Девочка и пёс - Донтфа Евгений Викторович

– Зачем так много?

– На покой хочу уйти.

Делающий Пыль чуть отошел в сторону и повернувшись к бриоду спиной, вроде как уставился в сумрачную предрассветную даль на востоке. Ронберг видел как свежий ночной ветер шевелит длинные неряшливые пучки волос, торчавших в разные стороны на голове, лице и почти отсутствующей шеи черного лоя. Обычно лоя связывали эти пучки, чтобы они не торчали так вольготно и не мешали им есть и заниматься всякой тонкой работой с механикой, ядовитыми зельями и пр. Казалось что проще их состричь, но к своему удивлению Ронберг когда-то узнал, что лоя считают эти омерзительные пучки украшениями, а также статусными возрастными признаками. У белых лоя волосы совсем не росли, у черных росли, но очень медленно.

Делающий Пыль повернулся к разбойнику.

– И где же ты нашёл говорящего асива? До Лазурных гор ходил?

– Ну-у…, – неопределенно протянул Ронберг. Ему не по душе было лгать старому приятелю, тем более прекрасно понимая, что тот ясно видит эту ложь: – Много ведь где бываю. Вот наткнулся, лежит себе бездвижно, только сесть и лечь может.

– Один наткнулся?

– Один, – нехотя сказал Ронберг.

– А грузить на телегу его тоже будешь один? Металлический асив размером с теленка килограммов сто весит. Кишки из задницы от натуги не повылазят?

– Разберусь как-нибудь.

– Слушай, чувырла худобородая, душа из тебя вон, уж не пытаешься ли ты, висельник проклятый, козу мне устроить? Может хочешь меня на фуфу взять, гулейман хитрозадый? Думаешь принесу я тебе золото, а ты меня ножиком почикаешь и готово, старость обеспечена?

– Да ну что ты, мужичок-с-кулачок, – усмехнулся Ронберг. – Не настолько же я из ума выжил, чтобы черных лоя офафанивать. Я уж вашу натуру шершавую знаю, вас задень, так и на том свете достанете и еще раз сдохнуть заставите.

– Правильно понимаешь, пень трухлявый, – одобрительно произнес лоя. – Ну так что еще про асива сказать можешь?

– Он творит образы, как та "лошадиная голова", что ты мне когда-то показывал.

– Какие образы? – С жадным интересом воскликнул Делающий Пыль.

– Какие хочешь. Говорящего человека в полный рост или языки пламени. – Ронберг сказал это вроде бы случайно, но тут же до него дошло, что те столпы пламени, которые изрыгал "господин Шак" и правда ведь наверно могли быть таким же зрительным наваждением как и ангелоподобный отец Боб. Но с другой стороны он ведь явственно чувствовал обжигающее дыхание пса.

Лоя звучно поскреб себе бок и смачно схаркнул.

– Послушай, херовина дряхлая, ведь мы же друг друга почти 30 лет знаем. Почему же ты раньше никогда не просил у меня золото или самоцветы? Ведь тоже небось слышал о наших громадных сокровищницах, где среди истлевших останков неудачливых воров навалены бесчисленные груды слитков и алмазов.

– Слышал, конечно, да не очень-то верил. Сколько вас не видел, все вы по наружности бродяги зачуханные и нищеброды чумазые. На ровню Бриллиантовому герцогу ну никак не тянете.

Делающий Пыль весело закряхтел, смеясь.

– Да уж, до этого жадного мудазвона нам далеко. Но шесть кг думаю наскребем тебе всем миром. Ты уж только не обмани нас, лиходей-кровосос.

– Да ладно тебе, фуфлыга брехливая, когда я вас обманывал. Всё будет честь по чести. Вот только с асивом-то точно справитесь? Он хоть и безногий, а опасней пары бейхоров. Клыками и передними лапами в миг на ошметки порвет. Да еще и иглами стреляет.

– Иглами? – Удивился лоя. – Никогда не видел такого. А что от этих игл?

Ронберг понял что сболтнул лишнего, но решил уж идти до конца. К тому же в любом случае это правильно предупредить Делающего Пыль о том на что способен металлический пёс.

– Человек от той иглы на несколько часов в полной отрубе, словно мертвый.

– Любопытно.

Ронберг был уверен, что лоя сейчас спросит откуда ему известно как действуют иглы.

– Твоих ребят что ли пострелял?

– Пострелял, – спокойно признал Ронберг.

– Ну так им и надо сучьим детям, пигриткам ублюдочным, всю страну разворовали, мрази жадные, камня в каменоломне не выпросишь, тащат всё себе и тащат, варнаки хапужные, когда уж только досыта насосутся нашей трудовой крови и лопнут упыри проклятые!

Ронберг терпеливо дождался окончания тирады, которую Делающий Пыль видимо услышал от какого-нибудь крестьянина-земледельца и теперь хотел поделиться.

– А об асиве не беспокойся, живоглот мазурный, – продолжил лоя, – Её поганое величество еще не изобрела такого асива с которым мы бы не справились.

– Ну-ну, хвалилась кобыла что медведя родила, – насмешливо проговорил Ронберг.

Делающий Пыль яростно почесал пузо под фартуком и опять схаркнул, при этом едва не попав в руку бриода, тот ощутил движение воздуха возле ладони.

– Мы его в гаулкову смолу окунём, – раздумчиво проговорил лоя, – привезешь его на Паучий холм на тропу что ведет к Хмельной пещере. Помнишь где это?

– Помню, – не слишком жизнерадостно ответил Ронберг. Паучий холм числился местом от которого разумные люди старались держаться подальше.

– Повозку остановишь в указанном месте на тропе, мы тебе знатный камень положим с краю тропы, вот перед ним и остановишь. Там из склона выход есть из наших подземелий, мы ударим оттуда и свалим асива вниз в чан со смолой. Не волнуйся, омо-Ронберг, всё у нас получится.

Название народа плюс собственное имя человека являлось вежливым обращением в лексиконе Белых лоя к любым иноплеменникам. Но и Черные лоя иногда использовали такой оборот, желая выказать собеседнику какое-никакое уважение, которое уже казалось запредельным, учитывая их обычный мат-перемат.

– И еще я дам тебе "брехало".

– Зачем? – Вздрогнул Ронберг. С него хватило и "сига".

– Связь будем держать. Имея дело с асивом, нужно быть готовым ко всякому. – И правильно расценив испуг бриода, добавил: – Да не ссы ты, Старый, ничего твоей душе не будет. Особенно если учесть что никакой души нет.

"Ну это у вас, проклятых дикарей, нет", беззлобно подумал Ронберг. За почти три десятка лет их знакомства он так и не научился воспринимать лоя полноценными, во всём себе равными людьми. Как не крути, но разве могут считаться людьми те у кого нет мужчин и женщин и кто ходит в одних грязных фартуках, сверкая голым задом со спины?! Конечно же нет. Однако мысль о том что он в любой момент сможет поговорить со своим старым товарищем действительно ободрила Ронберга, которому становилось всё больше и больше не по себе по мере приближения момента, когда придется предать господина Шака в руки черных лоя.

– Это нажмешь чтобы включить "брехало", – втолковывал Делающий Пыль старому бриоду, который с заметным волнением держал в руке продолговатую черную коробочку с длинным упругим хвостиком: – Вот тут нажимаешь, когда хочешь сказать, потом отпускаешь, чтобы услышать мой ответ. Вот это крутить никогда не нужно, иначе потеряешь связь со мной. А вот это можешь крутить, если плохо слышишь меня, мой голос будет звучать громче. Да не трясись ты так. Пятьдесят лет резал-истязал, грабил-убивал не трясся, а тут задрожал как студень мясной. Колдовства в "брехале" не больше чем в твоём огниве.

Ронбергу верилось в это с трудом. Получив все нужные указания, он убрал очередное "устройство" от лоя в глубину куртки и собравшись с духом, спросил:

– А что насчет золота?

Делающий Пыль долго молчал, заставляя бриода нервничать, затем сказал:

– Это золото не принесет тебе счастья, омо-Ронберг. Твои узнают про золото, на куски тебя разорвут из-за него. Лучше доживи спокойно.

Старый бриод покачал головой.

– Так вот и хочу начать новую жизнь, спокойную и мирную, подальше от этих проклятых земель Пигрита, в тихом домишке с крыльцом и садом, но чтобы уж не горбатиться в поле-огороде, не бегать по лесам за дичью, а прикупил всё что душе угодно и сиди себе на крылечке, гляди на небеса.

– Не поздновато ли для новой жизни?