Оружейник. Азартные игры со смертью(СИ) - Олег Шовкуненко

Сознание сразу зацепилось за слово «монстры» и выдало их портрет. Трехметровые грязно-зеленые шестилапые ящеры. Передняя часть их омерзительного чешуйчатого туловища поднято вверх как у кобры. Оно высоко вздымает над землей две тонкие, словно змеи, хватательные конечности и маленькую голову, которая, казалось, состоит только лишь из чудовищной кровожадной пасти и двух огромных желтых фасеточных глаз. Кентавры! Именно кентавры приходят к нам из параллельного мира. Может даже именно из того, в котором побывал Троицк. Интересно, знает ли что-нибудь об этом Серебрянцев?

Спросить я не успел. Мы уже спустились на первый этаж и оказались в широком коридоре, ведущем в соседний корпус. Здесь, как и везде, пол был устлан ковром из битого стекла вперемешку с кусками штукатурки. Около стен валялись обрывки почерневшей минеральной ваты и покореженные оконные профиля. Однако я отметил это лишь краем глаза. Все мое внимание было сосредоточено на кое-чем ином. На одной из стен, прямо поверх трещин и выбоин черной краской было написано: «Отыщи Джулию». Увидев эту надпись, я остановился. Что-то в ней было. Она чем-то меня затронула. Нет, не сам смысл. С Джулией я знаком не был и искать ее конечно же не собирался. А вот большие печатные буквы… стиль, в котором они были написаны… Где-то я уже видел этот небрежный размашистый почерк.

— Понятия не имею откуда она взялась,— Даниил Ипатиевич заметил мой интерес к настенной росписи.— Давно уже здесь. Наверное кто-то из прохожих написал.

— И много здесь прохожих? — поинтересовался Леший.

Старик поскреб затылок:

— Да, пожалуй, за последние полгода вы первые будете.

— Оживленное местечко, ничего не скажешь! — присвистнул Клюев.

— Согласен,— Ипатич смущенно улыбнулся.— Только другого у меня все равно нет. Это и дом, и работа, и вся моя жизнь.

Будто стараясь поскорее подтвердить это, ученый принялся нас поторапливать:

— Идемте, она там, в производственном корпусе.

Лабораторно-производственный корпус походил на сборочный цех небольшого заводишки по выпуску холодильников или стиральных машин. Но опытный глаз сразу мог определить, что не все так просто. Судя по некоторым признакам, наряду с основным производством здесь втихаря подрабатывали сборкой межпланетных космических кораблей. Несколько именно таких конструкций я и разглядел в темных закутках обширного крытого павильона. Само собой большая часть оборудования и экспериментальных образцов несли печать разрухи и запустения. Темно-серая пыль, мутные, неопределенного происхождения потеки, лохматая ржавчина, разорванные и сгоревшие кабеля, расплавившиеся пластиковые панели. Все мертво и недвижимо.

Однако, преодолев два десятка метров, продравшись сквозь железные заросли мертвых установок и агрегатов мы с удивлением обнаружили, что и в этом темном царстве имелся свой персональный лучик света. В глубине мрачного зала, по соседству с переходом в третий, самый большой корпус, горел свет. Было необычайно сложно поверить, что я действительно вижу электрический свет. После адовой черноты погибшего города, после липких пут пустоты и забвения, саваном спеленавших весь институт, после основательно разгромленного главного лабораторного корпуса, это и впрямь казалось настоящим чудом.

При ближайшем рассмотрении чудо оказалось тремя небольшими прожекторами. Водруженные на самодельные, грубо сваренные треноги, они были расставлены треугольником и освещали цилиндрическую, похожую на колонну древнего, давно разрушенного храма установку. С первого же взгляда детище Серебрянцева вызывало уважение и даже какой-то внутренний трепет. Естественно мне и в голову не приходило предназначение всех этих обмоток, датчиков, электромоторов, тяжелых защитных экранов, труб и кабелей. Однако, как человек тесно связанный с техникой, я отметил, что конструкция ладно скроена, может даже настолько ладно, что ее следует назвать совершенной. Это была настоящая магия, незримый контакт инженера с машиной. Далеко не всем такое дано.

— Вы тоже видите? — Даниил Ипатиевич перехватил мой восхищенный взгляд.

— Что это? — прошептал я.

— Черная дыра, капкан, ловушка,— Серебрянцев уже в который раз маня огорошил, причем настолько что я даже не смог что-либо ответить или спросить. Просто глядел на старика широко открытыми глазами и беззвучно открывал и закрывал рот. Ни дать, ни взять — рыба, выброшенная на берег.

— И кого вы собираетесь ловить? — поинтересовался оказавшийся рядом Нестеров.

Ну что тут скажешь, мент он и есть мент. Еще бы поинтересовался списком задержанных!

— Вселенную,— без тени смущения ответил старик.— Вернее не всю вселенную, а ее крошечный кусочек. Это как кровь на анализ брать.

— И как успехи?

Леший осматривал установку, обходя ее по кругу. Очевидно он оценивал степень опасности, исходящей от этого подозрительного агрегата. Самоделка все-таки. Серебрянцеву, видать, на свою жизнь наплевать, а вот наши… На счет наших у подполковника все же имелись кое-какие планы.

— Кое-что есть.— Даниил Ипатиевич гордо сложил руки на груди.— И это не смотря на то, что исследования лишь в самом начале. Сборка установки закончена всего неделю назад.— Чтобы до слушателей дошел весь масштаб проделанной им работы, ученый уточнил: — Больше года трудился, не покладая рук, так сказать.

— Да-а-а, машина очень даже серьезная,— подтвердил наконец обретший дар речи Мурат.

— Еще бы! — купаясь в похвалах, которых он не слышал уже как минимум полгода, Ипатич расцвел.— Только запустил ее, а уже таких результатов добился… О-бал-деть! Как раз сегодня хотел на новый режим перейти. Только-только начал, а тут взрыв. Граната ваша взорвалась. Пришлось прервать эксперимент, чтобы выяснить причину этого безобразия.

— Простите, Даниил Ипатиевич, мы не хотели.

Перед Серебрянцевым извинялась Лиза, и, должно быть, именно поэтому он добродушно, нет, не снисходительно, а именно добродушно улыбнулся:

— Ничего страшного, ваш приезд для меня не менее важное событие, подарок судьбы можно сказать. Хоть с людьми поговорю, а то одичал. Ведь одни звери кругом.

На этом месте мне безумно захотелось выяснить, как только старик здесь существует? Почему эти самые звери до него еще не добрались? Но находясь перед огромной, мерно гудящей установкой, вопрос этот показался как бы не в тему. Да и Серебрянцев помешал. Он тут же ошарашил нас неожиданным предложением:

— А давайте я прямо сейчас ее запущу, при вас, с двойной нагрузкой? Вы все станете свидетелями необычайного события. Наука еще такого не знала!

— Нет-нет! — начавшего было распаляться ученого мигом охладил подполковник ФСБ.— Нам до темна еще до Подольска добраться надо. Спешим мы.

— Жаль,— ученый огорченно вздохнул.

— Даниил Ипатиевич, вы что-то говорили об изменениях, происходящих на Земле,— неожиданно подал голос угрюмо молчавший до этого Костя Соколовский. И этим своим вопросом он на всех нас словно ушат ледяной воды вылил. Мы очнулись, вспомнили в каком мире живем.

— Ах, да-да… конечно… — поник плечами Серебрянцев.— Пойдемте, присядем где-нибудь, поговорим.

Это самое «где-нибудь» оказалось уже хорошо знакомое крыльцо главного лабораторного корпуса. Выбор на него пал сразу по нескольким причинам. Во-первых, от посещения жилища радушного хозяина, оно же институтское бомбоубежище, мы деликатно отказались. Хватит, насиделись под землей! Во-вторых, под открытым небом было гораздо теплее. Солнце хотя и пряталось за плотной пеленой низких облаков, но присутствие его все-таки чувствовалось. Это вам все-таки не выжигающий кислород, пересушивающий воздух, смердящий электрокалорифер. И последнее, третье, я не хотел надолго оставлять БТР без присмотра. Мало ли что за твари могут объявиться. Территория то не охраняемая. А остаться без транспорта мне совсем не улыбалось. Леса кругом, если кто забыл.

Рассевшись кто на чем, мы выжидательно уставились на Серебрянцева. Старик натянул взятую из цеха коричневую болоньевую куртку, пригладил бороду, почесал макушку, набрал в легкие побольше воздуха и только после этого начал:

— Понимаете, товарищи, то, над чем я работаю, это принципиально новая теория мироздания. Ведь как вы знаете, ни Общая Теория Относительности, ни квантовая теория поля не дают целостного описания вселенной. А объединяющая их Стандартная модель описывает только три из четырех фундаментальных взаимодействий — сильное, слабое и электромагнитное. Гравитационное взаимодействие по-прежнему описывается только в рамках Общей Теории Относительности. Из этой ситуации стремились выйти путем создания иных моделей, таких как теория струн, М-теория, теория супергравитации и прочие.

Цирк-зоопарк, ну вот как грамотный человек популярно растолковал, так сразу все стало яснее ясного! Вон и сотоварищи мои поняли, особенно Пашка да Клюев. Один только Блюмер чего-то не догоняет. Сидит насупившись, лоб морщит. Покосился я на него, перевел взгляд на Серебрянцева и подумалось вдруг: Эх, будь моя воля, я бы всех этих ученых умников держал за колючей проволокой, в закрытых академгородках, чтобы, не дай бог, не вырвались, не травмировали общество. А то обычные нормальные люди рядом с ними себя придурками чувствуют, да что там придурками, полными дебилами.