Паритет интересов - Николай Александрович Живцов

Глава 14

Проснулся я не от того, чего ожидал, а от щекотки. Анечка головой лежала на моем животе и дышала мне в пупок. Ее волосы растрепались, из-за чего накрывали меня до самой шеи. Я пошевелился, но девушка лишь разлеглась на мне поудобнее.

– Ну и чего ты тут делаешь? – озадаченно поинтересовался я.

Ответа, понятное дело, не получил.

Предполагалось, что Анечка, дождавшись, когда я усну, меня обчистит, а на выходе ее прихватит Скворцов с понятыми. Но что-то пошло не так.

Вздохнув, я выбрался из кровати, подошел к окну и встретился глазами с возмущенным до предела инспектором уголовного розыска.

Развел руками. В ответ мне был продемонстрирован кулак. Я хмыкнул и отвернулся.

– Аня, подъем!

Девушка зашевелилась, чего-то там пробормотав, и я ушел опустошать мочевой пузырь.

Из комнаты она соизволила выйти, только когда я уже заваривал чай. На кухне девушка появилась в моей рубашке на голое тело.

– Привет, – изображая смущение, произнесла она и попыталась меня поцеловать.

Вот не люблю я этого: и когда надевают мои вещи, и утренние поцелуи с нечищеными зубами.

От сомнительного удовольствия меня спас сработавший таймер. Духовка просигналила, что бутерброды запеклись.

– Завтракать будешь? – спросил я гостью.

– Конечно! Я ужасно проголодалась, – радостно встрепенулась она.

Аня уселась на один из табуретов и наблюдала за тем, как я достаю бутерброды из духовки, а затем наливаю нам обоим чай.

С утра, даже неумытая, она была хороша. Вот только волшебство уже ушло. Безвозвратно.

– Альберт, забери меня с собой. – Ее странная просьба застала меня врасплох.

Нет, кипяток я не расплескал, но табурет, когда я на него плюхнулся, скрипнул.

– Куда?

– В Ригу. – Анечка похлопала ресницами.

Кажется, я вчера переборщил с понтами. Девушка решила, что заполучить меня куда перспективнее, чем довольствоваться жалкими шестью тысячами.

А может, она не воровка? Но думать об этом не хотелось. Нужно было доводить дело до конца. Ноябрьские праздники уже не за горами.

– Слушай, ты мне, конечно, нравишься, ты потрясная, правда. Но я так сразу не готов. – Я замолчал, позволяя девушке додумать самой.

Аня натянуто улыбнулась.

– Ладно, забудь, – отмахнулась она и вгрызлась в бутерброд зубами.

– Отлично! Тогда я в душ. – На этой оптимистичной ноте я скрылся в ванной.

Когда вернулся, Анечки в квартире уже не было. Исчезла вместе с деньгами.

Осталась лишь сделанная красным фломастером надпись на обоях возле входной двери: «Это была потрясная ночь!» С огромным восклицательным знаком.

В следующий раз я увидел Анечку в отделе, куда прибыл через час.

– Так ты мент?! Сволочь! Ненавижу тебя! – закричала она, как только я переступил порог кабинета Скворцова, где тот уже с ней работал.

– Я тоже не успел по тебе соскучиться, – равнодушно отреагировал я на ее истерику. – Вадим, ты ее потом к Журбиной отведи. Она будет допрашивать. – Сказав это, я вышел.

Часа через два в мой кабинет, когда я печатал отдельные поручения, ворвалось разгневанное начальство.

– Ты с ней спал! – обличительно выставила в мою сторону палец Журбина.

– И что? – не понял я наезда.

– Как ты мог?! Следователь не имеет права спать с подозреваемыми!

– Она тогда не имела этого статуса. – Я поморщился. Вечно эта Людмила из пустяка проблему сотворит. – Ты лучше скажи, призналась ли она в кражах? – попытался увести разговор в другую сторону.

– Альберт! Ты совершил дисциплинарный проступок!

– Ну так оформляй тогда! – Я обиженно набычился.

Это сработало.

– Все вы кобели одинаковые. – Журбина махнула на меня рукой. Вздохнув, она опустилась в кресло. – Надеюсь, Курбанов не прознает о твоем, как ты выражаешься, косяке. А то следом за тобой и мне прилетит.

– Так Анечка призналась в кражах? – напомнил я свой вопрос.

– Нет, – поморщилась, словно от зубной боли, Журбина. – Отрицает все.

– А ее подельника доставили, не знаешь?

– Еще не докладывали. Устала я что-то. – Начальница вытянула перед собой ноги. – Ночью всех по тревоге подняли. Я здесь с четырех утра уже торчу.

– А что случилось? – удивился я. Ничего необычного я в отделе сегодня не заметил.

– Да драка вчера в одном из ресторанов произошла. Совершенно рядовой случай, но накрутили до того, что якобы военные переворот там готовили. – Журбина рассмеялась. – Интересно, какой дебил до этого абсурда додумался? – задала она риторический вопрос. – Так что Головачев с Курбановым сегодня в городском управлении, а я здесь за старшую, – резюмировала начальница.

– Ну и отлично, до завтра подозреваемую все равно в СИЗО увезут, так что Курбанов с ней не встретится, – отыскал я позитив в услышанном.

– Точно, – повеселела Журбина. – Арестовать я ее и по одному эпизоду могу. А дальше подельника этой красавицы допросим, очную ставку между ними проведем, и будет у нас серия краж раскрыта. Так что, Альберт, прорвемся. – На этой жизнеутверждающей ноте начальница меня покинула.

Я смотрел на захлопнувшуюся дверь и думал, как бы мне эта глупая шутка, еще вчера казавшаяся остроумной, боком не вышла. Раз всех по тревоге подняли, значит, будут копать, откуда информация о перевороте поступила. Допросят швейцара, а он меня наверняка запомнил. Да и Гурам подтвердит, что я был в тот вечер в ресторане. И Мария Сергеевна тоже молчать не станет. Ладно, хрен со всем этим. Ну, был и был. В ресторане и без меня вчера много кого было. Любой мог ляпнуть о военном перевороте. А слово швейцара будет против моего. Так что должен отбрехаться.

Со всеми с этими событиями принятое еще утром решение попытаться вытащить Гурама пришлось отменить. Все равно при таком раскладе я ему ничем помочь не смогу, только зря подставлюсь.

Так что до конца дня я безвылазно провел в своем кабинете: помимо серии краж у меня в производстве были и другие уголовные дела, по которым тоже истекали сроки, и по ним надо было работать. А вечером мне доставили подельника Анечки – Вячеслава Овсянникова.

Был он человеком крупным, гора мышц и взгляд исподлобья. Так что я не рискнул снимать с него наручники.

Допрос сразу не заладился. Свою причастность к кражам Овсянников отрицал, уверял, что он законопослушный гражданин, и требовал немедленно его отпустить. В общем, шел в отказ. На мой блеф, что его подельница уже все нам рассказала, не повелся. А затем вообще заткнулся, уставившись в пол.

Мне это надоело, и я решил закрыть урода. До Дня советской милиции две недели осталось, а серия еще не раскрыта. Срочно надо было ускоряться. Так что пусть гражданин Овсянников ночь в дежурке посидит, подумает. Может, с утра сговорчивее станет.

– Забирайте задержанного, – позвонил я в дежурную часть. – Да, постановление о задержании выписал, – ответил я на заданный дежурным вопрос.

За Овсянниковым пришел Скворцов.

– Да я уже домой уходил, а у них там опять аврал, патрульные цыган в отдел зачем-то притащили, вот меня и подрядили, – объяснился он.

– Ладно, забирай клиента, я хоть отолью схожу. – С этими словами я выставил их из кабинета. Терпеть мочи уже не было.

Я отвернул в сторону туалета, а они направились к лестнице. Но не успел я дойти до вожделенного писсуара, как со стороны лестницы послышался грохот, крики «стоять!» и громкий топот.

Приоритеты сразу изменились, и я