Из истории русской, советской и постсоветской цензуры - Павел Рейфман

В эпоху перестройки Буковский был реабилитирован. Ему воизвратили советское гражданство, которого он был лишен. Он написал книгу воспоминаний «И возвращается ветер. Письма русского путешественника» (1990), переведенную на многие языки. Продолжает участвовать в правозащитной деятельности. Один из организаторов бойкота Олимпиады 80-го г., после вторжения советских войск в Афганистан. В 83 г. вместе с В. Максимовым и Э. Кузнецовым участвовал в создании международного общества «Интернационал сопротивления», избран его председателем. Вел переговоры по освобождению советских солдат, захваченных в плен моджахедами в Авганистане.

В 1992 г., когда в Конституционном суде России готовили к слушанью дело КПСС, его попросили выступить свидетелем. Он приехал в Москву, получил доступ к документам КПСС из архива Горбачева. По этим материалам создал книгу «Московский процесс». В 94 г. Буковский отказался от российского гражданства. Причины мне неизвестны, но, думаю, можно о них догадаться, вспомнив о событиях 93 г., расстреле парламента и пр. Рассказ Буковского о том, как он копировал материалы секретного архива (см. интервью «Я вооружился копиями» // «Новая газета», 2004, № 93, от 20–22.12. Интернет-адрес документов: http://www.2nt1.com/archive/buk-rus.html). PS. Его кадидатуру выдвинули при подготовке к выборам в 2008 г. призидента России. Он согласился, чтобы получить возможноть высказать свои взгляды на проиходящее в стране. Естественно, к выборам его не допустили и высказать взгляды не дали (ПР).

Вернемся к событиям конца 60-х — начала 70-х гг. В декабре 69 г. состоялась конференция председателей творческих союзов. На ней секретарь по идеологии ЦК КПСС П. Н. Демичев формулировал идеологическую позицию партийного руководства: процесс разрядки в отношениях СССР с Западом вовсе не должен вести к стиранию идеологической границы между ними, как было при Хрущеве; его надо проводить в духе наступательной политики партийности. Таким образом, отношение к периоду Хрущева оказалось открыто пересмотренным. Ориентируясь на эти установки, председатели творческих союзов в своих выступлениях ставили знак равенства между эстетическими отклонениями от нормы, так называемом «модернизмом», стремлением к художественной индивидуальности и политической оппозицией, подрывом боевой готовности социалима в борьбе против идеологической диверсии Запада. Кулиджанов (руководство кино) потребовал не допускать, чтобы снимались фильмы, «отравленные и искаженные» воздействием буржуазных идей; по его словам, не следует сводить партийность к школьной дидактике, но идеологические принципы и познавательные задачи соцреализма не должны быть забыты. Хренников (руководство музыкой) сказал: хотя идейная основа советской музыки, «ее неразрывная связь с народом и жизнью советской страны» исключает такие кризисы буржуазного сознания, которые характерны для Запада, но и в СССР нельзя игнорирывать «нездоровые тенденции» у некоторых молодых композиторов, их «отрыв от жизненных вопросов современности», преувеличенный интерес к техническим экспериментам и.т.п. С. Михалков (руководство литературой), выступая на конференции, напомнил об «угрожающих сигналах» из советских школ и вузов: ученики и студенты лучше разбираются в проблемах театра абсурда, романа без героя, в реакционых буржуазных течениях западной литературы, искусства, чем в классическом и современном искусстве своей родины; обладая шатким «идейно-эстетическим фундаментом», молодые люди питаются информацией из разных «мутных источников», стараются найти истину в разных путанных и модернистских «измах», которые привели литературу и искусство буржуазных обществ к расколу и гибели; современное западное «бизнес-искусство» «неизбежно ведет к порнографии и стриптизу», — заявил Михалков, потребовав оградить молодёжь от этого тлетворного влияния.

Михалков «старался», делал карьеру. Как раз в 70-м году, вскоре после того, как Твардовского сняли с поста главного редактора «Нового мира», Ленинский лауреат С. Михалков становится первым секретарем Союза писателей РСФСР (вместо Л. Соболева). До этого он был первым секретарем Московского отделения Союза писателей, успел себя зарекомендовать, но хотелось большего. Соболева сочли недостаточно активным и решительным в деле искоренения «крамолы», особенно после его выступления на III съезде писателей в марте 70 г.). Михалков же вполне годился на нужную роль.

Вскоре, на XX1У съезде КПСС, в марте 71 г. Брежнев высказался об идеологических проблемах еще более резко, чем Демичев. Речь шла уже не о борьбе, а об идеологической войне. С начала 70-х гг. всё отчетливее заметна милитаризация культурно-политического словаря официальных выступлений. Это отразилось в печати, особенно армейской. Призывы дать отпор «размыванию» идеологии раздаются и на П съезде кинематографистов, и на пленуме правления Союза композиторов в мае 71 г. Всё проходит под флагом необходимости новой идеологизации, резкого отмеживания от всех «либеральных» концепций. Власти надеялись таким образом добиться стабилизации системы.

Всякое отклонение от партийной идеологии, в любом направлении, в том числе консервативном, представляется правящей верхушке подозрительным и крамольным. В 70–72 гг. меры, осуществлявшиеся ЦК и культурной бюрократией, должны были помочь, по замыслу властей, в преодолении идейного раскола в советской литературе, культуре, угрожающего стабильности. Поэтому репрессии проводились не только против либерального «Нового мира», но и против неосталинистского «Октября», национально-консервативного комсомольского журнала «Молодая гвардия», издания примерно такого же направления «Наш современник». Кречмер скрупулезно анализирует детали сложной литературно-журнальной борьбы начала 70-х гг., отношение к ней властей. Оказывается, что при всем разнообразии оттенков, направлений, к каждому из которых идеологические инстанции относятся с подозрением, главным противником, чье влияние пытаются прежде всего нейтрализовать, остается журнал «Новый мир», как важнейший центр антисталинской, отрицающей соцреализм литературы, всё же отчасти сохранившей лучшие традиции 60-х гг.

Орудием партийно-идеологического контроля всё в большей степени становится официальная литературная критика. Уже на XX1У съезде КПСС, говоря о культурной деятельности партии, Брежнев сетовал на недостаточное внимание к критике, как нормативной контролирующей инстанции в культурном процессе, в деле долгосрочной политики уравновешивания (47). Творческие союзы «откликнулись» на призыв. В правлении Союза писателей состоялась дискуссия о положении в литературной критике. Аналогичные обсуждения происходили и в других творческих Союзах. Ожидали особого Постановления о критике, содержащего «ясную директву». Говорили о необходимости создания в правлении Союза писателей «небольшого, но действенного аппарата по литературной критике». Решение о создании нового журнала «Литературное обозрение», где можно будет сосредоточить в одном месте литературно-критические статьи (47). Такой журнал начал выходить с 73 г. (главный редактор Ю. Суровцев) (55).

Отмечена необходимость проводить регулярные обсуждения журналов и совещания по «коренным вопросам литературного процесса»; решено «усилить роль критики как очага воздействия на литературный процесс», путем «партийного влияния в творческих организациях»; потребовали превратить Секретариат Союза писателей в «творческую, политическую организацию», которая, под руководством ЦК КПСС, «занимается серьезными вопросами литературной политики» и определяет, что достойно публикации, а что нет (еще один вид цензуры — ПР) (48). Подобные решения приняты и в правлении Союза композиторов, где тоже создан журнал «Советская музыка». Кроме того начал издаваться журнал «Советское искусство».

В январе 72 г. выходит давно ожидаемое постановление ЦК «О литературно- художественной критике», несколько расплывчатое и противоречивое: там и призывы к бережному отношению к писателям, и требование бескомпромиссного осуждения нежелательных явлений (50). На пленуме Правления Союза писателей положения Постановления были уточнены. Подробно говорилось о либеральных и консервативных уклонах 60-х — начала 70-х гг, осужденных и нейтрализованных партийным Постановлением, об отходе некоторых писателей от задач идеологической, воспитательной функции литературы, что показывалось на примере «недостаточно героичных» военных романов Василия Быкова; отмечалось, какой вред нанесли литературе теории дегероизации и абстрактного гуманизма, которые ведут к искажению подлинного облика советского человека, противоречат природе «социалистического гуманизма». Все подобные высказывания были направлены в адрес либерально-демократического лагеря.

Но осуждались и консервативно-националистические тенденции, создающие «искаженное представление о нашем современнике». Отвергалось восхваление патриархального образа жизни, противопоставление деревни городу, проповедь внеклассовой морали, «что прямо противоречит лозунгам марксизма-ленинизма» (52). Одновременно шла критика «чуждых» западных идеологических и эстетических концепций, порицались теории «конвергенции», «творческой свободы», «коммунизма с человеческим лицом». Осуждались попытки преуменьшить значение революционно — демократических и социалистических традиций прошлого. Речь шла и об отношении к «сложным» писателям 20-х гг, о появлении книг и статей о них, где «замалчивались противоречия», «апологетически восхвалялся“ идейно-творческий путь таких писателей как Цветаева, А. Белый.