Разрыв шаблона - Владимир Соловьев

А где-то там, далеко, наши мужественные парни бьются с глупостью всего человечества, объясняя ему, как надо жить, и помогая сделать правильный выбор. И наши парни – всегда хорошие парни. И всегда борются против плохих.

Выяснилось, что построена абсолютно человекоцентричная психология. Человек находится в центре всего. Тот самый человек, который добивается успеха. Этот человек должен был во время Золотой лихорадки первым добежать и застолбить золотоносный участок. Этот человек должен был сделать выбор и отправиться из своей страны – из Ирландии, Англии, России, откуда угодно – в новое прекрасное далеко, а потом там пробиваться, чтобы чего-то добиться. Вся история Америки – история успеха этого человека. Он отказывается от привычного социума, от родины, от окружения, чтобы добиться того, во что верит. И его интересы являются, по большому счету, основополагающими. Есть только его интересы. Он в центре.

Все, что делает этот человек, он делает для себя, а не ради некоего абстрактного Бога. Речь об этом даже не идет – просто потому, что это не американская история. Они не евреи. Конечно, среди них много тех, кто исповедует иудаизм, но в массовой психологии, психологии исключительности, общие религиозные корни отсутствуют. Каждый приходит со своей религией, у каждого есть право на свою религию, человек выбирает себе Бога и то, как в него верить. Именно поэтому расплодилось такое количество сект в той же Калифорнии. Человек определяет все. Он в центре. Он творец. Он вершитель. Даже синагогу ты можешь себе выбрать, какую хочешь. Хочешь – это будет реформаторская синагога, и там будут одни геи. Тоже нормально. Главное же – человек! И если есть такие люди, то они и будут в центре.

Исключительная страна исключительных людей. Но, когда человек становится точкой отсчета, получается, что все его права, по сути, – воплощение возможностей реализовывать его желания. Желание владеть землей, собственностью, вступать в брак, расторгать брак (хотя это право, напомню, появилось все-таки благодаря не американцам, а Наполеону), желание защищать свои права – для чего есть судебная система. Человек определяет, что ему можно, а чего нельзя, поэтому он носит оружие и имеет возможность бороться с системой, так как он выше системы.

Хорошо ли это? Да прекрасно! Только есть и обратная сторона. Она описана Достоевским: «Кто я – тварь дрожащая или право имею?» Ты вдруг начинаешь задавать вопросы: «Допустим, нас двое. У одного один набор моральных ценностей, у другого – другой. Кто из нас прав?» И мы говорим: «Свобода одного заканчивается там, где начинается свобода другого». Здорово. Но в реальности это к чему приводит?

Как насчет свободы личной жизни? Как я могу кому-то запретить вступить в брак с представителем своего пола? Никак. И эти люди борются за свои права, используя разнообразные технологии. Они борются, это их право, это их жизни. И американцы к этому относятся абсолютно спокойно. По мере раскачивания традиционной морали, которую их предки привозили из тех стран, откуда они приехали, старые запреты начинают восприниматься как пережитки, и ты уже действительно не можешь ответить на вопрос, почему должны быть одинаковые права у мужчин и женщин, у белых, черных, желтых и серо-буро-малиновых – а геи? Им почему нельзя?

Потому что это записано в христианской морали? И все? Ну так выберите направление христианства, где будет сказано, что можно. Это же неполиткорректно. Вы же ограничиваете чужую свободу. То есть себе вы разрешаете этим заниматься так, как вы хотите, а другим говорите, что им нельзя? Неровненько как-то. Тем более что у нас нет верховенства какого-то божественного права, у нас верховенство человека. И как мы можем ему отказать?

В какой-то момент вопросы, скажем, о праве на гомосексуальный брак поднимаются уже на уровень политики. И доминирующая идеология заставляет отвечать на них положительно. Ну потому что как можно человека поразить в праве жениться или выйти замуж, верно? Но мы же из прошлого помним, что такое брак? Конечно! Фата. Белое платье. А еще что? Ах, да, там какой-то мужик должен что-то пробормотать. Надо обменяться кольцами, поцеловаться, бросить через плечо бокал или раздавить тарелку… Какой-то там был обряд. Точно, был. Хочу, чтобы у меня было как у всех! А то что же получается – у всех есть, а у меня нет? Пойду в церковь.

А церковь вдруг отказывает, ссылаясь на какие-то свои представления и запреты. Чем вызывает страшное удивление! Хотя, казалось бы, поразмыслив как следует, мы могли бы вспомнить, что церковь отделена от государства, и прийти к выводу, что в таком случае, наверное, это дело церкви. Не тут-то было! На наши нетолерантные рассуждения мы получим гневную отповедь: «Ничего подобного, это не дело церкви. Мы живем в цивилизованном обществе, а исходя из этого – извольте!»

И все остальные причитания мигом теряют всякий смысл.

«Извольте!»

«Вы обязаны!»

Для американца церковь, по большому счету, ничем не отличается от клуба. А у клубов нет никакого права отказывать личности, потому что право личности выше, чем право любой структуры. Мы же понимаем, что не может быть клубов, в которые запрещен вход, скажем, чернокожим. Что бы кто ни говорил. Потому что это дискриминация, нарушение прав человека. Или, допустим, не может быть клуба, куда нельзя ходить женщинам. Женщины тут же начнут кричать, что это нарушает их права. Хотя наверняка есть клубы, куда нельзя ходить мужчинам. Но кого волнуют права мужчин, когда они так долго нарушали права женщин! Впрочем, думаю, что мужчины и сами не захотят в такие клубы ходить.

Иными словами, выясняется, что государство не хочет быть отделенным от церкви, а хочет вмешиваться и заставляет переписать все доктрины и воззрения. Что, гомосексуалистов Бог не любит? А может, и любит. Так что, церковь, извольте не выпендриваться, а если к вам пришли за обрядом, совершайте обряд.

При этом где-нибудь в американской глубинке все будут читать Библию, понимать ее по-своему, будут уверены, что она написана только для них. Если кому-то недостаточно, для него напишут отдельную Библию. Как сейчас – раз права гомосексуалистов ничем не отличаются от прав натуралов, значит, у них есть и право на своего Бога. И раз есть King James Bible – Библия короля Иакова, то должна быть и Queen James Bible – Библия королевы Джеймс. Теперь у ЛГБТ есть отдельная Библия.

И вообще, говорят нам, давайте все-таки читать внимательно! Вот, например, в Левите – такой нехороший раздел – сказано: «Если кто ляжет с мужчиною как с женщиною, то оба они сделали мерзость: да будут преданы смерти, кровь их на них». Но мужчина и не возлегает с мужчиной как с женщиной! Он возлегает с ним как с мужчиной! Тот, второй мужчина, ведь не называет себя женщиной, он продолжает быть мужчиной. Так что здесь неточность. С чего вы решили, что ваша трактовка верна?

Когда я пытаюсь поиздеваться над моими приятелями, которые мне говорят: «Как же так, ты еврей, а ешь некошерные продукты?» – я возражаю: «Ну конечно, а вы покажите мне место в Писании, где сказано: Соловьев, не ешь лобстера! Ну этого же нет? Нет. Тогда чего вы от меня хотите? А, вы говорите, что еврей не должен есть креветок? Минуточку! Давайте-таки уточним, что такое чешуя…» И дальше начинаются умные разговоры. «Раздвоенные копыта? Видели бы вы это копыто! Дайте напильник, будем раздваивать!..»

Точно такие же умные разговоры заводятся по любому поводу. Тебе говорят: «У человека есть право на любовь? Есть. А у ребенка есть право на любовь? Ну мы же с вами понимаем после Набокова, что у детей тоже есть сексуальность. Они же имеют право любить? И что делать, если ребенок любит взрослого человека? Не надо мне говорить про педофилию! Речь не об отношении взрослого человека к ребенку. Речь об отношении ребенка ко взрослому. Имеем ли мы право отказать ребенку в любви?» И вот уже, как грибы после дождя, появляются педофильские объединения, которые примерно такими же рассуждениями обосновывают свою правоту и ведут активнейшую работу, целью которой является признание педофилии нормой.

Тут же поднимают голос кровосмесители: «Постойте, а почему я не могу любить своего родственника? Мы оба взрослые люди, в наших отношениях отсутствует насилие, все происходит по взаимному согласию. На каком основании вы отказываете нам в нашем праве любить? О какой морали вы говорите? Мы же говорим о том, что мораль подчиняется тому, что хорошо для человека. Ведь человек в центре всего. Нет никакого абстрактного Бога, который что-то там кому-то надиктовал. Да и вообще, мы же понимаем, что на самом деле никакого Бога нет, что религиозные запреты – это определенная условность, направленная исключительно на то, чтобы древнее общество могло, чтобы люди не отравились (отсюда указания, что можно и чего нельзя есть), либо чтобы человечество продолжало рожать. Вот и получается, что ничего нельзя».

Ты говоришь: «Подождите, с чего вы взяли?» Тебе отвечают: «Но это же очевидно. Мы же понимаем, что надо смотреть на все эти ваши религиозные глупости с позиции здравого смысла».