К грядущему триумфу - Дэвид Вебер

Чтобы гарантировать, что больше не будет Жэспара Клинтана, он заменил должность великого инквизитора новым инквизиционным судом из трех викариев, члены которого выбирались из орденов Лэнгхорна, Бедар и Паскуале; ордену Шулера было намеренно отказано в таком членстве. Великий викарий сформулирует политику инквизиции; адъютант будет ее проводить; а суд определит, кто нарушил — или не нарушил — фундаментальную доктрину. Никогда больше ни один викарий не будет обладать властью осудить даже одно дитя Божье, не говоря уже о целых королевствах, за ересь. Более того, любое осуждение за ересь судом инквизиции могло быть обжаловано в викариате в целом, и Наказание Шулера могло быть назначено только после того, как приговор будет подтвержден большинством голосов всего викариата и лично великого викария.

Наказание останется в силе… Но будет ли оно когда-нибудь применено снова, это совершенно другой вопрос, учитывая ограничения, которыми великий викарий Робейр оградил его от этого.

Были некоторые, в том числе Грейгэр Стонар, у которых были смешанные чувства по этому поводу. Лорд-протектор мог вспомнить по меньшей мере две дюжины инквизиторов, которые полностью заслужили свое Наказание. Но если они избежали Наказания, они не избежали другого наказания. Великий викарий пообещал правосудие в качестве важнейшего компонента минимальных условий мира, которые примут союзники, и он сдержал это обещание. Более трехсот бывших инквизиторов, большинство из которых были из концентрационных лагерей, были лишены священнического сана, чтобы предстать перед светскими сиддармаркскими судами за преступления, охватывающие широкий спектр от воровства и вымогательства до изнасилований, пыток и убийств.

Стонар знал, что были те, кто считал, что великий викарий забрасывает слишком широкую сеть. Который спокойно указал, что некоторые из обвиняемых действовали не как орудия Жэспара Клинтана, а из искренней веры в то, что Сам Бог призвал их искоренять ересь любыми необходимыми средствами.

Может быть, они действительно думали, что служат Богу, — подумал теперь лорд-протектор. — И, возможно, в какой-то великой схеме вещей это имеет значение. Но для меня это ничего не значит, клянусь Богом.

Двадцать шесть миллионов человек жили на трети территории республики, которая была оккупирована армией Бога. Семь миллионов из них были убиты в концентрационных лагерях Жэспара Клинтана. Еще четыре с половиной миллиона человек погибли во время насилия «Меча Шулера» или умерли медленнее от голода или переохлаждения, пытаясь спастись от него. И еще четыре с половиной миллиона бежали из республики или были насильственно переселены на земли Храма церковными военными. Одиннадцать с половиной миллионов убитых и четыре с половиной миллиона беженцев составляли двенадцать процентов населения республики до джихада, и это не считая военных потерь, понесенных армией Сиддармарка, как во время «Меча Шулера», так и после него.

Особенно острым вопросом предстояло стать беженцам. Ненависть между сторонниками Храма, поддержавшими «Меч Шулера» и вторжение Церкви, и теми, кто остался верен республике, была горькой, как мышьяк, и глубокой, как Западный океан. Стонар не знал, можно ли это когда-нибудь вылечить… И даже если бы это было возможно, это была бы работа поколений.

В конечном счете, нам придется найти какой-то способ решить проблему статуса беженцев. Выяснить, смогут ли они когда-нибудь вернуться домой — или, если уж на то пошло, что произойдет с имуществом, которое они бросили, когда бежали. Но будь я проклят, если увижу какие-нибудь ответы. Черт возьми, по крайней мере четверть из них, вероятно, виновны в убийстве! Так настаиваем ли мы на том, чтобы попытаться как-то расследовать их все? Выяснить, кто виновен, и повесить ублюдков? Или мы признаем, что на данный момент не можем этого сделать? Просто позволить им всем вернуться домой с какой-то общей амнистией, если это то, чего они хотят? И как, черт возьми, мне удержать от уничтожения всех выживших воинов «Меча Шулера», если они вернутся?

Решение — или, по крайней мере, разрешение — должно быть найдено… в конце концов. Вот почему он и великий викарий назначили Артина Зэйджирска, архиепископа Тарики, Жэйсина Канира и Данилда Фардима в комиссию, которая очень тихо пыталась решить этот вопрос. Стонар не ожидал, что они добьются успеха, но если кто-то и мог найти ответ, то, вероятно, это были бы те трое.

И правда в том, что справиться с этим, вероятно, самая легкая часть!

Несмотря на все усилия великого викария Робейра, между Храмом и Сиддармарком зияла пропасть, которую, как сомневался Стонар, можно было когда-нибудь полностью преодолеть. Слишком многие в Сиддармарке потеряли слишком много — и слишком многих — из-за зверств, которые позволил совершить Храм. Возможно, четверть оставшегося населения Сиддармарка идентифицировала себя как сторонников Храма. Еще двадцать процентов официально присоединились к Церкви Чариса. Но это оставило более половины тех, кто не был готов стать членами Церкви Чариса, но в равной степени был полон решимости никогда больше не подчиняться доктринальному авторитету Храма.

Не могу сказать, что с нетерпением жду возможности увидеть, как все это уладится. По крайней мере, Дючейрну хватило ума официально заявить, что ни Церковь Чариса, ни Церковь Сиддармарка не являются — и никогда не были — еретическими.

Церковь Чариса продолжала отрицать власть великого викария, кем бы ни был этот великий викарий, что представляло собой существенное нарушение церковного законодательства. Но великий викарий Робейр заявил, что существует разница между церковным законом и церковной доктриной, и что до тех пор, пока любая церковь придерживается учения и требований Священного Писания, она никогда не может быть еретической. Он выразил надежду — по крайней мере, официально, — что примирение и воссоединение когда-нибудь станут возможными.

Возможно, я получу первое из них, — подумал Стонар. — Ни за что на свете она не воссоединится — только не с Чарисом. Но, возможно, примирения и мирного сосуществования будет достаточно. Клянусь Богом, мы все поняли, что океаны крови — это не способ разрешить доктринальные разногласия…

— Извините меня, ваши величества.