История моей матери - Семен Бронин

- Упаси бог! - горячо защитилась Летиция. - Что ж я: язык за зубами не умею держать? Сама в таком же положении.

- В каком?

- Полулегальном! - Летиция засмеялась.- Всю жизнь осторожничаю! - Она была весело настроена в этот день. - У меня новый мальчик...- и замолкла выжидательно, но Рене не спросила кто: это было ей уже неинтересно.- Сейчас только не Пьер, а Феликс: изменила своему правилу. Не знаю, рассказывать про него или нет. Когда часто меняешь, могут посчитать развратницей... У вас ячейка?

- Не ячейка, а так... Собираемся для занятий философией.

- Может, мне прийти? - загорелась Летиция. - Мне как раз философии не хватает. Для рассудительности.

- Не знаю. Спросить надо. Если разрешат, - уклончиво отвечала Рене, но по ее тону и виду Летиция поняла, что разрешение ей не светит. Она улыбнулась.

- Боишься, что отца на вас наведу? Напрасно...- И предприняла последнюю попытку помириться: - Зачем тебе все это? Столько неприятностей и из-за чего? У меня хоть приятные ощущения бывают. Не всегда, правда,- как повезет...- Рене недоверчиво глянула на нее, но разговора не поддержала. Жаль,- сказала Летиция напоследок. - Полицейские, коммунисты - какая разница? Что одни, что другие. Что б они без нас делали? - Но и этот призыв к разуму и к женскому началу не возымел желаемого действия, хотя в нем и была своя истина.

Рене поспешила к своим Мученикам. Там, как она и ожидала, все было вверх дном и в ушах звенело от общего шума. В кабинете Дуке сидело много народу, все встрепанные и взвинченные. Дуке был в особенной тревоге.

- Цела? - спросил он, увидев Рене.- А мы уже беспокоиться начали. Где была?

- В лицее.

- И сегодня туда пошла? Тебе не сказали ничего?

- Нет.

- И газет не читала? Надо читать - там иногда интересные вещи пишут. Полюбуйся,- и кивнул на лежащую на столе "Юманите".- Наших сто двенадцать человек арестовали. Включая Тореза и Вильморена. Мы тебя в последний раз видели, когда ты философа из зала выводила. Он чуть глаз полицейскому не выбил - это в правые газеты попало. Ранение полицейского - после этого любые зверства с их стороны оправдать можно. Ты хорошо придумала, что вывела его оттуда. А то б и нам пришлось несладко. Пусть из дома не высовывается и, главное, пусть больше носа сюда не кажет. Они ищут его везде, да, слава богу, никто его не знает, а то б и заложить могли. Всегда ж есть осведомители, а по такому делу их напрягают в первую очередь. Чтоб показательный процесс устроить... Поедем завтра в Сен-Дени: велено заводы поднимать.- Он понизил голос до полушепота, показал заговорщическим взглядом на телефон и увидел замешательство на ее лице.- В чем проблемы?

- Во второй раз прогуливать придется.

- Из лицея выгонят? У врача справку возьмем.

- У меня нет такого доктора.

- Зато у нас есть. У него сегодня много работы будет...

Спустя час Рене, в компании пятерых симулянтов, была на вечернем приеме доктора. Помощница врача, довольно сухая и негостеприимная особа, вписала их в книгу приема и не преминула заметить, что доктор должен будет еще и заплатить налог с их воображаемого гонорара. Кое-кто из мнимых больных сконфузился и полез в карман, но она сказала, что не это имела в виду просто они должны знать, что не все так просто, как они думают. Никто так и не считал: вообще не думали об этом - но всем было неловко: все стояли, словно стулья в прихожей были не для них, а для настоящих пациентов, и не разговаривали между собой, будто не были знакомы. Доктор оказался приветливее ассистентки. Он наскоро пропустил одного за другим пятерых здоровяков, выписал свидетельства о их временной нетрудоспособности, а на Рене задержался. Это был пожилой веселый человек в опрятном черном сюртуке и в галстуке. У него было широкое добродушное лицо, которое в улыбке расплывалось и делалось еще круглее и губастее.

- Тоже болеешь? Что писать будем?

- Что-нибудь полегче. Чтоб побыстрей выздороветь.

Рене не робела. В присутствии интеллигентных людей она чувствовала себя легко и свободно.

- Тогда катар желудка. Тошнило тебя вчера и на двор бегала. У тебя удобства во дворе?

- Во дворе.

- Конечно. Зачем революцию делать, если есть канализация? И врать будет легче. Врать умеешь?

- Могу при случае.

- Это хорошо. Полезно. На документ. Все как положено, с печатью, - и пригляделся к ней. - Давно с вашим братом дело имею, а такие не каждый день встречаются. Что тебя потянуло на эти галеры?

Рене не любила, когда ее выделяли среди прочих.

- Да так. Надо же кому-то... Вы, наверно, еще в социалистической партии состояли?

- Какой? - не понял он. - Она и сейчас есть. Ты имеешь в виду тех, кто стал потом коммунистами? Нет, не был. Ни в какой партии не состоял и не состою. Только симпатизирую. Симпатизант со стажем! - произнес он шутовским тоном и пояснил: - Надо же кому-то и работать. Хотя, наверно, ты так не думаешь.

Это ей не понравилось.

- Симпатизируете - поэтому здоровым справки пишете?

Теперь рассердился он:

- Потому и пишу... Потому что неизвестно, кто больнее. Вы или они вон, - и кивнул в сторону приемной, где сидели согбенные и скрюченные люди один другого краше.- Ладно, иди болей, - и вызвал к себе настоящего больного - или, на его взгляд, более здорового, чем только что прошедшие через его кабинет заговорщики. А Рене отправилась домой, и в руке ее был фальшивый документ - первый, но не последний в ее жизни...

Мэрия Сен-Дени кишела людьми - здесь все бурлило и кипело. Арестовали мэра, грозили посадить других - было от чего придти в движение. Импозантное, выстроенное в конце века ложноклассическое здание с вполне буржуазными колоннами, решеточками и балконами нестройно гудело внутри и до неприличия часто хлопало и визжало дверьми снаружи. Они прошли к Дорио: он занимал самый большой кабинет, где принимал иной раз высоких посетителей. Дорио кипел и бурлил, как сама мэрия. У него были сложные отношения с Вильмореном. Одно время Дорио сам хотел занять его должность, но этому воспротивилось Политбюро, не желавшее видеть его облаченным в еще одну почетную мантию. Тогда в выборные списки ввели заместителя мэра Корбулона, который, по замыслу Дорио, должен был стать в мэрии его рупором и глашатаем, но Вильморен не думал уступать пальму первенства и, воздавая должное Дорио, не захотел угождать его представителю. Но теперь, когда за решетку угодили оба, и Вильморен и Корбулон, все было забыто: общая угроза сплачивает рабочих и заставляет на время забыть прежние разногласия.

На высоте революционной волны Дорио вырастал из тесных одежек и обнаруживал свойства прирожденного вожака и главаря стаи. Русские товарищи, больше всего ценившие в рабочих руководителях способность именно к такому перевоплощению, предпочитали его поэтому другим и сохраняли в обойме, несмотря на все его, тоже врожденные и неустранимые, пороки и недостатки. Они вообще никак не могли решить, кого поставить во главе французского рабочего движения, интриговали, меняли вождей по своему усмотрению, и отчасти поэтому среди коммунистов было так много свар и раздоров. С Дорио они, забегая вперед, крупно ошиблись.

- Дуке прибыл? - Дорио мельком взглянул на прибывших, угадал их настроение, стал насмешничать: - Что приуныл, Дуке?

- Да вот велено заводы и фабрики поднимать,- как умел, защитился он.- А какие заводы у нас в округе? Мулен-Руж если только.

- Почему? У вас авиационный есть - у тебя под боком. Был там когда-нибудь?

- Туда не пускают, Дорио. Как на военную базу.

- Я знаю. И ты приехал к нам - подымать королей в нашей Базилике? Давай в самом деле в Базилике штаб восстания разместим,- предложил он Фоше.-Повесим там красный флаг? Прямо над могилами?

- Над могилами - это чересчур,- сказал Фоше: он был для Дорио как бы ангелом-хранителем, предостерегавшим его от чересчур буйных речей и поступков.- Могут понять неправильно.

- Ну над портиком! Не в этом дело! Лишь бы висел: он на них как красная тряпка на быка действует. Что испугались?! - обратился он к Дуке и, поскольку тот замялся, ответил за него: - Камерной параши? Так она ничем не хуже ваших отхожих мест! Им, думаете, сейчас до этих пустяков: повесим мы флаг или не повесим? Когда они ва-банк пошли! Они будут сажать, не спрашивая за что! Если мы их бояться начнем! Страх последнее соображение отнимает. Знаете, как Мориса поймали? Нет?..- Он засмеялся нахальным юношеским смехом.- Залез в платяной шкаф к хозяину кафе! Ей-богу не вру! Его оттуда еле вытащили: вцепился в хозяйкины платья! Она еще ему счет представит!

- Если это так,- сказал Дуке под впечатлением услышанного,- его нужно под партийный суд отдать.

- Так и передать? - не без яду в голосе спросил Дорио. - Девятый район, скажу, настаивает на трибунале... Не до того сейчас. Не до судебных разбирательств. Поедем на заводы - подымать рабочих.

- Пришло такое распоряжение,- подтвердил Дуке, уже поняв, что погорячился с повесткой на судебное разбирательство.