Клятва на стали - Дуглас Хьюлик

– Хорошо, – согласился я. – Будь по-твоему.

Я встал и пошел за рапирой. Когда я нагнулся, мое внимание привлек серебряный проблеск в тени. Я напрягся и сразу расслабился, поняв, что это был клинок, валявшийся на полу.

Кинжал убийцы – искусной работы, с немного изогнутым лезвием. Крестовина была сделана из витого металла, стальное навершие и костяная рукоять повторяли спиралевидную форму гарды. Однако моим вниманием завладел сам клинок: сперва он выглядел обычным куском кованой и отшлифованной стали, но при ближайшем рассмотрении я обнаружил нечто вроде тени, тянувшейся по внутренней кривизне.

Я вынес клинок на свет. Тень превратилась в дымчатую полосу по-над сталью. Металл плавно переходил во что-то иное – зыбкое, почти нематериальное, державшееся на кромке там, где полагалось быть лезвию. Мерещилось, будто кинжал растворялся в собственной тени… словно тень могла каким-то образом существовать без света и вещественного носителя.

Я перевел взгляд с кинжала на стену, куда падали тени волхвов, а также на Рааза и его по-прежнему спрятанные пальцы. Стянув куфию, я завернул в нее кинжал и сунул в сапог.

Шагая обратно к Раазу и Птицеловке, я изучил рану на моей руке. Она горела, но не сильно кровоточила. Тонкий разрез. Хорошо.

Рааз вернулся к стене и рассматривал борозду от ножа. Я не стал до поры его трогать.

– Птицеловка? – позвал я, склонившись и тронув ее за плечо.

Веки дрогнули.

– Что? – произнесла она.

– Я должен вывести тебя отсюда. Сесть можешь?

– Пробую, – вымолвила она и начала садиться. Я еле поймал ее, когда стала валиться навзничь.

– Похоже, поедешь на Принце, – сообщил я, взваливая ее на плечо. – Никуда не годится… Ангелы!.. Меня это не устраивает.

– Да пошел ты!

Она была миниатюрна, но это не облегчало дела. Я выпрямился и направился к двери, удивленно отметив, что чуть пошатываюсь. Рааз в последний раз взглянул на стену, встал и пошел за мной.

– Мне понадобится помощь при подъеме, – заметил я.

– Рад бы, но…

Он приподнял левую руку. Рукав ниспадал и прикрывал большую часть кисти, но мне удалось различить нечто похожее на серую перекрученную мякоть. Я обратил внимание на то, что края пальцев размылись от движения, как кромка кинжала у меня в сапоге. Он быстро спрятал руку и отворил дверь.

– Ладно, – сказал я, изогнувшись так, чтобы Птицеловка не ударилась о косяк. – Что это было, черт возьми?

– Ошибка, – каркнул Рааз, уже всходивший по лестнице. – Западня. Катастрофа. Выбирай на вкус.

– Я выбираю, сука, правильный ответ, – проговорил я и завел левую руку за канатные перила, которые по всему ходу крепились к настенным железным петлям. Мне было известно, что главное – попасть в ритм, как только пойду. Заняв позицию, я подождал, пока Рааз поднимется повыше и освободит путь.

– И ты его заслужил, – отозвался тот. Помедлив, добавил: – Как и я.

– Что ты имеешь в виду?

– Я не могу… а! Она убила Тургая, оставила на пороге! Должно быть, шла за нами по пятам.

– По крайней мере, мы знаем, что она не сидела в засаде, – ответил я. – Значит, тебе незачем волноваться, что кто-то выдал место встречи.

– Слабое утешение, но, вероятно, правильное.

– Кто она такая, в конце концов?

Сверху донеслись кряхтение и звук волочения.

– Ассасин, – выдохнул Рааз между кряками. – Но особой породы.

– А именно?

– Нейяджины. Таких называют ночными невидимками. Их трудно найти и еще труднее нанять. То, что одна появилась здесь…

– Понятно. – Я поудобнее устроил на плече Птицеловку и принялся наполовину идти, наполовину тянуть себя по ступенькам. Невидимые убийцы – как будто мало было обычных. – Она упомянула избранных деспота и Львов. О чем это?

– В основном, россказни. Болтовня и старые сказки, которые лучше рассказывать за сладким вином и солеными оливками.

– Попробуй поведать мне.

– Хорошо, изволь.

Рааз откашлялся. Когда он заговорил опять, тембр голоса изменился в согласии с повествовательным стилем и долетал до меня сверху, резонируя и дребезжа.

– Рассказывают, что давным-давно, когда десницы Семи Калифов еще простирались на жизни людей, а язык джиннов не был забыт, существовали волхвы, которые умели наделять себя отдельными аспектами джиннов и носить их, как мы с тобой носим украшения.

– Аспектами? – переспросил я.

– Способностями. Проклятиями. Называй как хочешь. Заимствованные силы, извлеченные из духов дыма и пламени и примешанные в мази. Нанося притирания на разные части тела, человек приобретал на день и ночь разнообразные аспекты тех или иных джиннов: рукам сообщалась сила, ногам – летучесть, сердцу – страсть или страх. Каждый джинн отличался от прочих, а потому их применение разнилось. Но одно оставалось неизменным: любой, кто носил аспект джинна, приобретал способность духов к чудесному ви́дению.

Сказывают, что нынче лишь горстка величайших волхвов умеет готовить мази, а их искусство представляет собой лишь бледную тень былой магии. Если раньше носитель мог летать, то теперь в состоянии всего-навсего преодолеть высокую стену; если мечник, натершийся мазью, приобретал способность противостоять армиям, то сегодня он просто проворнее своих противников. Это впечатляет, но далеко от легенды – если она была правдой.

– А что за чудесное ви́дение? – осведомился я, подняв глаза и увидев свет, проникавший в дверь наверху.

Благодарение Ангелам. Мои бедра горели, под рубашкой струился пот. Порез, нанесенный Клинком, то есть нейяджинкой, начинал ныть от канатных перил, по которым я подтягивался левой рукой.

– Кошачье зрение в темноте, – объяснил Рааз. – Способность видеть ночью, как днем. Или так мне рассказывали. Сейчас только деспот имеет доступ к мазям, и он раздает их экономно. Слухи стоят недорого, особенно среди йазани и тем паче при деспотийном дворе. Но мне известно одно: там, где потерпели поражение другие ассасины и шпионы, пытавшиеся обойти этих помазанников, одна группа достигает успеха. Не всегда и не без потерь, однако сообщалось, что горстка воров и агентов, которая взламывала дворцы деспота, состояла из людей, сплошь невидимых даже зрением джиннов.

– Нейяджины.

– Пусть так. И ты теперь понимаешь мою озабоченность ее присутствием – и высокую оценку твоего достижения.

– Мне просто повезло, – ответил я, поравнявшись глазами с дверью.

Дрот, еще капельку.

– Повезло? – повторил Рааз. Он сидел на ступенях по ту сторону каморки, которые вели на улицу. Короткий пролет с моей стороны был украшен кровавым мазком до самого тела Тургая, лежавшего во впадине между нами. – Я бы сказал, что нужно нечто большее, чем простое везение, чтобы сразить в темноте нейяджина.

– Можешь говорить что угодно, – произнес я, ввалившись в дверной проем. – Я знаю только, что у меня был клинок подлиннее и я сумел подставить его в нужное время и нужное место.

– Гм, – отозвался Рааз.

Его взор был чуть излишне пытлив, а тон чрезмерно задумчив. Мне следовало сменить тему.

– Итак, – сказал я, – не расскажешь ли, что такое чертовски важное находится в посылке Джелема?

Удар достиг цели. Рот сел прямо и потрудился глазеть на что угодно, только не на меня.

– Что? – переспросил он.

– Что слышал. – Я поправил свою ношу и изучил окровавленные ступени. Черт, ну и жара. Я сморгнул пот и осторожно шагнул, словно пробуя тонкий лед. – Если нейяджины такая редкость, как ты говоришь, то не могу представить, чтобы она явилась по мою душу. Что в таком случае остается?

– Это дело племени, – ответил Рааз с несколько чрезмерной поспешностью. – Или, как минимум, тала. В любом случае предположить, будто кто-то оплатит услуги нейяджинки для похищения…

– Чего? – подхватил я. – Случившееся здесь не было следствием кровной вражды, и нам это обоим известно. Мстят свои, собственными руками. Мстителю нужно увидеть, потрогать и попробовать кровь, дабы увериться, что все было сделано правильно. – Я провел достаточно много времени на илдрекканских улицах и насмотрелся на месть в кордоне Раффа-Наир, чтобы усвоить общность некоторых ценностей джанийцев и Кентов, когда речь заходила об истребовании своего. – Для дел такого рода наемников не зовут и держатся в клане.

Рааз не ответил.

У меня уже дрожали ноги. Я снова глянул на ступеньки, передумал и склонился, чтобы снять Птицеловку с плеч.

– Уй, – пробормотала она, наполовину соскользнув и наполовину свалившись. – Засранец, – добавила она тише.

Это был добрый знак. Я перевел дух и сел на ступеньку рядом, не заботясь о крови. Затем вновь повернулся к Раазу.

– Послушай, – сказал я, подавшись вперед и упершись локтями в колени. Голова шла кругом. – Мы оба знаем, что случившееся касалось чего-то большего, чем мой проход в Старый Город. Тайная магия? Ассасины? Я человек не самый мелкий, но такого не заслужил, тем более здесь. Из этого следует, что дело в чем-то еще. Кроме тебя, меня и Птицеловки, остается посылка Джелема. Итак, что же там такое?