мое тело начинает трястись. Роуэн обнимает меня, так что я прижимаюсь к нему, к его груди.

— Это больно, Роуэн. Я не могу этого сделать.

Он медленно поглаживает мою спину, глубокий выдох покидает его.

— Ты можешь, Оукс. Возможно, ты так не думаешь, но я это знаю. Ты сильная.

— Но почему я всегда должна быть сильной? — Я спрашиваю себя больше, чем его.

Дело не в том, что я хочу быть слабой, но я хочу, чтобы кто-то другой время от времени был сильным для меня. Кто-то, кто поможет нести мое бремя.

Кто-то смелый и стойкий.

Тот, кто принадлежит кому-то другому.

Я сдвигаюсь, прижимаясь лбом к его лбу.

— Я чувствую, что проигрываю. С каждым днем я чувствую себя… все более опустошенной. Более неуместно, как мошенник в моей собственной шкуре. Это нечестно.

Руки Роуэна находят мои щеки, и он удерживает меня там, его глаза на моих.

— Иногда это будет тяжело, таких дней, как сегодняшний, больше, чем других, но с тобой все будет в порядке. Ты справишься с этим. И ты права, это несправедливо, но иногда так должно быть, — шепчет он. — Иногда наши самые большие проблемы это самые сильные моменты нашего роста, это когда проявляется наша истинная личность, и мир видит, из чего мы сделаны.

Я немного отстраняюсь, чтобы лучше видеть его, и он мягко улыбается.

— Покажи миру, кто ты, Оукли. Сильная, храбрая… — Он замолкает, заправляя мои волосы за ухо, его глаза возвращаются к моим, когда он шепчет: — Красивая. Держись за эти вещи.

— Что, если я не смогу? — Шепчу я, в моих глазах появляется влага. — Что, если все это слишком сложно для меня?

— Ты не сама по себе. — Он проводит костяшками пальцев по моей щеке, и я протягиваю руку, чтобы схватить его за запястье, удерживая его там. — Я здесь.

— Ты здесь, Роу, но…

Он приподнимает подбородок, давая мне понять, что все в порядке.

— Но это не то же самое?

Я качаю головой.

Роуэн делает глубокий вдох, его голос едва слышен, как шепот.

— Если я спрошу тебя кое о чем, ты скажешь мне правду?

Я сглатываю, кивая.

— Если бы я любил тебя так, как ты этого заслуживала, как ты этого и хотела, до того, как он пришел, ты бы все равно влюбилась в него?

Мышцы вокруг моего сердца сжимаются, когда я прокручиваю его слова в уме. Если бы Роуэн отдался мне, как я хотела, без сомнения, все, что у меня было, принадлежало бы ему. Но стал бы Алек красть кусочки меня прямо из-под него?

Как будто почувствовав мои мысли о нем, тяжесть взгляда Алека поражает меня, и мою кожу покалывает. Я не смотрю в его сторону, но знаю, что он наблюдает за мной с другого конца стоянки. Я закрываю глаза, когда печальная, но ясная правда окутывает меня теплом и отвращением. Он бы прикарманил каждую частичку меня без разрешения, может быть, даже без моего ведома.

Когда я открываю глаза, глаза Роуэн прищуриваются.

— Позволь мне спросить тебя еще кое о чем. — Он не ждет ответа. — А как насчет сейчас, после всего, что случилось, что, если я дам тебе все, чего ты раньше хотела, до него? Ты бы согласилась на это?

Я открываю рот, но мои глаза упираются в траву.

Согласилась бы я?

Я люблю Роуэна, но я больше не чувствую его внутри себя.

Но … смогу ли я?

Со временем, найдет ли тот мальчик, который держал меня за руку на детской площадке и катал на качелях, который прижимал меня к себе во время фильмов ужасов и учил водить машину, прежде чем мне разрешили, свой путь обратно в мое сердце? Все болело бы немного меньше, если бы он мог. Это эгоистичная мысль, но, тем не менее, она верна.

На этот раз, когда мои глаза встречаются с его, его черты напрягаются вместе с мускулами. Он боится, что я озвучу ответ, который он ясно видит. Может быть, он даже надеялся на один ответ, желая получить другой. Но я могу читать своего друга так же, как он может читать меня, и я чувствую его разум так же, как он понимает мой. У него тоже есть что-то, от чего он отчаянно хочет избавиться. Для меня это боль моей новой реальности. Для него это секрет, которым он еще не поделился.

Я кладу руку на его сердце, моя грудь сжимается в отказе, и он вдыхает.

— Оукли…

Большие, тяжелые руки тут же обвиваются вокруг моей талии, меня поднимают и отталкивают.

— Алек! — Кричит Роуэн, вскакивая на ноги.

Нога Алека сильно ударяется о землю, и он резко разворачивается. Я могу представить, каким взглядом он смотрит на Роуэна, но я не могу этого видеть, прижавшись спиной к его груди. У Роуэна сжимается челюсть. Как только глаза Роуэна встречаются с моими, Алек снова поворачивается и начинает топать по траве. А я молчу, по сути, вишу мертвым грузом, потому что не могу найти в себе сил дать отпор прямо сейчас.