Олимп - Дэн Симмонс

— Намного слабее, — пропищал Чо Ли, словно птичка или свирель Пана. — Примерно семьдесят два километра в секунду за секунду.

— Переведите, — попросил Хокенберри.

— Это тридцать восемь процентов земного гравитационного поля, — произнес Ретроград Синопессен. — То есть вы много лет перемещались — точнее выражаясь, квант-телепортировались, — с одной планеты на другую с разницей притяжения в шестьдесят два процента, доктор Хокенберри.

— Пожалуйста, зовите меня Томасом, — рассеянно сказал тот, упорно соображая.

«Шестьдесят два процента? Да я бы летал, как воздушный шарик… Совершал бы прыжки по двадцать ярдов. Бессмыслица».

— Вы не уловили разницы, — уже без вопросительной интонации подытожил Астиг-Че.

— Не совсем, — согласился бывший служитель Музы. После долгого дня наблюдений за ходом Троянской войны, возвращаясь на Олимп и потом в бараки у подножия, он каждый раз ощущал некую легкость в походке, особенно если что-нибудь нес в руках. Однако шестьдесят два процента?.. Дикость, да и все тут.

— Разница была, — прибавил он, — но не столь огромная.

— Знаете, почему вы не замечали ее, доктор Хокенберри? Нынешняя гравитация на Марсе, где вы прожили последние десять лет, а мы воюем последние восемь стандартных месяцев, составляет девяносто девять целых восемьсот двадцать одну тысячную нормального земного притяжения.

Схолиаст поразмыслил над услышанным.

— И что? — наконец выдал он. — Боги подправили гравитацию, пока снабжали планету воздухом и океанами. На то ведь они и боги.

— Они представляют собою нечто, — согласился Астиг-Че, — но только не то, чем кажутся.

— Неужели поменять силу притяжения — такая большая морока? — ляпнул ученый.

Наступила тишина. Хотя моравеки не поворачивали голов и не переглядывались, Хокенберри чувствовал: сейчас они оживленно общаются между собой по радио— или другой связи, обсуждая один вопрос: «Как бы все растолковать этому идиоту-человеку?»

В конце концов Сума Четвертый промолвил:

— Да, чрезвычайно большая морока.

— Это гораздо сложнее, чем терраформировать оригинальную Красную планету менее чем за полтора столетия, — пискнул Чо Ли. — Что само по себе практически невозможно.

— Гравитация равняется массе, — изрек Ретроград Синопессен.

— Правда? — Схолиаст понимал, насколько глупо звучит, однако ему было наплевать. — Я полагал, что это всего лишь сила, которая удерживает вещи внизу.

— Сила притяжения отражает влияние массы на пространственно-временной континуум, — продолжал серебристый паук. — Плотность сегодняшнего Марса превышает плотность воды в три целых и девяносто шесть сотых раза. Тогда как прежде — немногим более чем сотню лет назад, то есть до терраформирования, — разница между этими величинами составляла три целых и девяносто четыре сотых раза.

— На слух получается: мало что изменилось, — ответил схолиаст.

— Действительно, мало, — подтвердил первичный интегратор. — И это никоим образом не объясняет огромного возрастания гравитации.

— Кроме того, притяжение — это еще и ускорение, — весьма музыкально вывел Чо Ли.

Вот теперь схолиаст окончательно потерял нить беседы. Он-то пришел узнать о полете на Землю и уяснить свою роль в экспедиции, а не выслушивать лекции по точным наукам, как особенно недоразвитый восьмиклассник.

— Итак, неизвестно кто, но не боги, поменял гравитацию Марса, — подытожил мужчина. — И вы считаете это большой заморочкой.

— Очень большой заморочкой, доктор Хокенберри, — поправил Астиг-Че. — Кто бы или что бы ни повлияло на Красную планету, оно — виртуоз в подобных делах. Дырки… раз уж их теперь так называют… представляют собой квантовые туннели, которые способны управлять силой притяжения.

— Червоточины, — кивнул схолиаст. — Это я знаю… — «Из сериала „Стар трек“, — мысленно договорил он. — Черные дыры, — присовокупил профессор классики. И, пораскинув умом, добавил: — Белые дыры…

На этом его познания данной темы были исчерпаны. Впрочем, даже далекие от негуманитарных наук люди вроде Томаса Хокенберри к концу двадцатого века имели понятие о том, что Вселенная полна червоточин, соединяющих отдаленные галактики, и что пройти сквозь такую можно, лишь погрузившись в черную дыру и выплыв наружу из белой. Ну или в крайнем случае наоборот.

Первичный интегратор опять покачал головой.

— Не червоточины. Брано-Дыры. От слова «мембрана». Судя по всему, постлюди с околоземной орбиты использовали черные дыры для создания весьма недолговечных червоточин, но брано-дыры — совсем иное дело. Как вы помните, одна из них до сих пор соединяет Илион с Марсом, в то время как остальные утратили стабильность и бесследно исчезли.

— Если бы вы попытались пройти сквозь червоточину или черную дыру, то сразу бы умерли, — вставил Чо Ли.

— Спагеттифицировались, — уточнил генерал Бех бин Адее со странным удовольствием в голосе.

— Спагеттификация означает… — начал Ретроград Синопессен.

— Спасибо, я в курсе, — сказал Хокенберри. — Короче говоря, изменение гравитации плюс появление квантовых Брано-Дыр делают противника страшнее, чем вы боялись.

— Верно, — подтвердил Астиг-Че.

— И вы посылаете здоровенный корабль на Землю выяснить, кто сотворил эти Дыры, терраформировал Марс и, возможно, создал богов.

— Да.

— И желаете, чтобы я полетел с вами.

— Да.

— Зачем? — спросил схолиаст. — Какую пользу я мог бы… — Тут он осекся и прикоснулся к тяжелому кругляшу на цепочке, упрятанному под туникой. — Понимаю. Квит-медальон.

— Именно, — произнес первичный интегратор.

— Парни, когда вы только явились, то брали у меня эту штуку на целых шесть дней. Уже и не чаял получить игрушку обратно. Я-то думал, вы наштамповали тысячи копий.

— Если бы мы сумели получить хотя бы дюжину… полдюжины… да что там — одну копию, — простонал генерал Бех бин Адее, — война с богами уже завершилась бы, а склоны Олимпа были бы заняты нашими силами.

— Дело в том, что выполнить дубликат невозможно, — пропищал Чо Ли.

— Почему? — Голова несчастного Хокенберри трещала по швам.

— Квит-медальон подогнан под ваше тело и разум, — промолвил Астиг-Че сладкозвучным голосом Джеймса Мэйсона. — Или ваше тело и разум… подогнаны… для работы с медальоном.

Любитель Гомера пошевелил мозгами. Затем еще раз потрогал медальон и покачал головой.

— Нестыковочка получается. Видите ли, эта вещица — не серийного производства и не предназначалась для схолиастов. Нам полагалось являться в условленные места, и боги сами квитировали своих слуг на Олимп. Что-то вроде «Подхвати меня лучом, Скотти»,[12] если вы понимаете, о чем я. Хотя вряд ли…