По закону «Триады» - Фридрих Незнанский

Ирина то ускоряла, то замедляла движение. Свернула за угол. Быстро вошла в магазин. Вышла через другие двери небрежным шагом. Показалось, что оторвалась от преследователя, но снова увидела его, когда переходила дорогу. Теперь Ирина была сильно напугана, никакие конструктивные идеи больше не посещали. Звонить кому-либо — поздно. И она побежала.

Степан настиг ее в подворотне. Схватил за плечо. И тут же заорал от боли — она ударила его в руку булавкой. А потом — коленом между ног. Степан согнулся.

Ирина подобрала увесистую палку и теперь ждала, когда мерзавец прилет в себя. Драться, оказывается, весело! Устав ждать, она потыкала палкой Степана в бок. Степан простонал:

— Дура…

Она замахнулась палкой:

— Помалкивай! Не в твоем положении… Ты, вообще, кто такой?!

Он, кряхтя, разогнулся.

— Ницше… То есть Степан.

Она держала палку наперевес.

— И что тебе нужно, Степан Ницше? Зачем ты за мной следишь?

Он смотрел на палку, а не на Ирину.

— Поговорить надо.

По тюремной привычке отошел к стене, присел на корточки, опершись о стену спиной. Держался за ушибленное место.

Ирина подошла ближе, но палку на всякий случай не бросала, ждала продолжения.

— Я с твоим мужем в одной камере сидел…

— Врешь!

— Почему вру?

— Он бы такого, как ты, ко мне разговаривать не послал.

— Какого это?

— Фашиста! — презрительно сказала Ирина, кивая на одежду и обувь. — Он таких сам ловил и сажал.

— Извини, других не было, — Степан помолчал. — А вообще-то, он меня и посадил…

— Хватит мне лапшу вешать! Посадил, потом сам туда же сел, потом, скажи еще, он же тебя и выпустил?! — Ирина потыкала в него палкой.

Степан поднялся на ноги.

— Да убери ты эту дубину! Твой муж мне не друг. Скорее наоборот. Но там, в камере, он мне жизнь спас, и поэтому я решил его просьбу выполнить.

— Просьбу? — недоверчиво переспросила Ирина. — Он тебя о чем-то просил?!

— Он просил передать одну вещь одному человеку.

— Какую еще вещь и какому человеку?

Степан смотрел на нее исподлобья. Все еще пытался держать марку.

— Вообще-то тебе это знать не нужно. Ты мне просто дай ключ от вашего гаража.

— Размечтался. — Она отбросила палку. — Вместе пойдем.

Полчаса спустя Степан осматривал гараж. Нашел ящик, в котором было пусто. Ирина наблюдала за процессом.

— Что за фигня? — разочарованно сказал Степан. — Он сказал, что тут, в ящике, кассета.

— Я ее уже нашла и перепрятала. Просто хотела проверить, что ты на самом деле знаешь про тайник. Так кому он велел передать кассету?

— Поремскому. На Большую Дмитровку.

Она кивнула. Такую фамилию бритоголовый недоросль сочинить от фонаря не мог. Да и никто не мог. Уж на что Турецкий в свою следовательскую бытность был человек непубличный, а Володя Поремский и того меньше.

— Ладно. Вместе отвезем. — Из гаража она направилась к дому.

Степан семенил следом.

— Я с тобой?

— На улице подождешь.

Степан не спорил. Обоим уже было ясно, что он в этой паре ведомый. Степан усмехнулся про себя: Турецкому, чтобы завоевать его уважение, потребовалось гораздо больше времени. А оказывается, всего-то была нужна английская булавка.

Во дворе стоял джип. Ирина, не обращая на него внимания, зашла в подъезд. Степан остался курить на лавочке и тоже на машину внимания не обратил.

А водитель джипа, увидев Ирину, достал мобильный телефон.

Ирина вошла в квартиру. В прихожей она взяла с обувной полки ботинок Турецкого, вытащила из него завернутую в носок кассету.

Из глубины квартиры раздался скрип дверцы шкафа.

Ирина подняла брови и направилась в комнату. Там она увидела следы обыска — вещи были разбросаны — и замерла на пороге. Рефлекторно сунула кассету в карман и побежала к выходу… У входной двери ее схватили крепкие мужские руки, зажали рот.

Чонг

Плетнев приоткрыл дверь больничной палаты и спросил у медсестры, которая его сопровождала:

— А давно его сюда из реанимации перевели?

— Да вот только-только. Состояние стабильное, а место в реанимации срочно понадобилось. Но вы заходите, раз вы его начальник. Хоть с документами его нам поможете.

— Конечно, помогу, — подтвердил Плетнев.

Он вошел в палату, это было отделение интенсивной терапии 50-й больницы. В палате было три пациента. Двое спали, а третий увлеченно разгадывал кроссворд и на Плетнева даже не глянул. Все трое были русские. Или украинцы. Или белорусы. Или англичане. Только не китайцы. Четвертая кровать была пуста. Рядом стояла капельница.

Плетнев пробормотал:

— А… китаец? — Он подбежал к окну. Шпингалет был открыт. Плетнев посмотрел вниз. Второй этаж. Но слезть можно.

— Китаец не подходит, — задумчиво сказал бодрствующий пациент, не глядя на него. — Надо семь букв…

И тут Плетнев его увидел. Или не его. Но какой-то тип в больничной пижаме ковылял в глубь парка уже метрах в ста от корпуса.

— Хитрый, как сто китайцев, — пробормотал Плетнев, вылезая из окна.

Спрыгнул на козырек полуподвального этажа — он был как раз под окном — и оттуда на землю. Побежал за Чонг Ли.

Через несколько секунд Чонг Ли заметил погоню и попытался ускориться.

Плетнев заорал:

— Стой, дурак! Сердце сорвешь! Друг я, друг!

Из джипа «чероки», припаркованного на улице, с внешней стороны забора, огораживающего территорию больницы, за ними наблюдали Леха, Мо Яньпу и Ши Хуань. Леха сидел на водительском сиденье и нервно прихлопывал руками по рулю. Не выдержал:

— Мо! Блин, мы же упустим его! Давай сейчас кончим!

Мо спокойно возразил:

— Леха, тут охрана. — Он кивнул в сторону больничных ворот. — Зачем нам шум?

Плетнев наконец догнал Чонга Ли. Они стояли, о чем-то говорили. Плетнев махал рукой в сторону корпуса, Чонг Ли отрицательно тряс головой.

Мо усмехнулся:

— Умный циркач. Знает, что мы в больнице его найдем.

— Смотри! — нервно воскликнул Леха.

Плетнев и Чонг Ли вместе пошли к выходу. Плетнев что-то сунул охраннику в будку. Тот выпустил обоих за территорию.

Мо заметил:

— Видишь, Леха! Я уверен, сейчас они сядут в машину этого большого парня и поедут по улице к центру.

— И что?

— А то, что там, дальше, будет поворот к «Динамо» и лесопарку. Мы поможем сделать так, чтоб они его не прошли…

Степан

Степан вставил в рот следующую сигарету, когда из подъезда вышел крупный мордатый тип. Он нес на плече нечто, завернутое в покрывало. И сверток… шевелился.

Сигарета выпала изо рта Степана.

Из покрывала высунулся кроссовок Ирины. Мордатый погрузил сверток в машину, и джип тут же вырулил со двора.

Оцепенение Степана кончилось, и он бросился вслед за машиной. Но, конечно, через несколько секунд расстояние между ними увеличилось в сотню метров.

Степан лихорадочно махал рукой проезжающим машинам. Остановилось желтое такси. Степан запрыгнул в кабину и ткнул пальцем в сторону удаляющегося джипа:

— Вон за тем джипом!

Таксист, матерый мужик лет сорока, внимательно посмотрел на пассажира. Эта реплика из дешевого фильма ему явно не пришлась по душе. Степан закричал:

— У меня там друзья, понимаешь? Девушка. Сюрприз хочу сделать. Ну, давай же!

Таксист пожал плечами и рванул с места, пристраиваясь в хвост остановившемуся на светофоре джипу.

— Только не так близко!

Таксист снова пожал плечами, дал джипу уйти на три корпуса вперед и стал держать дистанцию.

Степан достал телефон, начал было набирать номер, покосился на водителя и передумал…

Через четверть часа на МКАДе стало ясно, что похитители Ирины явно направлялись за пределы города.

Молчаливый таксист безмятежно крутил руль, не подозревая, что у клиента финансовые трудности. Степан нервничал, украдкой поглядывал на счетчик и перебирал в кармане немногочисленные банкноты.

Через полчаса с лишним джип затормозил у закрытых ворот на въезде в дачный поселок. Ворота медленно открылись, джип въехал на территорию поселка, и ворота снова закрылись.

Таксист съехал на обочину, остановился.

— У тебя пропуск есть?

Степан отрицательно замотал головой.

— Тогда дальше шагай пешком. Или обратно в город поедем? Плати вперед.

— Я пешком лучше… — Он выгребал из карманов деньги, их было откровенно мало. — У меня только… не хватает… немножко…

Таксист угрожающе нахмурился.

— Возьми вот… — Степан снял с руки часы.

Таксист посмотрел на часы, и они его явно не вдохновили.

— Тогда куртку?

И куртка не понравилась.

Несколько секунд Степан боролся с собой.

— А гриндерсы? — Он приподнял ногу. — Больше ста баксов стоили! Им полгода, но они нулевые совсем.