Марина из Алого Рога - Болеслав Маркевич

Но вотъ среди шелеста вѣтра до чуткаго уха доносятся другіе звуки: кто-то идетъ, близится, тяжело двигаясь, поламывая встрѣчные сучья, продираясь, слышно, сквозь жимолость и можжевеловые кусты… Мирно свернувшійся кренделемъ Каро мгновенно вскидываетъ вверхъ свою умную голову, глухо рычитъ — и вдругъ со всѣхъ ногъ кидается на встрѣчу идущему, оглашая лѣсъ встревоженнымъ лаемъ.

Слышится громко проклятіе, болѣзненный визгъ собаки, и новый, отчаянный лай.

— Каро, Каро!… Назадъ! Ісі!… И Марина безстрашно кинулась къ мѣсту борьбы.

Изъ оврага поднялась голова въ мѣховой шапкѣ, съ воинственно приподнятымъ надъ нею толстымъ сукомъ… Марина узнала хромаго кузнеца. Онъ усердно выкарабкивался теперь изъ цѣпкаго кустарника, съ помощью котораго удалось ему подняться вверхъ по кручѣ, защищаясь въ то же время отъ надрывавшагося на него пуделя…

— Назадъ, назадъ, Каро!' Не трогать его! кричала Марина, съ ужасомъ представляя себѣ, что разсвирѣпѣвшій кузнецъ убьетъ сейчасъ ея собаку своею дубиной.

Голосъ дѣвушки поразилъ его: онъ обернулся, опустилъ сукъ, между тѣмъ какъ Каро, отбѣжавъ отъ него и перемѣняя нападеніе на защиту, храбро уставлялся, впереди госпожи своей, готовый по первому ея знаку схватить за горло дерзкаго нарушителя ея покоя…

— Пса жалѣете! съ злымъ укоромъ на лицѣ и не двигаясь съ мѣста, пробормоталъ кузнецъ:- а онъ меня, анаѳема, въ клочья порвалъ, такъ то якъ мнѣ считать?…

И онъ приподнялъ дѣйствительно оторванную пуделемъ часть полы своего дыряваго кафтана.

— Я вамъ заплачу за убытокъ! поспѣшила молвить Марина.

— Коли будетъ на то милость ваша, не обидьте увѣчнаго! проговорилъ онъ на это тотчасъ же смягчившимся голосомъ.

Но глаза его глядѣли на Марину все тѣмъ же, знакомымъ ей, угрюмымъ и недоброжелательнымъ взглядомъ.

Что-то опять похожее на страхъ предъ непонятною злобой къ ней этого человѣка шевельнулось въ душѣ дѣвушки…

— Ну, пойдемъ, Каро милый, пойдемъ, пора намъ! заторопилась она и, продѣвъ платовъ въ его ошейникъ, во избѣжаніе новой войны, двинулась съ нимъ впередъ по первой, едва протоптанной, тропинкѣ, кинувшейся ей въ глаза.

— А куда же вы, барышня, пошли? крикнулъ ей кузнецъ, окончательно выбравшійся тѣмъ временемъ изъ кустовъ.

— Домой, неохотно и не сейчасъ отвѣчала ему Марина.

— Такъ по той тропкѣ не дойти вамъ… по той тропкѣ никуда не дойти… мѣсто не прохожее… И сюды-то якъ прошли — дивиться надо…

Она остановилась въ недоумѣніи: въ самомъ дѣлѣ это было совершенно невѣдомое ей мѣсто; и какъ очутилась она здѣсь, съ какой стороны зашла, она сообразить не могла теперь…

— А вотъ вы же ходите? возразила она тѣмъ не менѣе кузнецу.

— Я-то? молвилъ онъ, подвигаясь въ ней. — Я завсегда тута хожу… Мнѣ сюды-то ближай… съ берега въ гору прямкомъ… Хошь хромой, а окромѣ меня никому не пройти… Потому знать надо, промолвилъ кузнецъ, значительно качнувъ головой.

— Вы говорите "берегъ?" спросила Марина. — Тутъ внизу Алый-Рогъ течетъ?…

— Церковище тутъ самое, отвѣчалъ онъ, поглядывая на нее изъ-подъ красныхъ мѣшковъ своихъ вѣкъ.

— Откуда течетъ?

Онъ махнулъ рукой себѣ за спину.

— Благодарствуйте! кивнула она ему головой;- теперь я знаю, куда мнѣ идти.

И, повернувшись правымъ плечомъ въ оврагу, она направилась прямо, отыскивая глазами новую тропинку въ этомъ направленіи. Она скоро нашла ее и пошла по ней не оглядываясь.

Кузнецъ заковылялъ за нею… Какъ она ни прибавляла шагу, онъ не отставалъ отъ нея, и до слуха ея то и дѣло доносились его тяжелое дыханіе и какія-то произносимыя имъ сердитыя междометія…

Досада взяла Марину. Она остановилась, обернулась:

— Куда же это вы за мной? спросила она, сверкнувъ по немъ глазами.

— А за вами, за вами, ваше высокородіе, отвѣчалъ онъ, скидывая шапку и кланяясь ей преувеличенно низкимъ поклономъ, — тропка-то все одна… что мужику, что панамъ, — все одна…

Она вся покраснѣла даже, такъ совѣстно ей сдѣлалось…

— Вы тоже въ усадьбу? пролепетала она, стараясь улыбнуться ему.

— А туда, туда, во дворецъ, точно, подтвердилъ кузнецъ. — Отъ самого (онъ разумѣлъ Іосифа Козьмича), отъ самого прислано… Князья тутъ ще якіе-съ понаѣхали, слыхать… такъ велѣно, чтобы на счетъ экипажевъ… Отколь же это они понаѣхали, знаете? обратился онъ уже съ прямымъ вопросомъ самъ въ Маринѣ.

— Изъ Петербурга, отрѣзала она.

— Такъ, такъ, бормоталъ за нею кузнецъ. — А что же вы, барышня, не съ тѣми князьями теперича, а однѣ, въ бору… почитай и сами не знаете, какъ въ него попали?…

Страннымъ, и не только страннымъ, дерзко насмѣшливымъ выраженіемъ, показалось Маринѣ (въ такомъ ужь настроеніи была она), звучалъ его голосъ при этомъ…

— А если мнѣ больше нравится одной быть, чѣмъ съ ними! досадливо, подъ первымъ впечатлѣніемъ, проговорила она и тотчасъ же вслѣдъ затѣмъ подумала, что ей не только это, а и вовсе не слѣдовало отвѣчать.

Кузнецъ издалъ какой-то неопредѣленный звукъ, похожій на свистъ. Марина чуть не задыхалась отъ быстрой ходьбы: она въ эту минуту готова бы была, кажется, отдать свою любимую венгерскую куртку для того, чтобы хоть пятью минутами ранѣе избавиться отъ своего нахала-спутника.

Тропинка выводила ихъ снова къ обрыву; съ высокаго хребта его, сквозь частый лѣсъ, блеснули на мгновеніе предъ ними свѣтлыя струи Алаго-Рога.

— А вечоръ-то вы, заговорилъ опять кузнецъ, — далеко съ господами ѣздили… по рѣкѣ-то?…

Онъ точно зналъ, куда и чѣмъ больнѣе уколоть ее.

— А вамъ на что? негодующимъ голосомъ произнесла она, останавливаясь на мигъ перевести дыханіе.

Онъ воспользовался этимъ, чтобы шагнуть ближе къ ней, и пытливо устремилъ на нее снова свои прищуренные, злые глаза.

— А мнѣ ничего, барышня, мнѣ ничего! залепеталъ онъ тутъ же привычнымъ ему въ этихъ случаяхъ, пѣвучимъ и жалостливымъ тономъ. — Я видѣлъ, какъ вы это ѣхали… Такъ потому и спросилъ…

— Мы васъ не видали! рѣзко промолвила на это Марина и двинулась опять впередъ.

— Знамо, что не видали, какимъ-то нежданнымъ, таинственнымъ шопотомъ отвѣчалъ на это кузнецъ; Маринѣ даже жутко сдѣлалось;- только я завсегда коло тѣхъ мѣстовъ… Потому близко… близко мнѣ оттелева… до кузни моей, близенько, точно спохватился онъ.

Она не отвѣчала и продолжала подвигаться по узкой тропинкѣ, пробираясь съ наклоненною головой подъ нависшими вѣтвями, отстраняя руками встрѣчные сучья и давая такимъ образомъ время своему преслѣдователю нагонять ее безпрерывно.

— А хотѣлъ я васъ еще спытать, барышня, началъ онъ еще разъ и пріостановился. — Хотѣлъ васъ спытать, повторилъ онъ спустя нѣсколько мгновеній, въ продолженіе которыхъ онъ, приподнявъ шапку, чесалъ въ раздумьи себѣ за затылкомъ, — чи не слыхали вы никогда про Марью Ѳедоровну?…

— Про какую тамъ Марью Ѳедоровну? невольно и сердито спросила дѣвушка.

— Про какую тамъ? протянулъ за нею кузнецъ… Глаза его мгновенно вынырнули изъ-подъ вѣкъ, какъ у жабы, и устремились ей вслѣдъ. Она ихъ не видѣла, этихъ глазъ; она пришла бы въ ужасъ, встрѣтившись съ ними…

— Была одна… такая, продолжалъ онъ между тѣмъ, — въ горницахъ… у покойной барыни въ пяльщицахъ была… И никогда вамъ про нее покойница, Арина Ивановна, не баила? (Ариной Ивановной звалась та старушка, что не пережила Мареы Ѳадѣевны, бывшая ея горничная, нянчившая Марину въ дѣтствѣ)…

— Арина Ивановна не болтунья была женщина, нетерпѣливо возразила на это наша героиня; — мало-ли сколько перебывало у покойной матушки служанокъ, такъ что же было мнѣ объ этомъ разсказывать!…

— Мало-ли ихъ было, мало-ли у покойницы, царствіе ей небесное! даже засмѣялся за ея спиной кузнецъ, засмѣялся глухимъ, груднымъ смѣхомъ, отъ котораго всю покоробило Марину;- дворня у насъ большая была… ядреныя все были служанки-то у нея, у матушки у вашей, проговорилъ онъ съ особымъ удареніемъ, — на отборъ!… А выбиралъ-то ихъ, знамо, самъ… намѣчалъ, погарнѣе да пофорсистѣе чтобъ была!…

— Тутъ идетъ дѣло еще о какой-то жертвѣ Іосифа Козьмича, гадливо начала догадываться Марина… Но какое ей до этого дѣла, и чего хочетъ наконецъ отъ нея этотъ неотвязный хромой бѣсъ?…

На ея счастіе, кончилась глушь; широкая проѣзжая дорога выглянула изъ-за ближнихъ липъ… Она стремглавъ выбѣжала на нее.

— Ну, теперь благодарствуйте — и, съ Богомъ, ступайте, куда вамъ надо! молвила она поспѣшавшему за нею хромому бѣсу, — а я еще погуляю…

Онъ озадаченно поглядѣлъ на нее, на прыгавшаго вокругъ нея Каро, которому она дала волю, скинулъ шапку, отвѣсилъ ей новый преувеличенный поклонъ и пошелъ своею дорогой.