Чрезвычайные обстоятельства - Валерий Дмитриевич Поволяев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Резидент едет, скажем, по главному шоссе, а внедренец по побочному, отправная точка движения резидента – город, а внедренца – поселок, резидента от места стыковки отделяет пятьдесят километров, а внедренца – тридцать пять и так далее. Все нужно рассчитать так точно, чтобы стыковка, которая должна занять не более пяти секунд, произошла именно на том выступе шоссе, что был намечен.
Внешне все происходит очень просто и незаметно: короткое время машины идут рядом, из одного окна в другое перебрасывается пакет с информацией и на очередной развилке, которая начинается через двести метров, одна машина уходит на одно шоссе, вторая – на другое.
Конечно, Петраков не специалист по подобным стыковкам, но он мастер по другим «прибамбасам» – также умеет делать то, чего не умеют другие.
Вновь пикнула рация, подмигнула предостерегающе ярким красным глазом. Майор глянул на часы – операция проходила четко по расписанию. Автомобиль «клиентов» миновал точку «Б». Петраков тоже миновал точку «Б» – только свою собственную, намеченную на его карте. И Проценко также прошел точку «Б», чтобы в нужную минуту очутиться между машиной «клиентов» и автомобилями преследования, задержать погоню.
До стыковки оставалось совсем немного времени. Теперь под колеса влетела кошка – драная, с клочьями шерсти, на ходу отслаивающимися от тощего тела, с огромными глазами, похожими на два светящихся изумруда, Петраков чертыхнулся – не любил кошек, особенно тех, что в неурочные минуты пытаются пересечь дорогу, кроме неприятностей, от них ничего не жди, – трижды сплюнул через левое плечо: верная гарантия, что беда пройдет мимо. Токарев тоже сплюнул.
Вновь раздалось знакомое пиканье – рация сработала опять. Запоздало полыхнул горячечным красным светом сигнальный огонек, будто зажегся чей-то таинственный зрак – зажегся зрак и потух. «Клиенты» прошли точку «В». Все развивалось по плану. Можно было, конечно, выйти на связь, но Петраков решил этого не делать: при всей «невидимости», незасекаемости рации все может случиться – и на старуху выпадает проруха, и на голову с крыши может свалиться кирпич, – от старухиной прорухи, как от тюрьмы с сумою, зарекаться не следует.
Солнце поднялось уже высоко, оно стремительно, будто по канату, взлетело вверх, тени сделались короткими, совсем короткими, бледными, потом укоротились еще больше, скоро их, похоже, не станет совсем. Петраков вновь глянул на часы – до стыковки оставалось всего ничего…
Воздух словно бы наполнился сталью, сделался упругим, горячим, начал звенеть, будто гудящая струна, во рту стало сухо, горько. Майор на скорости проскочил в узкий проулок, выводящий на соседнюю улицу – этот проход он засек на карте, – и остановился в конце его: тут было самое удобное место для проверки, есть хвост или нет его, если есть, то он обязательно нырнет следом в этот тесный, пахнущий мочой и ослиным пометом проход.
Хвоста не было.
– Ты чего, командир? – запоздало встревожился Токарев.
– Ничего. Готовность – ноль!
– Есть готовность – ноль!
«Готовность – ноль» – это «человек в драке» (есть такое понятие), это высшая степень собранности, когда в человеке напрягается, кажется все до последней жилки, до последней мышцы и волоска, все внутри кипит и все нацелено на одно – на победу. Чтобы все прошло как надо…
«Клиентов» пасли две машины – одна держалась близко, словно бы зубами вцепилась в преследуемый автомобиль, не отставала от зеленого «рено» ни на сантиметр, держала расстояние метров пять, не больше – ровно столько, чтобы не врезаться в зад «клиентам» при торможении, вторая старалась просто не выпускать «рено» из виду – находилась на подхвате.
За рулем сидел Городецкий, однофамилец известного поэта начала двадцатых годов, имевшего отношение то ли к «серебряному веку», то ли к клюевщине. Сам Городецкий этого не знал, одно время он всем сообщал, что поэт – его родной дед, но Сергей Городецкий его дедом не был, да и что, собственно, поэт Городецкий в сравнении с его папой – знаменитостью куда большей, чем строчкогон, живший сто лет назад, и Игорь Городецкий о поэте перестал вспоминать.
Его напарник по фамилии Фалеев обеспокоенно поглядывал назад.
– Ну что, Артур, плотно сидят на хвосте?
– Так плотно, что даже тормозить нельзя – они снесут нам половину автомобиля.
– Козлы! – выругался Городецкий. – Но ничего, пройдет еще немного времени и они мордой вляпаются в крепкий кулак – будут иметь дело с зубастыми парнями.
Фалеев сжал зубы.
Дважды подала голос рация, лежавшая на панели, Городецкий меленько покивал, давая понять, что услышал ее, объехал длинную повозку со снопами гороха, нагруженными так, что снопы неряшливо свешивались с повозки, волоклись по земле, в повозку был впряжен вислогубый, с тяжелой мордой ишак, хозяин ишака – бородатый абрек в длинной рубахе, в каких обычно ходят жители пустынь, вздернул над собою кнут, грозя автомобилю.
– Рацию заберем с собою? – спросил Фалеев.
– Нет. Надо оставить ее людям, которые займут наши места в этой машине.
Завалились они на простом – очень дешево и очень удачно купили человека, который согласился поставлять информацию.
Первая встреча прошла нормально, информацию они получили нужную – о нефтяных интересах нескольких великих держав в этом районе, которые совпадали и с политическими и с военными интересами, информация эта была такой же государственной тайной, как и количество танков в той или иной армии. Вторая передача также прошла удачно, а вот после третьей «клиенты» поняли, что попали под очень плотный колпак: человек тот оказался полковником местной контрразведки.
Городецкий – старший в группе, – засуетился, сообщил о своем печальном открытии в посольство, но что могло сделать посольство? Только посочувствовать ему. Погорельцами занялся Сидоров – первый секретарь, имевший дипломатическую неприкосновенность и паспорт с вожделенной зеленой обложкой – мечту каждого банкира; именно благодаря Сидорову здесь появилась группа спасателей – «зубастых парней», как выразился Городецкий. Городецкий знал, он получил точную информацию от отца, что эти парни могут сделать то, чего не сделают другие. И надеялся на помощь этих людей…
Ну, а бизнес, который он совмещал с добычей разных нужных для демократической родины секретов, придется свернуть. Впрочем, ничего страшного – он теперь такую бизнес-контору откроет в Москве – все ахнут.
– Ну что, Артур, признавайся, есть напряг в жилах и мышцах? – Городецкий ухватил напарника за ухо, тряхнул.
– Есть немного, – не стал скрывать тот.
– Ничего, скоро это пройдет.
Скоро сказка сказывается, да нескоро дело делается.
Петраков сработал точно – сделал круг и прибыл к месту стыковки за четыре минуты до появления «клиентов», единственное, что омрачило прибытие – на повороте он чуть не снес слишком далеко вынесенный столик кафе, украшенный глиняным светильником, в котором, несмотря на яркий свет солнца
