G.O.G.R. - Анна Белкина

— Плавали, знаем! — вставил Ежонков, проверяя свои запасы съестного.

Недобежкин тем временем собирался на вторую вылазку на место очередного преступления.

— Кораблинский, едете с нами! — сообщил он майору, а потом — отдал приказ Казаченке и Белкину:

— Пока нас не будет — приведите кабинет в порядок!

— Есть, — буркнул Белкин, чья форма была густо усеяна ошмётками обоев.

— Серёгин, бросай писанину, поехали! А Ежонков — иди к Вавёркину Сидорова спасай! Чтобы к нашему возвращению вылечили! Синицын — записывай на диктофон всё, что скажет Сидоров! — отдал последнее распоряжение Недобежкин и смахнул со своего стола все бумаги в ящик.

Глава 122. Никанор Семенов укрощает «звериную порчу»

Врач и уборщица оставались на месте: порча не позволяла им никуда откочевать из морга. Узрев их, майор Кораблинский даже спрятался за широкую спину Никанора Семёнова: видимо, примерил на себя их козье состояние. Никанор Семёнов же не выдал ни одной эмоции. Сохраняя на лице бездушную маску андроида, он приблизился к врачу и присел перед ним на корточки. Никанор Семёнов что-то шепнул врачу на ухо, и тот, как по волшебству заткнул козий «фонтан», заморгал ожившими глазами и осведомился:

— Где я??

«Он знает „петушиное слово“!» — невольно пронеслось в голове у Серёгина. Серёгину было поручено вести скрупулёзный протокол происходящего, и он пожалел о том, что не услышал, что именно прошептал Никанор Семёнов. Но ничего, это можно будет потом тихонечко выведать у врача.

— С вами всё в порядке, вы на своём рабочем месте, — тоном психолога успокаивал врача Никанор Семёнов.

— Нет, ничего не в порядке! — внезапно набросился на него врач и вскочил на ноги. — У меня тут ЧП случилось, а вы заговариваете мне зубы! Меня под суд подставят, если узнают! Жмура менты привезли… Менты! Привезли, и сказали, вскрыть! А он ушёл! Менты! Господи, бедная моя голова!

Врач визжал убийственно громко, оглашая препараторскую и коридор, порождая бесноватое, дьявольское эхо. Серёгин не успевал записывать всё, что он тараторит, и поэтому включил диктофон.

— Я только подошёл, а он встал на ноги и убрался! — визжал врач, а по спине Серёгина гарцевали кусачие мурашки мистического ужаса. «Верхнелягушинский чёрт»… Да, действительно, этот Генрих Артерран дьявол, он страшен в своих деяниях, и его не убьёт даже пуля… Или нужна золотая пуля?..

Врач бы так до завтра разрывался, повторяя одно и то же по пятнадцать раз, если бы Никанор Семёнов не отрубил все его откровения строгим приказом:

— Молчать!

Врач икнул и опять повалился на пол. Никанор Семёнов повернулся лицом к опешившим Недобежкину и Серёгину, скрестил на груди руки, сдвинул брови и выдержал многозначительную молчаливую паузу. Сейчас он возвышался грозной скалой в неживом свете бестеневой лампы, которую так никто и не выключил. Петру Ивановичу даже почудилось, над его головой с треском полыхают молнии Перуна.

— Слышали? — осведомился Никанор Семёнов сразу у всех.

Майор Кораблинский почувствовал, как вся его милицейская смелость улетучилась, уступив место религиозному ужасу тёмного средневекового холопа. Он едва доковылял до притаившегося в углу низкого стула и водворил на него свою обмякшую, почти парализованную персону. Серёгину тоже захотелось сесть, однако других стульев в препараторской не оказалось. Да и вообще — Серёгин не трус, как этот Кораблинский Грибок.

— Слышали, — Недобежкин тоже пытался сохранить спокойствие. — Но мне лично эти вопли ничего не доказали. Вы могли внушить ему, что угодно. Ладно, давайте, пушите уборщицу!

— «Пушите»? — не понял «терминологию» Никанор Семёнов. — Что значит это «Пушите»? — в его голосе послышалось возмущение, будто бы его оскорбили.

— Заставьте её говорить! — пояснил Недобежкин, изо всех сил стараясь казаться бесстрастным, как памятник Джону Юзу. Но Серёгин отлично понимал, что начальник уже начинает психовать.

Никанор Семёнов промолчал и шагнул к мокрой уборщице, что распласталась на полу и блеяла, блеяла — аж похудела.

Пётр Иванович улучил момент, когда все отвернулись от врача, и как бы ненароком подошёл к нему. Врач уже практически оправился от «порчи»: он сидел, молча и только лупал перепуганными глазами. Но едва к нему приблизился Серёгин — он вцепился ему в воротник дрожащими руками и болезненно простонал:

— Я под статью иду, а вы спрашиваете, есть ли у меня вопросы! Вы понимаете это, или нет??

Никанор Семёнов почему-то внезапно бросил уборщицу, совершил размашистый прыжок и оторвал от Серёгина скрюченные пальцы врача.

— Так, в чём дело? — возмутился Недобежкин, которому не понравилось, что Никанор Семёнов забросил уборщицу блеять в бозе и втуне.

— Я бы не рекомендовал никому трогать его. Если конечно, не хотите превратиться в козу, как он, — предостерёг Никанор Семёнов и усадил врача обратно на пол. — Эта «порча», как вы её называете, может передаваться от человека к человеку.

— Чёрт… — буркнул милицейский начальник, который впервые узнал о заразности «звериной порчи». — Давайте, пушите, наконец, эту уборщицу, а то у меня уже вот такая голова!

Никанор Семёнов вернулся к уборщице, но Пётр Иванович уже не слушал, что она там ему квохтала: он размышлял над словами врача. «Вы спрашиваете, есть ли у меня вопросы?» — простонал ему в ухо забацанный врач. Хотя, Никанор Семёнов ничего не спрашивал у него про «вопросы»… по крайней мере, вслух.

— Я под статью иду… — плакал на полу врач. — Какая вам разница, есть ли у меня вопросы…

Никанор Семёнов постоянно отвлекался от уборщицы и свирепо косился в сторону «попорченного» лекаря. А Пётр Иванович, внимательно наблюдая за этим «уполномоченным Интерпола», ясно видел на его пожилом лице бездну недовольства и злости. Кажется, его очень раздражает плач врача. Интересно, почему?

«Есть ли у меня вопросы?» — слова врача никак не желали вылетать из головы Серёгина. Они навязчиво крутились, вернее, Серёгин сам их крутил, интуитивно чувствуя, что именно тут, в этом абсурдном вопле, и зарыта вожделенная «золотая собака», разгадка тайны. А потом вдруг вспомнился Кашалот — как он подписывал липовый договор после того, как Тень выдал слова: «Вопросы есть?». Пётр Иванович даже застыл с диктофоном в одной руке и с недописанным протоколом в другой. Всё, мыслительный процесс закончен, и догадки посыпались метеоритным дождём. Серёгину даже показалось на миг, что он контужен, потому что, нырнув в пучину собственных мыслей, он прекратил слышать и писк уборщицы, и рык Недобежкина, и отрывистые вопросы Никанора Семёнова. «Петушиное слово» Ежонкова, врач, «Вопросы есть?», Зайцев. Зайцев когда-то спросил у Серёгина по телефону: «Вопросы есть?»! Кашалот подписал фальшивую бумагу при этих словах! Да Пётр Иванович сам потерял волю, когда сегодня же утром Генрих Артерран осведомился, есть ли у него вопросы!!! Вот она «золотая собака»! Вот оно, «петушиное слово», которое долго и тщетно пытался выделить «суперагент» Ежонков из бестолкового блеяния и дурацких «быков», что выплёвывали ему заколдованные бедняги! «Вопросы есть?» — теперь Серёгин был абсолютно уверен в том, что именно эта короткая ёмкая фразочка и есть панацея от окаянной «звериной порчи».

С виду Серёгин был абсолютно спокоен. Он просто стоял и держал диктофон, и любой смертный человек, не умеющий читать мысли, подумал бы, что Пётр Иванович всего-навсего записывает паническое квохтанье несчастной, испуганной адскими исчадьями уборщицы. С её слов, между прочим, выходила полная ахинея. Уборщица, вращая ошалелыми глазами, убеждала всех вокруг себя в том, что, убирая в мужском туалете, она внезапно узрела не то призрака, не то демона. «Демон» был закутан в «белую рясу», а потом — «вдруг исчез», оставив свою рясу уборщице на долгую память. Никанор Семёнов теперь требовал у неё эту «рясу», а уборщица дрожащей рукой показывала в коридор и божилась, что она лежит там на полу. Кстати, Пётр Иванович, когда пришёл в морг в первый раз, обнаружил в коридоре простыню. Уж не та ли простыня и есть «ряса»? Нет, Пётр Иванович не верит в демонов, и поэтому — склонился к прагматичной версии о том, что простыню уронили, или бросили те, кто похитил труп Генриха Артеррана. Да, именно ПОХИТИЛ, именно ТРУП, а не Генрих Артерран сам ушёл, как утверждает этот сумбурный Никанор Семёнов. А кто мог похитить труп? Зайцев. ЗАЙЦЕВ — вот единственный живой организатор «чёртовой банды». Пытается запугать всех, пустить по ложному следу несуществующих «демонов». Видит, что милиция глупо ведётся на дурацкую «чёртову» провокацию, вот и работает под «беса»: устраивает воскрешения, исчезновения, порчу и так далее. Но Серёгин не такой глупый, как думает Зайцев. Как только Серёгин вернётся в отделение — он разошлёт фотографию Зайцева и ориентировку на него по всем опорным пунктам в городе. И тогда посмотрим, кто победит — чёрт, или милиция.