Жар костей не ломит (СИ) - Углов Артем

Одним глотком допив теплый лимонад, смял банку. Прицелился и с расстояния трех метров попал в импровизированную корзину в виде мусорного ведра. А после, засунув руки в карманы, зашагал на четвертый этаж. До начала очередного урока оставались считанные минуты.

— Если ненулевые векторы а и б коллинеарны, то любой из них представим через другой, то есть найдется такое число альфа не равное нулю…, - занудный голос математички звучал на заднем плане. Тоскливая мелодия, повторяющаяся из раза в раз.

На доске мелькали графики: все эти плоскости, прямые и кривые. Я бездумно таращился в стену, наблюдая за игрой света и тени. По-летнему яркие лучи солнца проникали в класс сквозь листву могучих тополей: скользили по партам, по лицам учеников, то и дело заставляя жмуриться.

— Синицын, ты чего не пишешь, — прошептала сидящая рядом Агнешка.

— А?

— Пиши давай, опять двойку получишь.

Я послушно взялся за ручку и даже вывел в тетрадке слово теорема. Подчеркнул жирным и остановился.

Может Лощинский выдумал тот дурацкий слух про меня с Алкой. Наболтал Ольке всякого, а та и поверила, дурочка — решила отомстить. Точно, это он во всем виноват! Ему было выгодно…

В спину ткнули чем-то острым. Оборачиваюсь и вижу довольную физиономию Дюши.

— Синица, чего вертишься? А ну пиши давай!

— Ща как дам больно, — пообещал я.

— Давай, рискни здоровьем.

— Я сейчас обоим настучу, если не заткнетесь, — в свою очередь пообещала Агнешка. Соседка могла, замах о нее будь здоров, лично видел во время последнего матча по волейболу. Вжих и мяч пушечным ядром летит в угол площадки, а длинноногая Ковальски зависла в воздухе, нарушая все мыслимые законы гравитации. И даже косички торчат вертикально вверх.

— Соломатин, Синицы, у вас есть что добавить? — раздался грозный голос математички. Я резко развернулся и сложил перед собой руки, всячески демонстрируя прилежность. Только бы обошлось, только бы не двойка, вторая подряд за неделю.

— Никита, может быть ты хочешь продолжить доказательство теоремы? Тогда прошу к доске, — в раскрытой ладони учительницы показался серебристый цилиндр указки.

— Никак нет, — сорвалось с языка, и класс засмеялся. А больше всех ржал Дюша, ухая гигантской совой за спиной. Уголки губ математички дрогнули, и я с облегчением выдохнул, осознав, что пронесло — грозовой фронт прошел мимо.

— Вольно боец, — серебристая указка скрылась в ладони. — Ребята, я прошу вас внимательнее отнестись к новому материалу. Это всех касается, а не только одного Синицына. Понимаю, что шестой урок, что устали, но дисциплина в школе необходима, как и в армии. Я правильно говорю, Никита?

— Так точно!

В этот раз строгая математичка не сдержалась и улыбнулась открыто:

— Верное слово, особенно на занятиях по точным дисциплинам. Ну-с, тогда продолжим, молодые люди. Рассмотрим свойства произведения вектора на число…

Перед последним уроком я решил перекусить в столовой. Ни что так не повышало аппетит, как два часа аналитической геометрии. И вроде бы обедал недавно, но вся эта дистрибутивность относительно суммы чисел высушила мозги — серому веществу срочно требовалась подпитка.

Не один я оказался нуждающимся — столовая шумела множеством голосов. Возле ближайшего окна раздачи образовалась очередь, а у дальнего так и вовсе толпа: нехорошая, неправильная.

В другой раз я бы не обратил внимание на сходку. Мало ли кто с кем выясняет отношения: на ногу наступил или посмотрел косо. В школе конфликты случались сплошь и рядом, но этот выделялся на фоне остальных. И все благодаря зрителям… Обыкновенно индифферентные ко всему старшаки, многое повидавшие и познавшие, предпочитающие аромат свежеиспеченной сдобы унылому зрелищу, вдруг собрались в круг, словно перевозбужденные первоклашки. Что там творится?

Ровно этот вопрос я озвучил Копытину, стоявшему в задних рядах.

— Сам не пойму, — признался Серега. — Вроде ваш Соломатин с боксерами сцепился.

Дюша против спортсменов — быть того не может… Он же один из них: плоть от плоти и кровь от крови.

Растолкав плечом замерших зрителей, я пролез в первые рядах. Точно, Дюша — застыл напротив Сашки с Пашкой, двух своих верных оруженосцев. Вернее, бывших таковыми до появления в классе нового короля.

— … в последнее время совсем берега попутал, на своих бычить стал. Может есть че сказать? Так говори, мы тебя внимательно выслушаем, — Саня задавал тон разговору. Пашка стоял рядом, расправив широкие плечи.

— Я с шестерками беседы не веду.

— Ты кого шестеркой назвал, ты…, - Паша было выдвинулся, но товарищ его вовремя остановил.

— Тише-тише, не кипишуй… Не здесь.

Было что-то неправильное в картине происходящего — противоестественное, как и многое другое, случившееся за последнее время. Костик, целующийся с Олькой в коридорах школы, вечеринка для избранных, деление на элиту и плебеев, отказ Галины Николаевны от дальнейшего руководства классом. Теперь вот разошлись вечные соратники.

Я слишком многое упустил за последний месяц, впав в подобие анабиоза. Предпочитал прятаться по углам и читал учебники на переменах, избегая всяческого общения. Поэтому стоит ли удивляться, что не успевал за развитием событий, узнавая новости одним из последних. Это не они быстрые, это я слишком медленный. Может послать в задницу все эти разборки и пойти за булочкой? Тем более что меня они не касаются… уже второй месяц как. Синицын и двенадцатый «В» класс — величины, равноудаленные друг от друга, существующие в разных плоскостях.

За ближайшими столами призывно позвякивали ложками, аромат булочек манил к себе, но это странное чувство… чувство неправильности происходящего, продолжало мешать, словно соринка, угодившая в глаз, от которой никак не избавится.

Тоня-тихоня стояла за широкой спиной Дюши, опустив голову. Она бы непременно забилась в уголок, как любила это делать, но вот беда, слишком много открытого пространства было в столовой. Не спрятаться здесь и не скрыться, даже такой серой мышке, как она.

В руках девушка нервно сжимала поднос, а под худыми ногами, обтянутыми белыми гольфами, валялась булочка. Городская — самая дешевая из имеющихся в столовой, по три копейки за штуку.

Неправильно это все… ненормально и даже не у кого спросить, что происходит. Копытин остался далеко за спиной, а рядом стояла незнакомая школота из классов помладше. Была и совсем мелочь из шестых. Хорошо хоть уроки у начальных классов закончились, а то бы понабежало любопытствующих карапузов.

— Слышь, ты кого шестеркой назвал? — продолжал тем временем бычить Паша. — За слова готов ответить?

— Готов, — спокойно, и даже с некоторой ленцой ответил Дюша, — называй место и время.

— Зассал, да? А за базар ответить? — ну все, Пашка встал на проложенные рельсы и теперь катил по прямой, не сворачивая. Предстоящая драка по его разумению диалога не предполагала. Здесь главное — не терять кураж, а смысловая нагрузка не столь уж и важна.

В отличии от товарища, Саня понимал, чем грозит дальнейшая эскалация конфликта. За драку в столовой учителя точно по головке не погладят, поэтому и процедил сквозь зубы:

— Сегодня после уроков на старом месте, — и уже обращаясь к зрителям, проорал, — вам здесь чего, цирк бесплатный? А ну бегом отсюда, пока не выхватили.

Поняв, что все веселье закончилось, народ стал расходиться. Я тоже было, направился следом, но тут на глаза попалась фигура Вячеслава Сабурова. Сын дипломата стоял в окружении немногочисленной свиты и наблюдал. На губах играла легкая улыбка — разборки челяди забавляли Его Величество.

По левую руку короля возник Спиридонов и что-то горячо зашептал. Его Величество снизошел до прислуги и даже склонил голову, прислушиваясь.

Довольный, гнида… улыбается.

— Никитос, ты чего?

Я вдруг понял, что стою совершенно один, в центре столовой, а рядом Кузька, настойчиво тянет за рукав. Действительно, чего это я? Из-за какой-то ерунды накатило по полной программе. Ну дерутся промеж собой враги, да и хрен бы с ними: пускай хоть в глотки вцепятся, да перегрызут друг друга. Сабуров в школьного императора вздумал играть — его право. Может трон себе воздвигнуть из стульев и парт — возражать не стану. И королевишну свою пускай рядом посадит. Кстати, где Маринка, что-то не видно её рядом с благоверным.