Воспоминания - Сергей Юльевич Витте

За несколько дней до этого заседания я уже начал получать из московского источника самые тревожные сведения. После заседания я пошел за Государем и сказал Ему, что необходимо немедленно назначить в Москву решительного и твердого человека, иначе я не ручаюсь, что Москва не попадет во власть революционеров и наступит анархия, что это необходимо сделать немедленно.

Государю, видимо, было неприятно, что я Его остановил, но он мне все-таки любезно сказал, что Булыгин от предложения отказался, находя себя для данного момента в Москве неподходящим, и тогда Его Величество меня опять спросил: «Кого же вы предлагаете?» Я опять ответил, что никого не знаю, кроме Дубасова, и уже энергично прибавил: «Позвольте вызвать Дубасова (он был в Курской губернии) и предложить ему немедленно занять пост московского генерал-губернатора». Его Величество ответил «хорошо».

Я сейчас же телеграфировал Дубасову, чтобы он немедленно вернулся и явился Государю. Через несколько дней он уже был у меня, и я ему предложил скорее уехать в Москву и вступить в должность. Он туда и приехал за несколько дней до того момента, когда московское восстание начало разыгрываться. При назначении Дубасова я заметил, что он относился к Дурново не то что недоверчиво, но как-то несимпатично, если не употребить более энергичного выражения «гадливо». Он меня просил по важнейшим делам переговариваться со мною по телефону непосредственно, на что я охотно согласился. Дурново к назначению Дубасова отнесся как-то равнодушно. О том, как отнесся Трепов, я не знаю, но, вероятно, довольно отрицательно, так как только этим я могу объяснить какую-то нерешительность Государя в назначении Дубасова. Через самое короткое время по приезде Дубасова в Москву он меня вызвал по телефону и сказал, что, хотя он и доверяет вполне здешним войскам и военному командованию (потом, при свидании со мною сказал, что, приехавши в Москву, он убедился, что на войска и командование положиться нельзя, но, чтобы не компрометировать военную власть, он сказал иное), но что войск там мало, что он настоятельно требует усиления военной силы из Петербурга и просил моего настоятельного содействия.

Я обратился по телефону к военному министру, который мне ответил, что выслал полк из Царства Польского и что он через три дня будет в Москве. Прибытие этого полка несколько запоздало, так как революционеры еще далеко от Москвы спустили с рельс несколько вагонов поезда, стремясь подвергнуть поезд с одним из эшелонов этого полка крушению. Но еще до прибытия этой военной части в Москву, Дубасов опять меня вызвал по телефону и просил настоятельного моего содействия, чтобы были немедленно высланы войска из Петербурга, что иначе город перейдет в руки революционеров, что войск мало, еле хватит охранять железнодорожные вокзалы, так что самый город остается, собственно, без войска. Он мне сказал, что он обратился непосредственно с такою же просьбою в Царское Село, но что ему не отвечают.

Чтобы не терять времени, я немедленно вызвал по телефону генерала Трепова и просил его сейчас же пойти к Государю и доложить Ему, что я считаю безусловно необходимым выслать экстренно войска в Москву, что если город Москва перейдет в руки революционеров, то это будет такой удар правительству Его Величества, который может иметь неисчислимо дурные последствия. К вечеру Трепов мне передал, что Государь просил меня лично поехать к Великому Князю Главнокомандующему и уговорить его послать войска в Москву.

Я приехал к Великому Князю поздно вечером и уехал домой поздно ночью. Приехав, я вкратце объяснил положение Москвы и настаивал на необходимости экстренно послать туда войска из Петербурга. Великий Князь сначала ссылался на то, что уже пришел или с часа на час пришлет полк из Царства Польского. Он признавал, что в Москве войск мало и что они деморализованы, а потому на энергичные действия их рассчитывать невозможно, но, тем не менее, не считал возможным удалить из своего округа ни одного солдата.

Его соображения почти буквально были таковы: «При теперешнем положении вещей, задача должна заключаться в том, чтобы охранять Петербург и его окрестности, в которых пребывает Государь и Его Августейшая семья, что у него на это теперь достаточно войск, но в обрез; если он уделит хотя малую часть, то в случае, Боже сохрани, восстания в Петербурге и его окрестностях войск не хватит. Что же касается Москвы, то пусть она пропадает. Это ей будет урок. Когда-то Москва была действительно сердцем и разумом России, теперь это центр, откуда исходят Все антимонархические и революционные идеи. Никакой беды для России от того, если Москву разгромят, не произойдет». Я старался ему возражать, но довольно безуспешно. Я ему сказал, что касается охраны Петербурга и его окрестностей, то я могу его уверить, что никакого восстания ни в Петербурге, ни в его окрестностях не произойдет, что доходящие до него противоположные слухи только показывают, что у страха глаза велики, и что ввиду лежащей на мне ответственности я настаиваю на том, чтобы были посланы немедленно войска в Москву.

Во время этого разговора, уже когда было за полночь, вдруг появился адъютант Великого Князя, который доложил, что от Государя получился на имя Великого Князя с фельдъегерем пакет. Это была маленькая записочка. Великий Князь прочел и сказал мне: «Государь меня просит послать войска в Москву, поэтому ваше желание будет исполнено». Я просил сделать это скорее, так как в противном случае это может быть поздно, и удалился. Вернувшись домой, я передал по телефону Дубасову, что войска из Петербурга будут высланы, что я надеюсь, что восстание будет энергично подавлено; при этом я его спросил, почему его так трудно добиваться по телефону? Он мне ответил, что в последнее время он все время ездит на заседания к командующему войсками округа. Я спросил, почему он не делает заседания у себя? Потому, ответил Дубасов, что командующий войсками по старости и болезненности не выезжает из своего помещения, также поступает его помощник, начальник штаба, и другие, а их помещения, большею частью казенные, сосредоточены в помещении или около помещения округа.

Затем, в силу действующих законов, я уже в дело усмирения московского восстания не вмешивался. Великий Князь экстренно отправил, кажется, в двух поездах, большую часть семеновского полка под командою генерала Мина, кажется, около сотни кавалерии и несколько пушек, на случай, если при движении поездов встретится препятствие.

Из того, что я слышал, я составил себе впечатление, что, так как местные гражданские власти до приезда Дубасова и военные во все время раскисли, то и подавление смуты было произведено непланомерно, и