Купчая - Юлия Григорьевна Рубинштейн

– А теперь на завод, – сказал джинсатый. – На вагоностроительный. Снимать копию.

Именно таково было условие Озолса: подлинники остаются у него. Хищный старец настоял на получении подлинников списка «арийского штата», и Озолс, подумав, согласился – не нужны ему проблемы с ребятами Симона Визенталя, нет списка – нет проблем. Но чертежи отстаивал насмерть. Требовал снять копии в его присутствии. Старец кивал клювом. На своей машине ехать Озолсу не разрешили. Переднее сиденье всё той же «Газели» он делил всё с тем же джинсатым.

Подъехали к бетонному забору, долго шли по железнодорожным путям, под ногами джинсатого хрустел щебень, и Озолсу казалось, что он идёт по какой-то пустыне на другой планете. Где не действуют земные законы, и с каждым шагом всё шире пропасть между привычным миром и сегодняшним днём. Даже неизвестно, день ли это, или здесь преисподняя, где нет ни дня, ни ночи, только скрежет зубов, как говорил пастор. Преисподняя, к которой он прикоснулся в будке монолитного немецкого бетона, всё-таки втянула его в чёрное, смоляное, как та вода, поглотила его жизнь. Скрежет зубов – это вот хррусь, хррусь, хррусь под ногами джинсатого. Зубов того монтёра. Способных сжевать его, Озолса, с потрохами. Вот какой-то бетонный домик. Неизвестно откуда раздаётся свист – невидимый отсюда озорник насвистывает музыкальную фразу. Спутник Озолса отвечает тоже свистом, другой фразой. Дверь домика распахивается. Опять лошадиный оскал. Он всюду. Дьяволу положено хорошо знать свою преисподнюю и быть в ней вездесущим. Они втроём идут по каким-то дворам между заводскими корпусами, по переходам, коридорам, на судоремонтный и похоже, и непохоже – преисподняя оборачивается знакомыми чертами. Такой множительный аппарат Озолс тоже видел на судоремонтном. Он назывался «Эра». Женщина в чёрно-красной юбке и абрикосового цвета блузке приветливо здоровается со всеми по-русски – и через считанные минуты калька возвращается к Озолсу. Мобильный телефон тоже возвращается. А самозваным партнёрам, неплохо себя чувствующим и в аду, остаётся список и копия чертежа.

10. Брат

– Молодцы, Володя с Сашей, молодцы, он таки, видимо, решил, что главные охотники за эсэсовцами – это вы. Или, проще, не сумел вас различить, и у него в глазах зарябило. Растерянность противника – это хорошо, вы сильны. Тут и Эдика заслуга немалая, немалая, Эдик, ты просто гений, ты же сумел надуть такого матёрого спекулянта, сам же рассказывал, сам рассказывал про джинсы и прочий шмотьё-с. Кристина и Костя выше всяких похвал, так сыграть, чтобы спекулянт ещё и бензином поделиться решил… – и Соломон Давидович проделал обеими руками некое сложное движение, отчего и сами руки его стали похожи на удавов заклинателя, колеблясь над столом совершенно неотличимо от сизоватых прядок аромата над неизменным чаем.

– А главное, Кристина, – продолжал он в такт производимым пассам, – мы же именно благодаря вам знали, где у него этот хутор, куда он может поехать, что сильно облегчило задачу Косте, облегчило задачу. Ты у нас, Костик, конечно, ас, но догнать «БМВ» на «газельке» – так даже в голливудских кинах не бывает, даже в голливудских, и поэтому ты титан. Уж не говорю о Руслане, который всё слышал, благодаря чему я и смог произвести на клиента такое неотразимое впечатление, неотразимое. И о Руслановой лазерной указке, а то ведь до шоссе действительно около километра, и там какой-то есть лесочек, препятствие прямой видимости – это была выдающаяся инженерная мысль, выдающаяся, и по причине ея мы успели как раз вовремя. Сын, ты у меня по списку последний, потому что сын, но как там у англичан говорится? Последний номер – не последний человек? Это же тебе удалось вогнать нашего клиента в панику, тебе удалось! Умному человеку, умному, прикидываться глупым, конечно, проще, чем наоборот, но как он передрейфил, как забегал! От одного твоего вопроса, а?

– Па, ладно тебе! Ай, тётя, ай, бросьте! – забасил Арик. – Ты лучше озвучь следующий этап программы. Силинь, да?

– Кто тебе разрешил перебивать старших? – комически возмутился хозяин. – Я же ещё не поздравил братьев Сабитовых, всех, сколько их есть, с первой получкой! Кстати, Арик, сильно трудно это было?

– Задним числом-то? Да нет…

Младший Сабитов, Гарик, во всю ширь улыбнулся. Чаепитие действительно было не совсем обычным. Оно происходило на квартире у Соломона Давидовича, но на средства братьев Сабитовых. Руслан работал теперь слесарем в гараже фирмы «Карго», причём числился там аж с июня, Алик был учеником электрика в «Эксцельсиоре» и тоже числился там с середины июля, Гарик был там же диспетчером по приёму заявок на полставки, подменным – тамошняя штатная диспетчерша училась, как раз начался учебный год. Только он из троих братьев числился на работе не задним числом, а как оно и было фактически, с первого сентября.

Разлили чай. Сегодня чаепитие было обставлено на азиатский манер – чайник возвышался посередине, и каждый наливал себе сам, хозяин же, как подобало чайханщику, только следил за тем, чтобы он всегда был полон и горяч. А в трёх чайничках-заварничках была свежая заварка трёх разновидностей – чёрный цейлонский чай, зелёный чай и смесь по уникальному рецепту, которую все или почти все присутствующие уже отведали в этом доме. Перед тремя братьями и самим хозяином стояли не просто чашки, а пиалы – три одинаковых зелёных с узором из штрихов и полумесяцев, одна белая с волнистым пояском позолоты. Соломон Давидович, подмигнув Гарику, взял свою белую пиалу за донышко и край, так, что она очутилась стоящей у него на большом пальце, и со вкусом отхлебнул. Гарик восхищённо раскрыл глаза, переглянулся с братьями. Все трое взяли свои пиалы точно так же, движением явно отработанным, привычным, и приступили к чаепитию. Соломон Давидович покосился на Владимира:

– Теперь понятно, почему я сказал, что поспешил, назвав вас «ага»?

И тонкие губы растянулись в улыбке, как бы став частью сплошной сетки весёлых тонких морщинок на лице Соломона Давидовича. А из-под сетки опять мелькнули пронзительно-синие пожароопасные огоньки – дескать, хорошо я отчубучил?

– Так турки чай пьют, – вдруг сказал Саша. – С отцом в Баку были, у его родных, там во дворе жила семья турок, они так чай пили…

– Значит, у нас тут филиал джан-Бакы, да-а? – пропел хозяин, и Владимир подумал: такую манеру говорить нараспев он слышал только в фильмах «Азербайджанфильма». – Так его называли сами бакинцы, это значит милый Баку, я там тоже бывал. Кстати, сын, о филиалах и прочих производственных атрибутах. У тебя там, на заводе, ещё много народу живёт?

– Никого не осталось. Сабитовым сегодня их квартиру открыли, там больше не опечатано, они внесли что-то там из коммунального долга. Всю зарплату старшего и среднего снесли. Ироды банкиры. Эти долги