Док - Олег Борисов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но "козломордый" никак не успокаивался. Он вцепился, словно клещ и орал, брызгая слюной:
— Ты что сделал, урод! Ты что! Как я теперь буду ходить! А?! Меня оперировать надо, прямо сейчас! Не видишь, с…ка, я же подыхаю!
Шагнувший слева взводный легонько замахнулся и припечатал бузотеру в лоб прикладом. Время доктора — ограничено. Тебя посмотрели — уступи дорогу следующему. Законы войны. Я лишь кивком поблагодарил сослуживца и уже склонился над следующим пациентом. И над следующим. И еще, и еще. Стрельба давно стихла, а искромсанные пулями тела волокли бесконечным потоком. И ни одна сволочь из гражданских госпиталей даже близко не показывается. Вот и догадывайся, почему: или кто-то наверху специально ввел запрет на передвижение спасательных служб в зоне операции, чтобы наплодить побольше трупов. Или просто кто-то бережет любимую шкуру, стараясь не обращать внимание на лавину вызовов, сброшенных из военных сетей на локальные сервисы. Ни одного человека в белом халате вокруг. Только раненные и умирающие, для которых я единственный крохотный шанс дотянуть до утра.
— Последний бокс вскрываем, док! — донеслось с другого конца импровизированного лазарета.
— Понял! Взводный, бери двух парней и по домам рядом! Если кто есть живой — пусть берут любые машины и развозят тяжелых по госпиталям! Каждую рожу водителя и погруженных в машину — снимай на "ком", потом проверим. И радисту передай, чтобы дозапросил спасательные комплекты с аэродрома, там должно быть в "НЗ"!
Пока парни выполняли приказ, я сменил израсходованную сумку на поясе, и вернулся к бесконечной очереди. Меня ждали мальчишки и девчонки, чьи судьбы мамы и папы решили бросить на весы политических игрищ. Разменные пешки на чужой войне. Которых мы смели прочь, как мусор. Не считая. Как не считали и нас…
* * *Через сутки я увидел серого от усталости капитана. Присев рядом со мной, он выдернул из стоявшей рядом упаковки бутылку минералки, свернул крышку и, захлебываясь, присосался к холодному горлышку. Потом зашвырнул опустевшую пластиковую тару в угол и тихо сказал:
— Операция закончена, док. Мы зачистили район, покрошив все живое… По данным перехвата, сюда перебрасывают регуляров. То, как мы долбили из пулеметов, показывали в прямом эфире. Теперь на всех каналах вопят о взбунтовавшемся спецназе, посмевшем поднять руку на детей… Подстрекателей в толпе списали вместе со студентами, они уже никому не интересны… Чуть позже весь Аппик закроют армейскими частями, и нас пустят в расход. Вслед за "золотой молодежью".
— Финал? — безразлично спросил я, выцеживая последние капли стимулирующего раствора из крохотной фляги.
— Черта с два! — зло скривился ротный, пихая мне в карман чип с данными. — Аэродром уже накрыли штурмовиками, гражданские самолеты горят, как хворост. Но наши транспорты успели перебросить сюда, на автострады. Связь со спутниками забита мусором, успеем уйти. Тебе, док, сопровождать раненных до запасной базы. Там под боком большой штатский госпиталь, постарайся с них вытрясти всю доступную помощь.
— Сколько человек?
— Пятьдесят шесть, на двух грузовиках.
— У них загрузка до семидесяти сидячих на каждый. А здесь еще куча "тяжелых", которых развести не смогли. Давай смешаем, все равно в госпиталь прорываться.
Кокрелл лишь пожал плечами в ответ: ты док, тебе виднее.
— Личные дела у тебя. Как мы с бардаком разберемся, парней заберем. Характер ранений ты знаешь, многих сам же штопал недавно. Давай, сгребайся, погрузка уже заканчивается. И не теряйся, если что. Координаты для связи я тебе оставил.
Я похлопал по ушам, прогоняя звон в голове, и медленно поднялся. Предстояло еще на относительно свободные места напихать самых проблемных пациентов. Ухмылка судьбы: в одной куче в хирургические отделения поедут те, кто недавно стрелял друг в друга. Остается лишь надеяться, что в безмозглых головах зареванных студентов осталась хоть толика здравого смысла, и они будут ехать молча, попридержав длинные языки. Потому как до конечной точки можно и не доехать…
Через двадцать минут мы выдвинулись на север, стараясь проскочить по еще не перекрытой автостраде. Оставив позади укрытую дымами и радиопомехами сводную бригаду спецназа, объявленную вне закона. Парней, которых пытались "слить" в очередной раз, выбрав разменной монетой на чужой войне. Войне, шагнувшей следом за нами из джунглей на территорию метрополии. Вот только кто сказал, что последняя опора хунты позволит вытирать о себя ноги? Это вам не корпоративные подковерные войны. Это — резня без правил и ограничений. Это — ад, шагнувший на залитые кровью улицы. Это — солдаты, вернувшиеся домой. Жестяные солдатики, потерявшие свои души на далеких островах. Это — мы…
20. Мятеж
— Доктор, вам плохо?
Мне? Нет, мне хорошо. Как только может быть хорошо покойнику… Крохотная больница, забитая раненными под завязку. Операция за операцией, по итогам которых пациенты направляются или в палаты, или в морг. И уже не важно, что залито кровью: военная форма, или последний писк дизайнерской мысли, воплощенный в эластичных тканях. Когда в тебя всадили порцию свинца, а потом волокли в душном грузовике, шансы на спасение уходят из рук хирургов в заоблачные дали. Там уже совсем другие силы будут решать, стоит ли бедолаге коптить небо, или можно поставить точку в короткой истории существования.
— Кто у нас следующий?
— Все, это был последний. Повторная операция только завтра утром, через восемь часов. Вы можете отдохнуть.
Я механически кивнул, и лишь через минуту осознал, что мне сказали. Сон. Кровать, на которую можно упасть и провалиться в забытье, закрыв воспаленные глаза. Впервые за трое суток, которые прерывались лишь на глоток очищенного воздуха в предбаннике операционной и спешные "перекусы". Похоже, я не успею отрезать что-нибудь нужное бедолагам, впав в ступор. Спать…
По последним слухам, бригада спецназа испарилась из района, где ее пытались "запереть", и объявилась на следующую ночь ближе к столице. Там стремительным маршем несколько рот прошлись по крупным корпоративным конгломератам, успев перехватить часть высокопоставленных управленцев. Вместе с захваченным в плен командованием, отдавшим приказ на расстрел университетского корпуса, всю толпу чиновников в погонах и без — грохнули скопом. После чего бригада снова исчезла, растворившись в районе грузовых терминалов портового конгломерата. Туда же успели прорваться остатки хунты, в кого не вцепились поднятые по тревоге полицейские и переметнувшиеся на сторону корпораций войска.
Маховик гражданской войны медленно начал набирать обороты, плюясь в нас из круглосуточно работавших телевизоров сводками локальных боев, погромов и волнений на границе бедных кварталов. Казалось, что вся планета сошла с ума, втягиваясь в увлекательную игру: "прибей ближнего своего". И грохот бесконечных перестрелок лишь вторил воплям умирающих. Бетонные джунгли оказались ничуть не дружелюбнее, чем заросли на островах. К нашим раненным начали прибывать новые пациенты, подобранные на улицах. Чудо еще, что больница оставалась крошечной зоной спокойствия в этом бедламе.
Утром на краткой планерке директор госпиталя обрисовал ситуацию:
— Спасибо военным, час назад нам пополнили склады. Еще на неделю есть материалы и препараты… В остальном ситуация сложная. Хирургических бригад шесть, экстренных операций уже на утро тринадцать. Электричество и вода пока из городской сети, но из муниципалитета уже звонили и предупредили, что к вечеру могут все отключить… У кого есть возможность, просите близких подъехать сюда. Я же настоятельно не рекомендую никому не покидать границы комплекса ни в одиночку, ни группами. Вчера вечером мы так потеряли одну из реанимационных машин. Выехали за продуктами в ближайший магазин, и нарвались на мародеров…
Стоявшие вдоль стен тесного кабинета врачи и медсестры тихо зашептались между собой. Завершая планерку, директор обозначил ключевые пункты на ближайшее время:
— Итак, дамы и господа. Нам надо продержаться неделю. При этом — не потерять больных, если это возможно. Пока есть энергия от города, работаем на ней. Потом — запустим дизели. Постарайтесь максимально по объему решить проблемы с хирургией, а выхаживать потом будет легче… Надеюсь, за неделю ситуация нормализуется. Все, работаем.
И мы пошли снова по операционным и палатам. Чтобы наши пациенты увидели мир, который останется после мятежа. Потому что любой мятеж рано или поздно заканчивается, а люди — остаются. И лучше, чтобы они оставались живыми, а не мертвыми…
* * *Через три дня я подумал, что нам повезло. Всем повезло. Потому что военные действия скатились к редким вылазкам спецназа вдоль прибрежной линии. Неуловимые команды перехватили еще пару крупных шатлов с бегущими корпоративщиками, выборочно отстреляли по списку пассажиров самые одиозные фигуры, и снова исчезли. Полиция поначалу сцепилась с мародерами и взбунтовавшимися латино и ганга-кварталами, но быстро вымелась оттуда, потеряв в полномасштабных боях кучу народа. Перепуганные до смерти состоятельные обитатели метрополии надавили на все возможные рычаги и развернули большую часть армейских подразделений в пригороды, заставив их охранять свои бесценные тела. Похоже, кровопускание в Аппике произвело неизгладимое впечатление на нежные души лучших слоев нашего общества. Журналисты даже начали поговаривать о судебных процедурах, переговорах с хунтой и возможных условиях будущего соглашения.