«Охранка». Воспоминания руководителей охранных отделений. Том 2 - Александр Герасимов

Таким образом, надолго был расстроен лейпцигский транспорт. При этом следует отметить, что «технические группы», занимающиеся изготовлением и распространением литературы или фабрикацией разрывных снарядов, ликвидировались тотчас же по выяснении; с одной стороны, для пресечения преступной их деятельности, с другой же — отбираемый материал давал неопровержимые данные для предания виновных суду с поличным.

Иначе обстояло дело с комитетами, пропагандистами и различной градации партийными работниками.

Их надо было выслеживать довольно продолжительное время, производя аресты в соответственный момент; обыкновенно, когда организация собиралась в закрытом помещении для решения того или другого партийного вопроса или вынесения резолюций о забастовке, уличной демонстрации и т. д. Тогда обыкновенно удавалось добыть материал или для административного наказания, в виде высыпки, или предания суду.

Семенцов и лица, входившие в московский и районные комитеты, были арестованы позже в числе 54 человек, из которых 18 человек были представлены к административной высылке, а 36 предстали перед судом Московской палаты, которая 11 человек оправдала, а двадцати пяти вынесла обвинительный приговор.

Что же касается Мячина, то он успел скрыться. Беглые из Сибири и оправданные вновь сорганизовались, а охранные отделения вновь продолжали свою розыскную работу, и так непрерывно.

Мало-помалу кропотливо и фанатично крепли кадры революционеров: постепенно накапливался материал в Департаменте полиции, и американские шкафы наполнялись карточками зарегистрированных наблюдаемых, но это только скользило по умам власти и конституционной общественности, которые ясно не сознавали, что такое собою представляет масса разного наименования социалистов, с их ясными программами, уставами и тактикой.

В итоге у Департамента полиции были сосредоточены сведения о всех 100% революционеров, ставших после революции во главе власти над русским государством. Для спасения России не нашлось ни одного человека, который совмещал [бы] в себе идею крайнего национализма и дерзание ярого революционера.

Глава 14. КОММУНАРЫ

Одна из наиболее крупных и деятельных анархических групп была ликвидирована мною в Москве в 1911 году при следующих обстоятельствах.

Секретный сотрудник, работавший под псевдонимом «Фельдшер», однажды отметил, что от бывшей фабричной работницы Елены Шистовой, по убеждению анархистки, он узнал о скором приезде в Москву анархиста Гуляка. По словам сотрудника, Елена близка к некоему Савельеву и, очевидно, замышляет с ним какое-то преступление, так как во время появления в ее квартире Савельева она всегда выходит в коридор и там ведет с ним таинственно разговоры. Как-то случилось, что после такого посещения Савельева Елена просила «Фельдшера» оказать ей услугу и добыть фунта три пороха, но, получив отказ, ответила: «Тогда достанет “Таня”».

Изложенные данные секретной агентуры послужили основанием для учреждения наружного наблюдения за Савельевым, которому филеры дали кличку «Техник», а через несколько дней выяснили конспиративную встречу последнего на Страстном бульваре с неизвестным, метко названным наблюдательными агентами «Войлочным», по внешнему виду его шляпы и пальто. Вскоре дальнейшая слежка выявила группу в несколько лиц, таинственно встречавшихся с первыми двумя наблюдаемыми. Оказалось, что большинство из них проживало в громадном доме дешевых квартир Соло-довникова, вмещавшем в себе до четырех тысяч постояльцев. Там рабочие и бедные жители за 7—8 рублей в месяц имели комнату с электрическим освещением, горячею водою и другими удобствами. Дом имел несколько выходов, вследствие чего наблюдение за группою было технически крайне затруднительно и вызывало ежедневно назначение усиленного наряда филеров, человек до четырнадцати.

Недели через две встречи членов группы стали учащаться, но вместе с тем наблюдаемые проявляли и более осторожности и предусмотрительности.

В то же время «Фельдшер» сообщил, что он вновь посетил Елену и застал у нее в комнате Савельева, который, однако, оставался недолго и, прощаясь, шепнул хозяйке: «Ярославский, 11 часов». Отсюда сотрудник сделал вывод, что Елена и Савельев куда-то уедут, хотя по этому поводу она с ним, «Фельдшером», никакого разговора не имела.

Действительно, в тот же день наблюдение на Ярославском вокзале отметило отъезд Елены и Савельева по направлению к Костроме, куда тотчас же и была послана соответствующая телеграмма. На следующий день филеры ни одного из наблюдаемых ими лиц в Москве не видели, а начальник Костромского губернского жандармского управления уведомил по телеграфу, что его филеры установили разновременный выход из московского поезда женщины и шести мужчин, которые прошли порознь на Соборную площадь и там, под покровом темной ночи, сошлись. Наряд полиции окружил группу с целью ареста, но приезжие, оказав вооруженное сопротивление, открыли стрельбу из револьверов и ранили одного городового. Оказалось, что Елене и Савельеву удалось избежать задержания и скрыться, остальные же были арестованы на площади.

Московское охранное отделение распорядилось устроить на упомянутой квартире секретную полицейскую засаду, причем удалось задержать и этих лиц, когда они из Костромы возвратились домой. При задержанных найдены были заряженные револьверы.

Все арестованные в Костроме были препровождены в Москву и после непродолжительного административного расследования переданы в распоряжение следственной власти.

В своем показании Савельев между прочим высказал, что его группу не следует смешивать с шайками работников и грабителей, так как он и его товарищи являются идейными «анархистами-коммунарами», проводящими в жизнь «безмотивный террор». Им безразлична как жертва та или другая личность. Они стремятся лишь воздействовать на «сытых буржуа», чтобы заставить их отдавать свои излишки голодным и неимущим людям, словом, работать на пользу пролетариев. По этим же соображениям «анархисты-коммунары» бросили бомбу в Барселоне, в Испании, в городском театре во время спектакля, в Одессе в фешенебельную кондитерскую Либмана, посещаемую богатыми людьми, в Варшаве — в ресторан «Бристоль», когда там находилось много разодетых и беспечных «эксплуататоров бедноты».

Через короткое время Савельев покончил жизнь самоубийством. Он повесился и в предсмертной записке объяснил свой поступок невозможностью пережить разочарование в близких людях.

Дело заключалось в том, что арестованный в числе других из группы Савельева его друг Филиппов, беглый матрос с броненосца «Потемкин», вызвался дать откровенное показание и предупредил, что его необходимо допросить скорее, иначе может «уйти важное дело». Это заявление было особенно интересно, так как продолжавшееся агентурное расследование, выяснения, просмотр корреспонденции и филерское наблюдение развернули полную картину деятельности группы Савельева, заключавшейся в убийствах, грабежах, пропаганде и пр., а также установили связи группы с подобными организациями в Брянске, Калуге, Екатеринославе и даже Австрии. Тотчас же перевезенный из тюрьмы в охранное отделение Филиппов был введен в мой кабинет.