Клятва на стали - Дуглас Хьюлик

На сей раз я увидел ее приближение – вернее, его след. Намек на движение, мазок чего-то слишком неуловимого для ночного зрения, но все-таки там, где я ожидал.

Беда заключалась лишь в том, что ей удалось бесшумно сместиться влево и она подступала с незащищенной стороны. Черт, она была молодец.

Я провернулся со всей посильной стремительностью, перенаправив кинжал и рапиру влево, один поверх другой. Деган именовал этот прием стальным заслоном; я назвал его единственным шансом на спасение непосредственно сейчас.

Я изготовил оружие для перехвата приближавшейся зыби – ее клинка, как я полагал. При везении мне удалось бы одновременно блокировать удар и сделать контрвыпад, чтобы она по инерции насадилась на рапиру. Если не выйдет – ну что же, останется хотя бы стальной заслон. Так?

Не так. Убийца, видно, была знакома со стальными заслонами, потому что размытый промельк метнулся вниз и по полу скользнул мне под ноги.

Я опустил острие рапиры и подпрыгнул, уклоняясь от предстоявшего махового движения с подсечкой. То и другое вышло не вполне удачно, но и не провально.

Кончик моей рапиры за что-то задел, нащупал, ужалил и в последний миг скользнул по плоти. Одновременно по моим ступням, которые взлетели в прыжке, ударило что-то мощное и мускулистое, швырнувшее меня вперед. Рапира вывернулась из кисти, и я дал ей упасть – лучше бросить оружие, чем переломать пальцы, пытаясь его удержать. Вдобавок мне предстояло смягчить падение рукой.

Это сработало. Отчасти. Заодно повредило два пальца, когда я шмякнулся о каменный пол и наполовину откатился, наполовину завалился на правый бок. Падая, я постарался выставить руку с кинжалом как можно дальше влево.

Именно это спасло мне жизнь.

Как только я приземлился, металл соприкоснулся с металлом – клинок убийцы с кинжалом Принца, тем самым отразив удар слева или какой другой, которым она замышляла меня добить. Она врезала со всей силы, поразив отдачей всю мою руку и чуть не выбив кинжал, но я удержал его. Мгновением позже я ощутил прикосновение ладони к моей правой икре. Хватка была слабая. Я отбрыкнулся и снова врезал ногой, отползая. Скоротечный контакт, прерывистый вздох, звон металла о пол.

Я отпрянул, помогая себе локтями и пятками, затем подобрал ноги и встал. Держа кинжал в левой руке, я вытянул из сапога нож уцелевшими пальцами правой и взмолился, чтобы противница не бросилась на меня. Рукопашный бой и без того непригляден, но в кромешной темноте и с человеком, который ему и обучен? Нет, увольте.

С места, куда я упал, донесся глубокий вздох, сопроводившийся болезненным шипением.

– Нет, не Лев, – проговорила она, теперь напряженно. Я услышал шорох движения: громкий, по моему мнению, для нее и тихий для всех остальных. – Но кое в чем довольно хорош и хуже в прочем.

Шуршание. Моя рапира проехала по полу и замерла у моих ног. Болезненное шипение повторилось.

– Дарю тебе день сегодняшний, джеффер ани, – негромко сказала женщина. Она назвала меня «удачливый призрак». – Но не советую расслабляться. Ты помечен.

Послышались приглушенные звуки. Вот они стали тише, вот исчезли. Еще до этого я склонился над Птицеловкой.

– Что?.. – каркнул в темноте Рааз.

– Она ушла, – ответил я, не прекращая осмотра.

На виске у Птицеловки была кровь, и она еле подавала признаки жизни.

– Ушла? – Он все хрипел и больше задыхался, чем говорил, но даже это не скрыло искреннего изумления. – Как тебе удалось?..

– На твоем месте я бы лучше отвечал, нежели спрашивал.

Короткое молчание.

– Да, разумеется. Я… просто не ожидал… – Рааз закашлялся и оглянулся во тьму на стену, куда отбрасывал тени, – что один из них появится здесь, что мой господин будет убит через мою же магию. Я…

– Рааз, – произнес я резче, – ты мне нужен. Птицеловка ранена.

– Да, конечно. – Он понурил голову, затем кивнул. – Чего ты хочешь?

– Ты можешь сотворить над ней что-нибудь?

Джелем однажды вылечил меня магией, но это был особый случай, и то Джелем. Я не знал, как донести до понимания Рааза целебный глиммер. Такого не могло себе позволить большинство Кентов, а выполнить – большинство Ртов.

– Возможно. – Снова кашель. – Подожди.

Слова были сказаны, сила собрана, и во тьме возгорелся свет.

Спасибо, что слабый, но я все равно поймал себя на том, что отвернулся. Мрак, приправленный янтарем, превратился в излишне светлый винный погреб. Кирпич и камень отражали лучи, как зеркала, и каждое было направлено мне в глаза. Я моргнул, зажмурился и втянул голову в плечи.

Позади зашевелился Рааз: он подполз к нам и устроился по другую сторону от Птицеловки. Он повернул ее, чтобы лучше видеть. Я осознал, что держал ее за руку, и делать это было чертовски больно. Растянутым пальцам не нравилось цепляться за что бы то ни было. Пошли они к гребаной матери, я не отступлюсь.

– Один удар в висок, – проскрежетал Рааз. – Очень меткий.

– Насколько серьезный? – Я моргнул на свету, еще не до конца готовый обернуться.

Шевеление, прерывистый вздох Птицеловки.

– Не могу судить.

Рааз негромко произнес разрозненные слова. Повеяло холодом, и волоски у меня на руке встали дыбом.

Я рискнул оглянуться. Над маслом, растекшимся из лампы, мерцал магический огонек, который плавал чуть выше поверхности. Рааз стоял на коленях подле Птицеловки, склонившись над ней. В ее волосах возникли кристаллы льда, пострадавшее место и кровь тоже подернулись инеем. Рааз провел правой рукой над раной, ощупывая воздух поверх самой кожи. В промежутке образовался пар, и, когда он отнял руку, иней сгустился.

– Это все, что в моих силах, – молвил Рааз. – Если скоро не очнется, понадобится врач. И даже если очнется. Голова пострадала, – пояснил он выразительно.

– Найди кого-нибудь.

– Неподалеку есть благотворительная лечебница, основанная двенадцатым сыном деспота, падишахом Шар…

– Нет, – возразил я. – Найди кого-нибудь с подходящим глиммером.

– Где? – спросил он, подчеркнуто поискав глазами. Голос у него осип еще сильнее. – У моих хозяев сейчас другие заботы, а нейяджин может запросто вернуться с подмогой. Нам нужно уходить.

Он был прав. Конечно же прав. Я встряхнул головой, разгоняя отходняк после боя, который наваливался быстрее, чем обычно.

Птицеловка застонала и шевельнулась. Чуть потянула меня за руку. Я едва не ахнул от боли и решил, что да, лучше убраться отсюда. Меня позабавило, что даже в таком состоянии ее пальцы искали на поясе нож.

– Ладно, – согласился я. – Тогда отведи нас к Кройщику, которому доверяешь.

– К кому?

– К хирургу, – пояснил я. – Или к уличному лекарю. Хоть к брадобрею. К любому, кто может хотя бы осмотреть.

– Я же сказал, – ответил Рааз. – Рядом есть лечебница…

– Нет. Никаких Шарлатанских Кутков. Я не хочу, чтобы какой-то травник в маске кромсал Птицеловку под курение фимиама и присыпал рану мукой из собачьих костей, клятвенно уверяя при этом, что они грифоновы. Я достаточно насмотрелся на них, чтобы понять: единственное, что они лечат, – это их собственные пустые карманы.

– Шарлатанские Ку… – повторил Рааз.

Он издал отрывистый, лающий смешок, который перешел в надсадный кашель. Присмотревшись, я заметил сероватую борозду, пересекавшую… нет, тянувшуюся вкруг его шеи. Этого не было, пока не погас свет. Это объясняло внезапное изменение его голоса. Я глянул на кисть, но он ее спрятал. Мне показалось, что неспроста.

– Послушай, – сказал Рааз, когда кашель унялся. – Не знаю, к чему ты привык в своей империи, но в наших лечебницах нет ни собак, ни даже их костей. Они суть общественный долг – обязанность знати основывать их, содержать и надзирать. – Рааз подался вперед. – По-твоему, великий шейх, не говоря уже о сыне деспота, позволит связать свое имя с негодными практиками и навлечь на себя позор? Ты думаешь, что тамошним врачам охота рисковать и гневить покровителя неподобающим исполнением обязанностей? Птицеловка окажется в лучших руках, чем я сумею обеспечить здесь.

Какое-то время я сумрачно смотрел на него. Да, я слышал о джанийских врачах и лечебницах, но в Илдрекке эти рассказы казались вымыслом. На родине, если тебе не хватало средств на лучшее из лучшего, лечебницы предназначались в основном для умирающих. Большинству приходилось довольствоваться шарлатанами и нелегальными хирургами, а если кому-то везло заболеть чумой или проказой, то на помощь приходили Сестры Милостивого Товарищества. За деньги чуть большие можно было попасть к аптекарю или, может быть, Кройщику, и пригоршня соколиков окупала не только лечение, но и молчание. Но настоящая медицинская помощь? Честное врачевание? Разве что иметь под рукой ученика Маргалита, иначе лучше было сдохнуть на улице, чем лечь на койку в местной Кровильне.

Наши лечебницы существовали либо для богатых, либо для отчаявшихся, и то, в какую ты попадал, зависело от категории, к который ты относился. Но здесь, пришлось мне напомнить себе, не Илдрекка. И мы находились в отчаянном положении.