Купчая - Юлия Григорьевна Рубинштейн

– А, – опять небрежно уронил Репша, – это я и сам буквально до вчерашнего не слыхивал. Это тот тип из КГБ мне принёс такую вот байку в документах. Деза какая-то, видно – будто здесь метро во Вторую мировую строили. Или, может, так они называли контору совсем другого назначения, а для отвода глаз – метро. Да это не главное!

– Может быть, как раз это главное, – так же сипло, но уже вполне слышным голосом выдавил Озолс, пускаясь во все тяжкие, – ты сам говоришь, название для отвода глаз. А я видел самолично, как на нашем заводе при ремонте инженерных сетей выкопали труп того времени, это был заключённый, и при нём нашли какой-то документ, где упоминалось про это самое метро! То есть к военным преступлениям оно имеет самое прямое отношение. И субъекта из Израиля очень даже может заинтересовать.

– Документ выкопали, так и поверил. Скрижаль ветхого завета, глиняную табличку, не иначе. Да у нас и глина-то расползётся, в нашей сырости, а ты говоришь, документ. Это господа полицейские темнили, они такие штучки любят – всегда говорят: у нас есть все документы, запирательство бессмысленно. Уж поверь мне. Так ты хочешь продать эти копии в Израиль?

– Они твои, как я могу что-то продавать? – пожал плечами Озолс. – А там, тем более, вряд ли копии нужны. Меня интересовали Силинь и Гайгал…

– А, ты предлагаешь соглашение о разделе прибыли. Тебе – политические дивиденды, мне – коммерческие, – усмехнулся Репша. – Или агентское соглашение? Ты нашёл покупателя на мои бумаги, тебе процент?

– Мы не делим шкуру неубитого медведя? – ответил Озолс вопросом на вопрос. Внутренне он перевёл дух. Кажется, наживка проглочена. Старина Арвид заговорил на своём экономическом жаргоне – это хороший знак.

– Тебе же нужно доказать ничтожность какой-то старой сделки? Ты решил, через то, что другая сторона – недобросовестные приобретатели, я так тебя понял? – лениво протянул Репша. – А может, твой тип из Израиля сразу купит спорное имущество, когда убедится, что спор разрешим в его пользу? Я тебе принёс, что ты просил, я сделал тебе бонус. А ты уж сделай бонус мне. Если те домики не понадобится возвращать, как ты сказал, это будет немаленький бонус, и я с тобой даже поделюсь.

Озолс молча вышел из дома. Неторопливо прошагал через двор к машине, взял пакет с выпивкой и закуской, принёс в дом. Репша не торопил его, он вообще никогда никуда не торопился, но в висках продолжало тикать: тик-так. Тик-так. Ку-пить. Про-дать. Ноющая боль исчезла, остался скачущий азарт. Озолс не успевал за собственной мыслью. Что лучше – взять эти бумаги и ждать, пока тип из центра Визенталя набежит, как зверь на ловца? Или искать его самому, а найдя, предложить сделку с домами, про которые говорит Арвид? Или не брать, просто ждать? Или пойти к Силиню, выложить эти синие копии, как козыри, и уж что удастся вырвать? Пока можно, нужно потянуть время. Он расставил стопки, разлил водку, разложил закуску – рижский хлебец с тмином, копчёного угря, сала по-домашнему, нарезал лука и лимона. Выпили за успех намечаемого предприятия.

– Ну, протокол о намерениях, считай, подписан, – резвился Репша.

Стук в калитку оба услышали не сразу. Сначала закусили копчёным угрем, потом налили по второй. И наконец до обоих донеслись не только удары в калитку, но и женский голос:

– Соседи, эй, соседушки!

Кричали по-латышски. Озолс сразу узнал этот голос. Он выпрямился и напряжённо смотрел в окно. От калитки не видно, есть ли кто в комнате – это он знал точно. Показал Репше на документы, приложил палец к губам. Тот поспешно и бесшумно, с ловкостью, неожиданной для его рыхлого тела, убрал документы в папку и сунул в стол, поверх ложек и вилок.

К женскому голосу прибавился мужской, кричавший тоже по-латышски:

– Эй, хозяева, выручите бензинчиком!

Этого уже снести было невозможно ни под каким видом. С кем она ездит? Куда? Озолс выскочил на крыльцо. Кристина стояла у калитки, так, чтобы её было видно в просветы между штакетинами забора. Рядом виднелась долговязая фигура молодого белоголового парня. Нарочно нашла себе латыша, чтобы и он, Озолс, не мог ни возразить что-либо, ни уколоть её напоминанием о бывшем русском муже – так, что ли? Всё это вихрем пронеслось у него в мозгу, но вслух он сказал только:

– Добрый день, Кристина.

Похоже, она смутилась, увидев его. Слегка покраснела и ответила:

– Добрый день, Янис.

А её спутник повторил:

– Выручите бензинчиком, в баке совсем сухо.

– Надо брать с собой, – наставительно сказал Озолс. Хотелось как-то помучить, причинить хоть малую досаду спутнику Кристины.

– Да поплавок сломался, – беспомощно улыбнулся он. – А ей ведь платить. Счётчик тикает.

На самом деле, что ли, таксист?

– А где же машина?

– У поворота к вам. Вы уж извините, ваш хутор оказался ближайший…

И сама ведь не просит. Как увидела его – будто замкнулась. Дать им бензина, в самом деле, что ли?

Озолс пошёл к своей «BMW». Запасную канистру он всегда возил в багажнике.

Кристина вытащила кошелёк.

– Молодой человек, вот что. Вы залейте бензин и верните канистру, а ваша пассажирка побудет тут.

– Человека в заложники за канистру берёте?

Раздался шум подъехавшей машины. Озолс обернулся. Грузопассажирская бордовая «Газель». Какие-то работяги вылезают… А этим-то что здесь надо? Не успел он руками шевельнуть, как его крепко взяли под локти, отобрали канистру, обшарили карманы, вывернули всё, что там было, а главное – мобильный телефон. Он рванулся, крикнул было что-то вроде «прекратите», да куда там. Руки и ноги сразу стали как не свои, да и мысли куда-то подевались. Остался один холод, согнувший, перекорёживший всё тело. Его уже волокли обратно в дом. Наконец он очутился на старом тяжёлом стуле, примотанный к нему скотчем так, что сам встать не мог. К такому же стулу примотали Репшу, а сами стулья поставили спиной друг к другу.

Ого, сколько их. Двое почти неразличимо похожи. Чернявые, кудрявые, смуглые, пухлогубые. Один одет в тёмно-синий пиджак с неряшливо пришитыми пуговицами и потёртые, вылинявшие советского пошива джинсы. Другой – во что-то спортивное, вытянутое на коленках, зашитое спереди. Неужели местные агенты Визенталя? Кажется, эти за ним следили – или это только мерещилось? Ещё трое – тоже похожи, светловолосые и белокожие, но лица скуластые, восточные. И эти трое совсем мальчишки. У Визенталя что – принято работать семьями? На Востоке, говорят, всегда так: один появился где-то – притащит всю родню. Значит, у евреев тоже так. А это… неужели? Да нет, обознаться невозможно. Это тот дебил-монтёр. Он тоже заложник? Или не понимает, что происходит, и рад услужить? Ещё какой-то