Капкан на мечту - Наталья Андреева

– Я ж на похороны… – пробормотал Хорьков.

– Да? А чек из магазина сигар, который нашли в вашей машине, в пепельнице? Вы его порвали и скомкали, но наши эксперты без труда восстановили текст. А виски двенадцатилетней выдержки? А… Вам весь список огласить, Хорьков? Или вы сами скажете, на что потратили эти деньги?

– Я не… Горе заливал…

– Элитным виски, – хмыкнул следователь. – Какое-то элитное у вас горе, Хорьков. Прямо эксклюзивное. Просто вы поверили в то, что мы поверили. В якобы убийство с целью ограбления. Взяли вы только мелочь, наличные и кое-какие безделушки. Вы ведь прекрасно знали, что большую часть дорогих украшений с бриллиантами ваша супруга хранит в банковской ячейке. Где лежит ключ, вы знаете. Доверенность на распоряжение этими средствами у вас есть. Ваша супруга тяжело болела, она боялась, что на лечение потребуются большие деньги, причем срочно, поэтому выписала вам доверенность на все свои счета и на ячейку. Как только вы ее получили – решили осуществить давно задуманное. – Хорьков невольно вздрогнул. А ведь в точку! Доверенности он и дожидался! И замахал руками:

– Нет-нет-нет! Что вы!

– Я, с вашего позволения, продолжу. Итак, вы, Хорьков, выгребли деньги из кошелька своей супруги и взяли из вазочки в буфете золотую цепочку. В протоколе осмотра места происшествия с ваших же слов отмечена пропажа. Но потом вы решили, что ограбление выглядит как-то неубедительно. И тогда вернулись в спальню. Ваша жена лежала неподвижно и, как вам показалось, не дышала. Она почти уже и не дышала. Была в глубокой коме. Но сердце ее еще билось. У нее, как выяснилось, оказалось здоровое сердце, благодаря чему она и жила. Но об этом потом. Думаю, вас, Хорьков, ждет сюрприз. В десятом часу вы сняли с жены драгоценности и положили на ее лицо подушку, инсценировав убийство путем удушения. После чего швырнули ключи от квартиры на столик в прихожей, громко хлопнули дверью и выскочили из дома. В девять десять вас видела соседка. То есть, она-то хотела пройти мимо, но вы сами подошли, заговорили. Придержали дверь подъезда, когда женщина туда заходила. Опять-таки несвойственное вам поведение. Обычно вы что-то буркнете под нос и проходите мимо. Так?

– Не… не совсем. У меня бывает плохое настроение.

– Когда? Всегда? Понимаю: с такой женой вам было не до разговоров с соседками. Розалия Карловна наверняка еще и ревновала вас. Но в день ее смерти вы повели себя несвойственно. Вдруг стали общительным! Из дома вы зачем-то рванули на заправку и долго ругались с кассиршей, потом с парнем, заправляющим бак. А ведь бак-то был почти полон! Из-за пяти литров бензина вы кричали, что горючее разбавлено и ждать приходится долго. Явно привлекали к себе внимание. И вас запомнили. Я уж не говорю о вашем родном городе, Хорьков! Там вы просто-таки колесили по улицам, ища свидетелей, которые могли бы потом подтвердить ваше алиби. За каким вы купили самый дорогой коньяк? Ваши родители почти не пьют, а в гости вы не собирались. Причем заставили продавщицу искать ключ, потому что бутылка стояла в шкафчике, за стеклом, потом протереть ее, эту бутылку, чуть ли не вылизать языком, найти коробку. Если вы купили коньяк для себя, упаковка-то вам зачем? Это какие-то нелепые капризы. Потом вы отдали на кассе две пятитысячные купюры, так что вам долго искали сдачу. Неужели помельче не нашлось? Знаете ведь: провинция не Москва.

– У меня и в самом деле не было других денег, – пробормотал он.

– Что же вы все время врете! – разозлился следователь. – У вас была кредитка, вам предложили оплатить чек безналичкой. Но вы категорически отказались. Ваше поведение в тот вечер было откровенно вызывающим, начиная с девяти часов. Вы, Хорьков, явно перестарались. Что касается якобы украденных драгоценностей… – следователь со вздохом полез в сейф.

На стол перед Юлием Хорьковым лег узелок. Обычный носовой платок, завязанный узлом. Следователь аккуратно и нарочито медленно стал его развязывать. Хорьков сглотнул: в горле пересохло. Взгляд уперся в узелок в ожидании очередного подвоха.

– Узнаете? – Хорьков жадно взглянул. Потом икнул от неожиданности. Перед ним были драгоценности жены. Ее любимый бриллиантовый кулон, который Розалия носила, почти не снимая, на шее, огромное кольцо и тяжелые золотые серьги. Он узнал бы их из тысячи.

– Это… это… это…

– Есть еще в Москве честные люди, – сказал следователь. – Узелок нашла дворничиха в… Где она его нашла, Хорьков?

– Понятия не имею!

– Ну, еще бы! В урне, в проходном дворе, недалеко от вашего дома. Девушка плохо говорит по-русски, она в Москве недавно. Но испугалась очень и побежала к участковому. Тот ее недавно проверял насчет регистрации. Девушка подумала, что ее могут объявить воровкой, и поспешила отдать находку. Вы этого не ожидали, Хорьков?

Он с тоской посмотрел на золото. Да уж, не везет так не везет!

– Я в это время был на заправке, – ежась, сказал он.

– На заправке вы были в девять двадцать пять. Вы ведь сохранили чек. Странно, в тот вечер вы все до одного чеки сохранили, а чек из магазина сигар порвали и сунули в пепельницу как не представляющий никакой ценности. Ваше поведение нелогично, а потому настораживает. Но главная улика против вас вот…

Следователь положил завернутый в салфетку пузырек из-под снотворного на стол. Аккуратно, взяв двумя пальцами за уголки, разложил салфетку так, чтобы улика была видна полностью, со всех сторон, и спросил:

– Откуда это в вашей машине, Хорьков?

Он опять икнул, теперь уже от страха. И в самом деле, откуда? И пробормотал:

– Понятия не имею.

– На флаконе ваши отпечатки пальцев. Ваши и вашей жены. Больше никто его в руки не брал. Кстати, и в квартире тоже чужих отпечатков нет. Грабители работали в перчатках? Как-то не вписывается это в версию о гастарбайтерах. Вы плохо подготовились, Хорьков. В ваших показаниях полно нестыковок. Так, может быть, настал момент писать явку с повинной?…

Юлий Хорьков просто окаменел от ужаса. Жену отравили, а не задушили! А он, как дурак, поверил Схованской! Да та его просто-напросто развела! Когда Ульяна пришла к ним домой, Розалия уже была мертва! Этого нельзя было не заметить! Схованская положила подушку на голову уже мертвой женщины, а ему сказала, что убила ее! О! Ульяна прекрасно знала, что через каких-нибудь два дня у следствия будут результаты вскрытия, почему она так и торопилась! А отпечатки? Как же он, дурак, об этом не подумал?! Вот попал так попал! Розалию отравили снотворным, пустой пузырек из-под которого находят в машине ее мужа…

И Юлий Хорьков поплыл. До него наконец дошло, в какое ужасное положение он попал. Он ведь так и не услышал имени Ульяны Схованской. Зато услышал такое… У него просто не было слов! Поэтому он сидел и тупо молчал.

– Что же вы его в урну не кинули, этот пузырек? – насмешливо спросил следователь, прерывая затянувшееся молчание. – Или в мусоропровод? Не успели? Забыли?

– Я… Дайте воды, – опять попросил он.

Следователь неторопливо налил ему воды. И пока Юлий жадно пил, стал на него давить:

– Чистосердечное признание суд учтет. Да и вам станет легче, поверьте. Вы наделали много ошибок. Тут и думать нечего: кому, кроме вас, была выгодна смерть жены? Явку с повинной будете писать? Пишите! – Увидев перед собой чистый лист бумаги и ручку, Хорьков поперхнулся и закашлялся.

– Нет-нет-нет! Я не убивал! – замотал он головой.

– Какой же ты упрямый, – осуждающе сказал следователь. – Улик-то предостаточно. Время смерти, найденные в урне драгоценности, отсутствие в квартире чужих отпечатков, – он стал загибать пальцы. – А главное, флакон. Не будь его, еще можно было бы поверить, что убил кто-то другой…

– Софья! Это сделала Софья! – отчаянно закричал он.

И в самом деле, кто еще? На кого валить-то?

– Или нет… Я знаю, кто это сделал! Гадалка! Госпожа Домна! Розалия грозилась, что выживет ее из дома! У жены в последнее время были какие-то дела! Я уверен, что она ходила по инстанциям! Госпожа Домна поднялась к Розалии и отравила ее! Или кто-то из клиентов гадалки! О! Она наверняка владеет гипнозом! Уверен: она кого-то заставила! А что касается отпечатков… Да перчатки надела! Или стерла!

– Ну а как в машине оказался пузырек?

– Подбросила!

– Тоже путем гипноза? У кого, кроме вас, есть ключи от машины?

– Не… ни у кого, – он испуганно икнул.

– Куда вы вчера ездили? Кто садился в вашу машину? Или, может быть, сегодня?

– Я не… Вроде бы никто, но…

– Я вижу, Юлий Каевич, вы не хотите признаваться. Что ж… Мы, конечно, проверим все, что вы сказали. Надо же дать вам шанс, – неприятно усмехнулся следователь. – В конце концов, это наша работа. Мы за нее деньги получаем. – Он взял со стола ручку, зачем-то подул на нее, с сожалением посмотрел на лист бумаги, так и оставшийся нетронутым, и сказал: – Вы, Хорьков, еще, похоже, не дозрели. Посидите, подумайте. Времени у вас будет предостаточно. Я вас не тороплю. Я сейчас вызову конвой…