Колдовские ворота - Антон Антонов

— Не загорится, — с сомнением покачал головой барон Бекар.

— Почему? — удивился Роман. — Факелы ведь горят.

— Драккар не загорится, — пояснил свою мысль многоопытный барон.

— А вдруг! — сказал на это Барабин. — Деревянный, весь в смоле. Есть шанс.

— Погасят, — продолжал сомневаться дон Бекар, но уже подошли к корме молодой оруженосец с арбалетом и боевая гейша, прекрасная, как амазонка, в своей наготе.

Рельефу ее мышц позавидовала бы любая гимнастка или мастер спорта по легкой атлетике. Но это было не главное.

Главное — все сходились во мнении, что эта рабыня стреляет из лука и арбалета лучше любой другой. Даже лучше Эрефорше, которая все равно не могла стрелять из-за ранения в руку.

И хотя стрел было больше, чем одна, стрелять все равно должны были лучшие из лучших.

Хоть Барабин и сказал, что шанс есть, он совсем не надеялся достичь цели с первой же стрелы.

Чтобы реализовать шанс, надо было вонзить в драккары как можно больше горящих стрел. И сделать это раньше, чем аргеманы сами начнут стрелять.

Барабин уже успел узнать, что у аргеманов основное оружие дальнего боя — это лук. Их мастера не умеют делать хорошие арбалеты, а покупать их дорого.

Между тем, дистанция уверенной стрельбы для лука гораздо меньше, чем для арбалета. На этом Барабин и строил свой расчет.

И пока «Торванга» грузно поворачивала к берегу, двое стрелков обживали позицию у борта.

Погода была ясная, ветер легкий и волнение едва заметное, но все равно — если воткнуть горящую стрелу в борт слишком низко, то брызги могли ее погасить. А если высоко — то ее без труда погасили бы аргеманы, перегнувшись через борт.

Следовало не только найти золотую середину, но и попасть из арбалета точно в намеченное место. А это очень непросто на расстоянии, когда стрелять из арбалета уже можно, а из лука — еще нельзя.

Барабин, между тем, после всех событий минувшей ночи, пришел к выводу, что лучшие воины среди баргаутов — это боевые рабыни и что рыцари и оруженосцы не годятся им даже в подметки.

Поэтому Роман обстоятельно инструктировал молодого оруженосца, представленного ему в качестве лучшего арбалетчика среди мужчин — на предмет того, куда надо стрелять, как и когда. А рабыню Тассименше не трогал, предоставив ей право разбираться самостоятельно.

Но в последний момент, когда настало уже время стрелять, Роман встал за спиной именно у нее. А его напряженная поза и выражение лица навели остальных баргаутов на мысль, что это неспроста.

Как-никак, Барабина в этой компании считали колдуном.

И можно представить себе ошеломление баргаутов, когда первая же пущенная амазонкой стрела угодила в самое лучшее место, которое только можно себе представить.

Это была носовая фигура переднего драккара — странного вида химера с бараньей головой, женской грудью и рыбьим хвостом. И горящая стрела угодила ей как раз между грудей.

Быстро добраться до этого интимного местечка с борта драккара было труднее, чем до любой другой точки корабля, и на «Торванге» все сразу решили, что так удачно положить стрелу можно было только благодаря колдовству.

Стрела оруженосца воткнулась в левую скулу судна, что тоже было удачно, поскольку место соединения досок обшивки с форштевнем было хорошо просмолено, и огонь здесь разгорелся очень быстро и весело.

Но выстрел Тассименше поразил всех куда больше.

Фигура на носу драккара изображала какую-то мифическую персону, имеющую особое значение для аргеманов — кажется, праматерь священных аргеманских баранов. Так что попадание огненной стрелы чуть ли не прямо в сердце химеры приобретало важный сакральный смысл.

С пылающим носом драккар продолжал продвигаться вперед, но уже через несколько минут стало ясно, что ловить ему больше нечего. С форштевня и носовой фигуры огонь перекинулся на борта, и погасить его аргеманы не могли при всем старании.

Они пытались нанести баргаутам хоть какой-то ответный ущерб и, отступая под натиском огня на корму, отчаянно стреляли из луков. Но расстояние было еще слишком велико.

Убедившись, что пожар неостановим, баргауты перестали обращать на него внимание и сосредоточились на втором драккаре.

Барабин лелеял тайную надежду, что его команда приостановит погоню ради спасения собратьев с пылающего корабля, но баргауты, которые хорошо знали аргеманские нравы, этой надежды не разделяли. И увы, оказались правы.

Люди уже прыгали с горящего драккара в воду, когда второй корабль прошел мимо, резко меняя курс, чтобы выйти «Торванге» наперерез.

Две огненных стрелы тут же воткнулись ему в борт, но аргеманы сбили их, не дав пламени разгореться.

А расстояние сокращалось стремительно, и уже первые ответные стрелы полетели с драккара в сторону «Торванги».

Одна из них попала в шею молодому оруженосцу, который стрелял из лука лучше остальных. Хлестнула кровь. Стрелок стал заваливаься назад, кто-то подхватил его, а совсем юная рабыня взяла из его рук арбалет.

Тем временем Тассименше пустила еще одну огненную стрелу — и снова неудачно. И кто-то за спиной Барабина в отчаянии крикнул, адресуясь непосредственно к нему:

— Колдун, ну что же ты?!

Больше всего на свете Барабин в этот момент хотел быть настоящим колдуном или по крайней мере стрелять из арбалета не хуже, чем из снайперской винтовки. И поскольку колдовать он не умел, оставалось одно — взяться за оружие самому.

— Арбалет мне! — скомандовал он, не глядя протянув руку назад и в сторону, и арбалет тотчас же оказался у него в руке.

Эрефорше, несмотря на рану, освободила его от другой заботы. В следующую секунду она подала Барабину уже горящую стрелу и сама вложила ее куда нужно.

Барабин целился долго — намного дольше, чем хорошие стрелки. И когда стрела ушла в полет, деревянный арбалет в его руках горел.

Стрела пронеслась вдоль борта драккара и воткнулась где-то у кормы низко над водой, попав точно в щель между двумя досками, тщательно законопаченную смолой.

Волна, поднятая веслами, не доходила до этого места всего несколько сантиметров, но в такую тихую, ясную и жаркую погоду древесина и смола здесь были практически сухие.

Аргеманы еще не успели опомниться, а Тассименше уже положила стрелу почти в ту же самую точку — словно до сих пор ждала, когда колдун укажет ей уязвимую цель.

Юная гейша перехватившая арбалет у убитого оруженосца, была не такой меткой. Ее стрела вонзилась в борт гораздо выше, и аргеманы легко сбили ее. Но на этом они потеряли время, и пока дотягивались до нижних стрел и пытались загасить занявшийся борт, бросая на него воду веслами, огонь, весело пожирающий дерево, перешел критический рубеж.