Божества древних славян - Александр Сергеевич Фаминцын
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Богов чествовали и умилостивляли жертвоприношениями (по преимуществу кровными) и молитвами, связанными с известными обрядами. До сих пор сохранилось в Литве выражение: «зарежь белого петуха», (т. е. принеси богам благодарственную жертву), что тебя не поймали[296]. Жертвоприношения нередко имели символический характер, так, напр., литва и жмудь, в честь бога Kruminie Pradziu Warpu, подателя хлебов, зарезывали кур с низким и толстым гребнем и мясо их дробили на мелкие кусочки, для того чтобы жито родилось густо, колосисто и невысоко; в честь конского бога Хаурирари убивали петухов разных цветов, для того чтобы плодились такие же кони. Скотского бога Гониглиса чествовали принесением ему в жертву яичек (разумеется, как символа плодородия) конских, бычачьих, козлиных и прочей скотины[297]. Осенью жмудские девушки отправляли особый праздник в честь бога плодородия Вайшгантоса. При этом совершалось возлияние в честь бога и гадание. Одна из девушек, самая высокая ростом, заложив за пазуху пирогов, становилась одной ногой на скамейку, поднимала вверх левую руку, в которой держала длинную полосу лыка, а в правую брала чашу с пивом и произносила: «Боже Вайшгант! Уроди нам такой высокий лен, как я сама теперь высока, не допусти, чтобы мы ходили голые!» После того она выпивала чашу и, наполнив ее вновь, выливала на землю, в честь бога, пироги же разбрасывала по избе. Если девушке удавалось в течение всего обряда выстоять на одной ноге, то это считалось предзнаменованием хорошего урожая, если же она теряла равновесие и падала, то из этого заключали о предстоявшем неурожае льна[298]. (Питие чаши и возлияние вина в честь богов, как мы видели выше, было в обычае и у древних славян: у них же гадание принадлежало нередко к важнейшим обрядным действиям при служении богам).
Чрезвычайно интересно описанное Преториусом (XVII в.) чествование огня овина или риги, совершавшееся еще в его время пруссами, по окончании молотьбы. Резали черного или совершенно белого петуха, при чем произносили: «Габиаугия[299], будь весел и милостив к нам!» Затем хозяин, по удалении всех женщин[300], варил петуха и, положив его на покрытую белым платком получетвериковую меру, созывал сыновей и работников своих к трапезе; при этом он обращал к богу Габиаугия молитву следующего содержания: «Благодарим тебя, боже Габиаугия, за то, что мы ныне можем выделать твои благие дары». Его благодарили за то, что он милостиво оградил молящихся от пожара, и просили об еще более обильном урожае в будущем, после чего уже следовало произнесение христианских молитв. Вслед за сим, в честь богини земли Земинелы, выливали на землю пиво и затем уже приступали к жертвенному пиршеству, к которому допускались и женщины. За этим пиром каждый, кроме сваренной вместе с жертвенным петухом свинины и говядины, которых мог есть сколько желал, получал по кусочку мяса этого петуха. Все оставшееся от трапезы мясо и кости или отдавались на съедение собаке, или же зарывались в навозе. В заключение торжества хозяин, взяв в руки чашу пива, произносил: «Любезный боже Габиаугия! Мы прекрасно справили праздник, будь милостив, наш боженька, и благослови нас, наших детей и домочадцев, наш дом и двор, наш скот, хлеба и т. д.»[301]. Описание этого праздника может служить живой иллюстрацией коротких и отрывочных известий о существовании в древней Руси обряда поклонения огню под овином, обряда резания кур (или петухов)[302] под овином (ср. выше стр. 40, 58–59). Такое чествование в древней Руси овинного огня, вероятно, тождественно с упоминаемым Снегиревым празднованием «именин овина»[303], — торжеством, очевидно, в свою очередь, тождественным с описанным обрядом пруссов: «Габиаугаис» — торжество в честь бога Габиаугия, по словам Преториуса, «есть как бы праздник овинов» (der Jaugien)[304]. Огонь вообще играл немалую роль в религиозных обрядах литовских народов. Невеста у судинов, курляндцев, жмуди и литвы, во время свадебного торжества, трижды обводилась кругом огня[305]. Покидая родительский дом, она со слезами обращалась к огню очага, со следующим причитанием: «О мой любезный, святой огонечек! Кто будет носить тебе дровец, кто будет стеречь тебя?»[306] Во время жертвенного обряда, совершавшегося у пруссов, по желанию частного лица, с целью излечения человека или скотины от болезни, или избавления от других невзгод, прежде всего разводился большой огонь, к которому хозяин должен был принести все обещанное богам. Если обещанную жертву составлял козел, то он должен был привести его и держать морду животного близко к огню. В то время вайделот вынимал из огня горящую головню и, держа ее в руках, произносил молитву богам, в которой, указывая на предлагаемое им угощение, просил, чтобы они исполнили желание жертвователя. Во все время молитвы хозяин держал голову козла близ огня. Затем, по отсечении головы козла, мясо туловища и внутренности варились и съедались, голова же полагалась к огню[307]. В этом обычае нельзя не видеть выражения высокого почитания огня, которое было распространено между всеми древнеарийскими народами (ср. ниже ст.: «Огонь»), и участия его во всяком жертвоприношении. Наконец, по съедении священного козлиного мяса, прежде чем приступить к питию пива, опять совершался обряд, относившийся к огню: вайделот брал обеими руками из огня горящий уголь, кидал его себе на открытую глову, с головы сбрасывал его опять в руки, а из рук бросал его обратно в огонь, потом касался рукой земли, произнося: «Лабба, лабба!» (т. е. хорошо, хорошо!) Примеру его должен был следовать каждый, вкусивший священной козлятины[308].
Земному богу, Пушкайту, представителю священных деревьев и рощ, обитавшему под бузиновым кустом (см. выше стр. 114), предлагались жертвы таким образом: под бузиновый куст приносили хлеба, пива и других яств, и молили бога, между прочим, о том, чтобы он послал подвластных ему малорослых Парстуков в житницы, с тем, чтобы они умножали там хлеб и сохраняли его в целости. В честь же Парстуков приносили в житницы на ночь стол, на который ставили пиво, хлеб, сыр, масло и другие вареные и жареные яства, как угощение божкам; затем запирали двери и уходили, и на другой день с большим вниманием наблюдали, съедено ли что-либо из
