Крестоносцы. Полная история - Дэн Джонс

предложили им свои знамена, но князья уже ничего не могли поделать с этой оргией насилия. Погибли тысячи тысяч — одни от рук буйствующей толпы, другие — бросаясь вниз с платформы в отчаянной попытке избежать смерти под пытками. Людей топили в цистернах, детей выхватывали из материнских объятий и разбивали им головы о стены и дверные косяки. Многие христианские хронисты увидели в этом массовом истреблении на месте храма Соломона осуществление пророчества Иоанна Богослова. Вторя Иоанну, они писали о крестоносцах, которые передвигались верхом в море крови, доходившей до колен всадников и до уздечек коней[228]. Естественно, крестоносцы не только убивали, но и грабили: и князья, и бедные паломники набивали карманы сокровищами: «Золото и серебро, лошади и мулы, и дома, полные всякого добра». Танкред, выбросив из головы неудачную попытку позаботиться о мусульманском населении, жадно грабил святилища у Купола Скалы (крестоносцы называли это место «Храм Господень»). Его личный телохранитель потратил два дня, срывая со стен «несравнимое количество золота и серебра» — беззастенчивое мародерство, за которое Танкреда позже осуждали[229]. На другом конце города в храме Гроба Господня кое-кто из паломников решил помолиться, хлопая в ладоши, распевая гимны и читая Литургию Воскресения, которую обычно служат на Пасху[230]. И тут же их товарищи отводили душу, убивая людей семьями, «так что ни грудной младенец, будь то мужского или женского пола, ни годовалый ребенок не мог спастись от рук убийц»[231]. Кошмар закончился лишь тогда, когда на улицах скопилось столько тел, что от их зловония дышать было невозможно. Священники распорядились вытащить трупы за стены города и сжечь. «Костры из мертвых тел возвышались, как пирамиды, и никто не знает их числа, кроме самого Бога», — записал автор «Деяний франков»[232].

Когда выжившие, которым удалось бежать из Иерусалима, добрались до Багдада, до двора Аббасидского халифа-суннита, они поведали историю, «которая вызывала слезы на глазах и болью отдавалась в сердце». На пятничной молитве в мечети новости сообщили верующим, рассказав им об «убийствах мужчин, порабощении женщин и детей и грабеже имущества, обо всех бедах, что обрушились на мусульман в том почитаемом царственном месте»[233]. Ибн аль-Асир и другие историки, описывавшие события, оглядываясь назад, не сомневались в причинах несчастья: «Правители не ладили друг с другом… и поэтому франки завоевали эти земли»[234].

А в Иерусалиме торжествующие крестоносцы оценивали свои завоевания в новом, возвышенном свете. «Всемогущий Боже, что за глубокие чувства, что за радость, что за скорбь они ощутили после неслыханных страданий, которых никогда не испытывало никакое другое войско, — страданий, подобных родовым мукам, — когда они, словно новорожденные младенцы, увидали, что достигли радости долгожданного зрелища», — захлебывался от восторга Гвиберт Ножанский[235]. Преуспели ли они в силу политических ошибок противника, благодаря собственным подвигам выносливости или же по воле Господа Всемогущего, никто не мог сказать наверняка. Что бы ни было тому причиной, Иерусалим пал. Задание Урбана II было выполнено. Франки пришли в Святую землю и уходить не собирались.

Глава 9. Дележ добычи

Так всегда поступают варвары…

Незадолго до Рождества 1099 года Боэмунд Антиохийский и Балдуин Эдесский прибыли в Иерусалим, чтобы посетить, наконец, Святой город и тем завершить свое паломничество. Стояла еще одна ненастная зима, и путешествие длиною более 400 километров из северной Сирии в Палестину было отмечено уже знакомой дурной погодой и постоянной нехваткой продовольствия. Фульхерий Шартрский, ехавший вместе с Боэмундом и Балдуином, рисовал безрадостную картину: голод можно было утолить лишь верблюжьим или ослиным мясом и сахарным тростником; «по узким тропкам вдоль дороги рыскали» разбойники-мусульмане, убивавшие и грабившие фуражиров; паломников терзал «страшный холод и частые ливни», а когда появлялось наконец солнце, оно «не успевало высушить промокшую одежду, как еще один дождь принимался изводить [нас] на протяжении четырех или пяти дней»[236]. От сырости и холода солдаты умирали в своих походных шатрах.

Купить провизию и другие нужные товары было не у кого, кроме как у дружественных Фатимидам эмиров Кесарии и Триполи, которые продавали крестоносцам хлеб и зерно по грабительским ценам. А 21 декабря, когда путники добрались до Иерусалима, им пришлось умерить проявления своей благочестивой радости и облегчения, столкнувшись с картинами и запахами, до сих пор свидетельствовавшими о победе, одержанной крестоносцами пятью месяцами ранее. «Что за вонь стояла вокруг стен города… от гниющих тел сарацин, убитых нашими товарищами и лежащих там, где их настигли», — писал Фульхерий[237]. Тошнотворные миазмы вынуждали пилигримов, проезжавших городские ворота, прикрывать рты и затыкать носы.

В Иерусалиме они встретились со старшим братом Балдуина, Готфридом Бульонским, который теперь правил городом. Готфрида провозгласили правителем Иерусалима 22 июля, через восемь дней после штурма. От королевского титула он отказался — решил называться «Защитником Гроба Господня». 1 августа первым латинским патриархом Иерусалима был избран Арнульф де Роол. Почти сразу же Готфриду пришлось во главе войска выступить из Иерусалима и отправиться к Аскалону, цитадели Фатимидов, расположенной в 70 километрах, на побережье Средиземного моря. Там визирь аль-Афдал с запозданием собирал армию, намереваясь взять Иерусалим штурмом и выгнать из города дерзких иноверцев.

Но крестоносцы каким-то чудом снова победили: 12 августа в жестоком бою у стен Аскалона они разгромили огромную армию Фатимидов. Аль-Афдал бежал, а его меч — великолепное оружие стоимостью в шестьдесят безантов — достался крестоносцам[238]. «Битва была ужасной. Но бывшая с нами сила Божья… неодолима», — писал автор «Деяний франков»[239]. И действительно, череда боевых удач крестоносцев начинала казаться сверхъестественной. Безусловно, в долгом походе франки набрались опыта и обрели закалку, но теперь они разжились еще и новым, необыкновенным, божественным средством профилактики: обломком Животворящего Креста. Местонахождение золотой раки, в которой он хранился, крестоносцы под пытками выведали у православных священников, охранявших Гроб Господень. Крестоносцы верили, что эта реликвия — которая несомненно и очевидно во всем превосходила другой обломок Креста, хранившийся в Константинополе у Алексея Комнина, — будучи доставлена патриархом на поле брани, делает христиан неуязвимыми к ударам неверных. Увы, она не даровала им неуязвимости к интригам друг друга, что и доказал рождественский визит Боэмунда и Балдуина в 1099 году.

Князья