Провал крестового похода. США и трагедия посткоммунистической России - Стивен Коен

Опыт других стран показывает, что в условиях кризиса новые лидеры появляются часто только под давлением отчаянных обстоятельств. Будущие российские лидеры, возможно, уже возникли где-то в далекой провинции — в местном профсоюзе, политическом движении или даже военном гарнизоне — но мы и вся страна ещё об этом не знаем. Однако, может быть и так, что сегодняшняя оппозиция, так же как и Кремль, просто боится своего народа, который, по всем оценкам, живёт сегодня хуже, чем до 1991 г. Широко распространённые сравнения с 1917 г. или Албанией делаются скорее ради политического эффекта, чем действительно принимаются в расчет. В то же время в политических кругах ощущается серьёзное беспокойство, что «бесконечное» терпение русского народа на самом деле имеет свой предел, и когда он наступит, никто не сможет удержать ситуацию под контролем. Во всяком случае, весьма показательно, что сегодня, когда все московские политические силы уже ведут подготовку к следующим парламентским и президентским выборам, намеченным соответственно на 1999 и 2000 гг., никто опять не уверен, состоятся ли они в срок и состоятся ли вообще.

В соавторстве с Катриной вам ден Хювелъ, «Nation», 11 и 18 августа 1997 г.

P.S.

В июле 1998 г. генерал Рохлин, чья политическая популярность продолжала расти, был убит в своём доме при обстоятельствах, до сих пор во многом неясных. Власти обвинили в убийстве его жену (она сначала дала признательные показания, но затем быстро от них отказалась и с тех пор настаивала на своей невиновности) и арестовали её. В январе 2000 г., в соответствии с российским законодательством, её выпустили из тюрьмы до суда, который состоялся девять месяцев спустя. В ноябре 2000 г. Тамара Рохлина была признана виновной и приговорена к 8 годам заключения (чуть позже срок был сокращён до 4 лет). Несмотря на это, некоторые русские до сих пор уверены, что жену генерала подставили и что его смерть была политическим убийством.

Мятежа в армии не произошло, хотя некоторые российские аналитики полагали, что генералы могли бы сделать это, если бы Кремль попытался отобрать у них возможность полной победы в новой чеченской войне, которая началась в 1999 г. Стоит также отметить, что семь административных округов, созданных президентом Путиным в мае 2000 г. для контроля за руководителями 89 российских регионов, точно соответствуют границам военных округов. Движение в поддержку армии, созданное Рохлиным, после его смерти сблизилось с компартией и во время выборов в декабре 1999 г. не сумело набрать достаточно голосов избирателей, чтобы создать свою фракцию в Государственной Думе.

Финансовые скандалы вокруг фигуры Чубайса и его команды в конце концов привели к его отставке с высокого политического поста{159}, но Ельцин тут же назначил его руководителем одной из крупнейших (и богатейших) государственных монополий — электрической, и на время Чубайс сохранил своё влияние в Кремле. Как и стоило предполагать, в 1999 г. Чубайс и другие «либеральные» реформаторы активно поддержали нового премьер-министра, бывшего главу КГБ и будущего президента России, Владимира Путина. Несмотря ни на что, многие наблюдатели в США до сих пор считают Чубайса «образцом» реформатора для России и надеются на его возвращение к власти. Политическая коалиция, которую он создал вместе с другими «младореформаторами» перед парламентскими выборами 1999 г., «Союз правых сил», получила поддержку президента Путина (наряду с прокремлёвским «Единством») и 8,5% избирателей, чего вполне хватило, чтобы войти в новую Думу.

Молодой генерал в отставке Александр Лебедь, пришедший третьим к финишу президентской гонки 1996 г. и поддержавший во втором туре Ельцина, получил пост главы Совета национальной безопасности и в этом качестве вёл переговоры об окончании первой чеченской войны. Однако неумеренные амбиции генерала вынудили его вскоре расстаться с Кремлем (или Кремль — с ним). В 1998 г. Лебедь был избран губернатором Красноярского края. Однако, несмотря на по-прежнему ограниченный доступ на общенациональное телевидение и видимое падение популярности, Лебедь остаётся значительной политической фигурой.

После 1997 г. на политическом небосклоне России появились два новых национальных лидера: Примаков и Путин. Их появление было вызвано определёнными обстоятельствами, но непосредственным автором обоих стал Ельцин. К тому же ни тот, ни другой не имели отношения к провинции. Провинциальные губернаторы играли большую роль в национальной политике, но в основном на заднем плане, формируя блоки поддержки различных московских политиков, таких как Зюганов, Примаков, Путин и мэр Лужков. В 1999–2000 гг. большинство из них примкнуло к Путину.

То, что экономическая «стабилизация» была псевдостабилизацией, о чём мы писали в этой августовской статье 1997 года, подтвердил российский финансовый кризис, разразившийся год спустя. Уровень жизни вновь резко упал. Даже в «потёмкинской деревне» под названием Москва число людей, живущих в бедности, составило 50%. Что касается «последнего передела госсобственности», то, по мнению многих российских политиков и комментаторов, всерьёз он начался в 1999 г. Это можно было объяснить как стремлением накопить необходимые суммы для избирательной кампании президента в марте 2000 г., так и желанием «хапнуть» в последний раз, в случае если Ельцин и его окружение должны будут покинуть Кремль, — или и тем, и другим вместе.

Ельцин всё-таки покинул Кремль, но тело Ленина осталось на своём месте: в Мавзолее на Красной площади. Путин, принявший ряд советских символов и заключивший альянс с коммунистами в Думе, по всей видимости, не собирается исполнить неоднократную угрозу своего предшественника и выносить тело из Мавзолея.

РЕФОРМА ЛИ ЭТО?

Сентябрь 1998 г.

Никогда ещё, пожалуй, американские представления о России не были столь беспомощны и опасны, в смысле расхождения с действительностью, как в эти дни, когда экономический кризис в России вышел из-под контроля. Зациклившись на пресловутом «переходе от коммунизма к рыночному капитализму», почти все американские правительственные, информационные и академические, источники строят свои комментарии по поводу событий в России на двух глубоко ошибочных посылках: что проблема состоит, по сути, в «финансовом кризисе» и что исцеление — в более быстром и решительном применении политики «реформ», проводимой президентом Ельциным с 1992 г.

Принимать российскую агонию за разновидность «азиатского гриппа», то есть полагать, что речь идёт о том, чтобы просто слегка укрепить пошатнувшиеся фондовый рынок, банковскую систему и национальную валюту за счёт девальвации рубля и помощи Запада, а также более строгого контроля за распределением бюджетных средств и сбором налогов, — это всё равно, что переставлять стулья на палубе «Титаника». Главная проблема России состоит в том, что в ней происходит беспрецедентная, всеохватная экономическая катастрофа: в мирное время, в течение почти семи лет идёт процесс неуклонного разрушения. ВВП сократился, как минимум, на 50%, а по некоторым оценкам, даже на 83%, капиталовложения — на 80%, а численность мясного и молочного скота — на 75%. Если не считать энергии, страна почти ничего не производит; большинство потребительских товаров, особенно в крупных городах, — импортного производства.

Катастрофа эта — экономическая, а значит, и социальная — настолько велика, что приходится говорить о ещё одном беспрецедентном явлении: подлинной демодернизации страны XX века. Когда происходит распад всех возможных инфраструктур: производства, технологии, науки, транспорта, отопления и канализации; когда десятки миллионов людей не получают причитающуюся им зарплату; когда почти 75% общества живёт на уровне прожиточного минимума или ниже, а миллионы людей попросту голодают; когда продолжительность жизни мужского населения упала до 58 лет, недоедание стало нормой для детей школьного возраста; когда болезни, с которыми, казалось, было покончено, вновь становятся эпидемиями, а от социальных гарантий остались одни воспоминания; когда интеллигенты с высшим образованием вынуждены сами выращивать себе пищу, чтобы выжить, а более половины экономических сделок в стране происходит по бартеру — вот когда можно действительно говорить о «переходе» — трагическом переходе назад, в предшествующую модернизации эпоху.

Даже если бы каким-то чудесным образом завтра удалось возобновить экономический рост, России понадобились бы десятки лет, чтобы наверстать потерянное в 90-е гг., а вернуть миллионам людей отнятые у них «переходом» годы жизни уже не сможет никто. Характерно, что тщательное статистическое исследование профессора Стивена Шенфилда из Брауновского университета показывает, что впереди Россию ждёт, возможно, ещё более крупная и более безвыходная экономическая и социальная катастрофа.