Разрыв шаблона - Владимир Соловьев

Американцы нашли для себя один простой ответ на множество сложных вопросов: «Личность превыше всего». И чем сильнее политики отрывались от традиционных, скажем так, европейских, христианских ценностей, чем дальше заходили в сторону личности и ее торжества над всем, тем больше понимали, что остается какой-то последний, внутренний краеугольный камень, который мешает. И ответ оказался очень простым.

Все время мешают ортодоксальные воззрения. Вот ИГИЛ – говорят, что они мусульмане. Значит, какая-то проблема с исламом. Это плохо. Очень плохо, что есть проблема с исламом. А русские вообще психи – они постоянно твердят о каком-то своем православии. Мало того, не случайно при анализе ситуации в Донецке представитель Соединенных Штатов заявил с трибуны Совбеза ООН: «У них там большей частью территории управляет казацкий атаман по кличке Батя, который подчиняется только Богу и Путину». Иными словами, подчинение Богу уже воспринимается американцами таким же ужасом, как и подчинение Путину.

Ведь если они говорят, что превыше всего – права человека и закон, который их защищает, то где место для Бога? Его просто нет. У себя в спальне ты можешь повесить что хочешь и делать с этим что хочешь, это будет прикольно. Но когда ты это выносишь за пределы своего дома, ты начинаешь мешать.

Возникает абсолютно непротиворечивая внутри себя концепция. То, о чем я говорил, вспоминая работы Владимира Ильича. Те страны, для которых первичен не человек с реализацией его желаний, а понятие традиций или общины, представление, что Бог все-таки выше человека, оказываются в странном положении. Все их слова – пустой звук для представителей самой экономически могущественной державы. Мало этого, американцы нигде в истории не видят подтверждения того, что их воззрения неверны. Ничто в их повседневной прагматичной жизни не доказывает им, что они не правы. Они недостаточно долго существуют, чтобы увидеть какой-то глобальный кризис. На их территории давно не было более-менее серьезных войн. В другие войны, в которых они участвовали, они входили достаточно вовремя и заканчивали всегда с большой выгодой для себя. Экономика в прекрасном состоянии. К ним едут больше, чем уезжают от них. Поэтому что вы мне рассказываете о том, что ваша мораль права, если моя мораль приносит конкретную выгоду, а ваша нет? Не надо говорить, что вы мыслите правильно, если вы не можете это подтвердить. Отсюда знаменитое американское выражение «put your money where your mouth is», то есть «отвечай за свои слова». Вот мы написали на долларе «Мы верим в Бога». Значит, мы верим в Бога. Какие вопросы? А как мы верим в Бога – каждый из нас по-своему, это его личное дело.

С такой идеологией, с таким подходом на международной арене не с кем вести переговоры, да и не о чем. Какой смысл американцам выслушивать кого-то еще? Возникает принципиальный ценностный разрыв, при котором невозможны никакие диалоги. Партнера просто не слышат, так как и не считают нужным услышать. Зачем его вообще слушать? О чем договариваться, с кем? А главное – как? Ну в самом деле, вы что, можете себе представить на полном серьезе, что мы сядем за один стол – мы! Мы, изначально правые во всем, будем говорить – с кем? С людьми, которые вообще не понимают, что такое ценности? Которые знают, что есть правильная модель (а они не могут этого не знать, потому что любой нормальный человек это понимает), но почему-то не хотят ей следовать. Но как можно так поступать? Люди же не идиоты, чтобы хотеть жить плохо? Значит, тот, кто не хочет жить хорошо по-нашему, просто злодей. Ведь мы же абсолютно естественны. И не собираемся ни с кем это обсуждать. И не собираемся об этом спорить. Спор может быть только между равными, между уважаемыми сторонами. А кого тут уважать? Организацию Объединенных Наций? Так это мы и есть. Освободили всех – мы. Деньги платим – мы. Сидим у нас в Нью-Йорке. Ну да, говорят, где-то есть Европа. Ну так лучшие европейцы и так давно переехали к нам и стали американцами. Какие могут быть беседы? Философы? А это кто?

То есть тебя, во-первых, изначально не считают партнером, а во-вторых, уверены, что беседовать с тобой – все равно что с ребенком, и заранее настроены на эдакую родительскую снисходительность: «Хорошо, я выслушаю твои глупости, но я-то знаю правильный ответ!»

Ну да. Или, учитывая разницу в возрасте, возьмем другую аналогию. Мир воспринимается как стареющий организм, очевидно страдающий сенильной деменцией – проще говоря, старческим слабоумием. Поэтому можно, так и быть, дать высказаться старушке Европе. Можно, похихикивая, послушать, что там рассуждают русские о каком-то «русском мире» – что звучит для американцев абсолютной глупостью. Ну какой «русский мир», когда мы живем лучше, чем вы? Чему могут научить американцев русские, китайцы, кто угодно еще? Ну сравните экономики! Ха-ха-ха.

Поэтому беседы со «слабоумными» странами протекают в формате «говорите что хотите, все равно будет по-нашему». Мало того, из-за отсутствия навыков ведения дискуссии на ценностном уровне зачастую все сводится к ораторским приемам, которые относятся не к смыслу, а к форме. То есть это всегда такой маленький Голливуд. Поэтому, когда слышишь выступления американских политиков, каждый раз умиляет отсутствие глубины. Форма замечательная, но не покидает ощущение, будто ты смотришь кино. И все время хочется сказать: «А, да, точно! Это из такого-то фильма! Как трогательно! Хорошо помню эту сцену».

При этом в Америке риторика преподается, школьников и студентов учат отстаивать свою точку зрения. Что особенно смешно, поскольку по-настоящему противоборствующих позиций в этих спорах изначально не может быть – базовые-то ценности все равно те же. Философской глубины в таких дискуссиях нет. Да, собственно, нет и философии как таковой. Она заменена разными «…логиями» – социо-, полито– и прочими.

Значит ли это, что Америка не великая страна? Конечно, нет, и я уже не раз об этом говорил. Америка великая страна. Колоссально мне напоминающая Рим. Рим эпохи расцвета… Но американцам даже лень изучать мировую историю, потому что они искренне уверены, что с ними ничего подобного не случится. Дети! Каждый ребенок убежден: «Я? Буду таким, как мои родители? Не рассказывайте мне сказки, конечно, нет».

И вот на этом столкновении ценностей наступает XXI век. Повторюсь: американцы искренне не могут понять, почему вдруг никто вокруг них не хочет жить так, как они. Действительно не могут. Не укладывается в американскую психологию, например, существование ИГИЛ. Потому что это же не про деньги? Не про деньги. Не укладывается в американскую психологию существовании России Путина. Потому что опять же – это не про деньги? Не про деньги. Не укладывается существование Ирана. Они вообще не понимают, о чем речь.

Но ведь как-то отвечать себе на эти вопросы надо, и возникают самые простые ответы. Какие? Ну, например: на самом деле народы хотят, а им мешают. Кто может им мешать? Злой диктатор. Значит, если мы уберем злого диктатора, народ моментально встанет на правильный путь. Народ же не может не хотеть того, чего хотим мы?

А почему этого не хочет злой диктатор? Ну… из-за денег! Никакой другой мотивации быть не может! Просто он себе заграбастал все. Отсюда появляется магическое слово «коррупция» и необходимость бороться с коррупционными режимами. Все режимы, с которыми борются американцы, всегда коррупционные. Поэтому борьба идет в основном через деньги. И американцы не понимают, почему эта метода не работает, даже когда деньги удается зажать.

Ну казалось бы – благодаря уничтожению финансирования «Аль-Каиды» ее саму удалось уничтожить… Серьезно? А откуда возник ИГИЛ? Почему «Аль-Каида» не просто не погибла, а еще и расцвела таким страшным террористическим движением, что давешний монстр выглядит по сравнению с ним просто ребенком?

Разве могли американцы хоть на секунду представить, что они уничтожат Муамара Каддафи, а ливийский народ не пойдет по пути демократии? Да еще возьмет и убьет американского посла. Это же чушь какая-то! И что теперь делать?

И американцы опять пытаются искать простые ответы. Они не хотят анализировать. Что делать? Бомбить. Уничтожать.

Не разговаривать, не пытаться понять идеологию. Какая еще идеология? Какой еще русский мир, какие отдельные русские интересы, какой русский Севастополь? О чем вообще речь? Что такое Великая Отечественная война? Это все пройденные факты истории. Ну да, где-то там были – с точки зрения американцев – какие-то заморские войны. Что вы нам рассказываете?

И они не притворяются. Они искренне не понимают.

Мало того, когда они вдруг сталкиваются с представлением, что в центре – не человек, возникает вопрос: а кто? «Ну как кто, – говорят им, – например, Бог. Мы все под Богом ходим». «Постойте, – возражают американцы, – это мы ходим под Богом. One nation under God. Мы уже ходим под Богом, вы-то тут при чем?» Им говорят: «Ну нет, вы считаете, что ходите под Богом, но вы каждый ходите под своим. У вас вообще у каждого какой-то свой Бог. У вас уже season greetings вместо Merry Christmas, вы уже так все зауважали друг друга, что у вас богов хренова туча. Вы, пожалуйста, объясните, кого вы имеете в виду? Ощущение такое, будто у каждого свой маленький баскетбольный, бейсбольный, футбольный и прочий бог. Вы о каком Боге?»