Зубы грешников (сборник) - Мирослав Бакулин

Монастырскому водителю, который весьма скорбел, что его постоянно обманывают заправщицы и недодают бензина, он говорил:

– Не скорби, брат, прости их. Они же наше отражение – у них полушария в голове переставлены местами. Вот когда женщин на водителей учат – одни сплошные проблемы. Инструктор говорит ей: «Направо», и она, естественно, рулит правой рукой, но получается, что машина едет налево. Так и заправщицы, видят твой подрясник, хотят налить бензину побольше, а получается наоборот.

Паломницу, которая каялась, что приехала в монастырь в брюках, строго спросил:

– Ты что, брюки в мужском отделе магазина покупала? Нет? Ну, если нет, то не страшно, это же женские брюки. Я вот хожу в подряснике – это мужская юбка.

Когда кто-нибудь из артистов дарил старцу свой компакт-диск на память, старец очень печалился и говорил братии:

– Ну вот, придется теперь все это слушать. И потом восторгаться: поставил, мол, на проигрыватель, заслушался и снять не мог, крутил весь день! Нечеловеческая музыка!

Один раз отец Иван прогуливался по монастырю и увидел, как отец эконом закрывал помещение склада на ветхий, проржавевший навесной замок. Старец заметил отцу эконому:

– Ты брат в Бога веруешь, а о людях не думаешь.

– Почему же? – недоуменно спросил отец эконом.

– Не надо позволять обнажаться немощи человеческой. Вдруг кто из братьев или паломников увидит этот старый замок, соблазнится и, не дай Бог, украдет еще что.

После этого случая на всех монастырских строениях появились новые стальные замки, а кое-где даже железные двери.

Один брат просил благословения отца Ивана, чтобы смотреть фильмы в келье. Старец сказал кратко:

– Можно, но без телевизора.

– Это как?

– Ставишь диск в плеер и слушаешь звук, и все понятно. А то картинки будут тебе мешать на молитве. Я и сам так делаю.

Когда один профессор-психотерапевт начал доказывать старцу, что секс – это главное средство преодоления конфликтов в семье, старец рявкнул на него:

– Ваш секс – это только оттягивание конца.

Помолчал и добавил:

– Простите за каламбур.

Старец часто повторял:

– Все беды человечества – от неумения общаться.

И еще говорил:

– Когда я смотрю на человечество, то вижу у него два главных желания – ничего не понимать и на все обижаться.

Эконом часто жаловался старцу, что не может найти достаточно денег для монастыря, потому что не находит общего языка со спонсорами. На что старец равнодушно качал головой:

– Это все от неумения общаться. А вот апостол Павел «со всеми бых вся». Деньги к тебе, отче, не идут, потому что ты их не любишь. А у тебя такое послушание – любить деньги. А чтобы научиться любить деньги, ты должен научиться несколько раз на дню продавать за них свою родную мать. А ты этого не можешь. Не можешь деньги любить, тяжело это для тебя. Потому их и нет.

Эконом злился на себя, что у него ничего не получается, и злобу эту срывал на молодых послушниках. Часто он кричал на них и обзывал тунеядцами и духовными иждивенцами. Многие обижались. Старец утешал эконома:

– Ты же слышал, что люди только и хотят, что ничего не понимать и на все обижаться. А ты научись обидеть человека так, чтобы он получил от этого удовольствие.

Молодой пономарь так скоро и бодро читал Апостол, что было ясно – смысла читаемых слов он не понимает. Старец как-то спросил его: «А как ты, брат, понимаешь слова «обновится яко орля юность твоя»?» Брат непонимающе заморгал.

– А это древние считали, что орел за одну ночь меняет все свои перья, так как находили гнезда орлов с большим количеством перьев. Видел ты, как ест в трапезной наш водитель? – продолжал старец.

– Как не видеть, видел, – отвечал пономарь.

– И как же?

– Быстро, почти не жует, глотает.

– То есть потребляет без предварительной обработки. Вот и ты читаешь для всего храма, как он ест, – без предварительной обработки.

«Новый маргарит»[48], или Божьи одуванчики

Аналойчики-бубенчики мои,

Эх же вы, христовенькие!

Некто из братии дивился, что на Литургии с правой стороны у окна в храме (на мужской стороне) всегда стояла бабушка Тася. Когда однажды ее там не оказалось, этот брат встал на ее место. Но вскоре морщинистая рука оттащила его от окна. Старушка с возмущением смотрела на охальника: «Ты чего сюда встал? Это мое место! Я уже четвертый месяц здесь ангелов прикармливаю».

Бабушка Мотя была не в себе. Все ее звали «конфетница». Она молча угощала конфетками всех детей в храме, иногда подходила и к взрослым. Ее считали «немного того». Но когда она умерла, отпевать ее приехали 20 священников и 14 диаконов со своими большими семьями. Оказывается, встреча с этой бабулечкой так запечатлевалась в памяти младенчиков, ее добрые глаза были полны такой любовью, что детки навсегда оставались в храме, помня, что здесь их ждет «конфетница». Многие из них стали священниками и диаконами.

Бабушка Зоя имела дар становиться невидимой. Обычно она охотилась в храме за молодыми девушками. «Зверь» на ее охоте был разный: то креститься не умеет, то с помадой на губах зайдет, то без косынки, но самые лютые – это которые в брюках в храм прут. Тут уж бабушка начинала блажить диким воем, зажмурив глаза от напряжения. Доставалось этим молодухам по полной программе: и ругала она их, и срамила, а если сопротивлялись, то и за волосы вытаскивала. За это у нее явился дар: как только батюшка проведет водосвятный молебен да пойдет всех в храме кропить, тут ее уже никто не мог видеть. И исповедовалась она тайно, а уж у причастия ее и вовсе никто не видал.

Бабушка Настя была прозорлива. Она могла посчитать, сколько раз за службу в нее вступила благодать. И если в храме служили приезжие священники, то она сообщала подругам, что с легкостью определит, кто сегодня служит – монах или белый священник. Когда же на ее заверения, что сегодня служит непременно монах, из алтаря выходил женатый батюшка, она немедленно объявляла, что он – «тайный монах в миру».

Бабушка Маша помогала всем без разбору. Придут к ней домой свидетели Иеговы, она их накормит, напоит. Придут кришнаиты, и их кормит-лелеет. Пришел как-то сосед-татарин и говорит:

– У моего сыночка маленького грыжа, собираются оперировать. Может, вы его полечите? Только я мусульманин.

– Это ничего, что мусульманин, это ничего, – запричитала старушка и приняла ребеночка.

Помолилась над ним, покропила его святой водичкой, грыжу маслицем освященным помазала, а потом поднесла младенчика к иконе Спасителя и поплакала по-матерински о его болезни. Ребеночек выздоровел. Татарин восславил Аллаха и так проникся этим чудом, что уехал в Ташкент учиться на муллу и скоро стал главным муллой того города, где жила «экуменистка». Приезжает к ней до сих пор, советуется. А на приходе ее сторонятся: как же можно со всякими неверными общаться?

После времен кривотолков об ИНН все стали бояться получать новые паспорта: мол, там чипы специальные для слежения из космоса поставлены. Батюшка на приходе решил эти мифы развеять и прочитал после службы проповедь, что паспорта новые нужно получать и ничего не бояться. Спасению души они никак не повредят. И в качестве негативного примера привел одну глупую интеллигентку, которая, чтобы «избавиться от слежки из космоса», пекла свой паспорт в микроволновке. После службы к нему пришла делегация бабушек, которые поинтересовались:

– Батюшка, скажите, сколько минут нужно в микроволновке-то держать и при какой температуре?

Один шофер, который работал при храме, зло подшутил над бабушками. Когда шла перепись населения, они очень боялись, что их «сосчитают» и тогда им уже не спастись. Шофер в ответ на их страхи сказал:

– Вот вам позвонят переписчики. Если даже вы двери им не откроете, то вас все равно посчитают. У них такие машинки есть, что они вас через дверь сосканируют.

Бабушки провели неделю под кроватями.

Бабушка Нюра была бухгалтером в храме. Она часто ругалась с настоятелем, разносила в пух и прах работников трапезной, преподавателей воскресной школы, доставалось от нее и грузчику, и шоферу. Батюшка ее недолюбливал, называл за глаза «настоятель в юбке» и добавлял: «Права качает». Она, сокрушаясь, рассказывала, сколько абортов сделала и что всю жизнь жила неправедно. Все не то что побаивались ее, но, так сказать, трепетали. Очень была хозяйственная и строгая. И вот она умерла. Почему-то все пришли на ее похороны. И оказалось, что она была в курсе дел каждой семьи прихода и всем-то успела помочь: где детей пристроила, где доктора присоветовала, кому материально пособила, а кого и к Церкви привела. Оказалось, что на каждый праздник все детки были с подарочками, почти весь приход собирался в трапезной. Что диакону она выбила квартиру, а батюшка был всегда при новом подряснике и облачении. Что храм реставрирован от пола до потолка. И когда пришла в храм новый бухгалтер, все загрустили и стали поминать за упокой прежнюю.