Том 6. У нас это невозможно. Статьи - Синклер Льюис
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Окружая тюрьму, демонстранты обнаружили за пулеметами несколько солдат регулярной армии, множество полицейских и целую ватагу минитменов, над которыми в толпе стали глумиться, называя их «мышками», «оловянными солдатиками» и «маменькиными сынками». Минитмены нервно поглядывали на своих командиров и на солдат регулярной армии, которые, как профессионалы, делали вид, что им вовсе не страшно. Из толпы полетели бутылки и тухлая рыба. С полдюжины полицейских с револьверами и дубинками, попытавшихся оттеснить назад передних из наступавших, были сметены человеческим потоком, и те, кому удалось выбраться, оказались сильно помятыми и ободранными. Прозвучало два выстрела — один из минитменов рухнул на ступени тюрьмы, другой же удержался на ногах, нелепо поддерживая собственную руку, из которой лилась кровь.
Минитмены перепугались — что вы, они вовсе и не считали себя настоящими солдатами, а лишь хотели позабавиться маршировкой. Они стали шмыгать в толпу, пытаясь скрыться, срывая с головы форменные фуражки. В этот момент из мощного громкоговорителя, установленного в нижнем окне тюрьмы, завопил голос президента Берзелиоса Уиндрипа:
— Я обращаюсь к вам, мои ребята — минитмены — по всей Америке! Вы, и только вы одни, поможете мне снова сделать Америку гордой, богатой страной. Вас презирали. Считали вас «низшим классом». Вам не давали работы, вам предлагали убираться прочь и получать пособие. Вас загоняли во вшивые лагеря. Вы были нехороши, потому что вы были бедны. Я говорю вам, что со вчерашнего дня вы стали высшей знатью страны… аристократией… творцами новой Америки, Америки свободы и справедливости. Ребята! Я нуждаюсь в вас! Помогите мне… помогите мне помочь вам! Держитесь крепко! Всякого, кто окажет вам сопротивление… проткните штыком, как свинью!
Пулеметчик из минитменов, благоговейно слушавший речь, открыл стрельбу. В толпе стали падать. Минитмены настигали раненых и приканчивали их штыком в спину. Получилась препотешная неразбериха, и у беглецов, когда они падали друг на дружку, был такой испуганный, такой нелепый вид.
Минитмены и не предполагали в скучные часы обучения штыковой атаке, что это может быть так здорово. Вот когда у них разгорелся аппетит! Разве сам президент Соединенных Штатов не сказал каждому из них лично, что нуждается в его помощи?
Когда уцелевшие члены Конгресса отважились войти в Капитолий, они обнаружили, что он занят минитменами, а во дворе расположился полк солдат регулярной армии под командой генерал-майора Мейнеке.
Председатель палаты представителей и преподобный мистер Пирли Бикрофт, вице-президент США и председатель сената, сочли возможным объявить, что кворум налицо. (Если многие члены Конгресса предпочли отправиться в тюрьму и бить там баклуши, вместо того, чтобы присутствовать на заседании Конгресса, то кто в этом виноват?) Обе палаты приняли постановление, объявлявшее пункт пятнадцатый временно вступившим в силу на весь период «кризиса», — законность такого постановления была весьма сомнительной, но кто мог ее оспаривать, когда члены Верховного суда, из которых, правда, никто не подвергся «превентивному аресту», были задержаны у себя на дому отрядами минитменов?
Епископ Пол Питер Прэнг был (как рассказывали впоследствии его друзья) в отчаянии от уиндриповского государственного переворота. Не подлежит сомнению, сетовал он, что мистер Уиндрип совсем упустил из виду и не включил христианское миролюбие в программу, заимствованную им у «Лиги забытых людей». Хотя мистер Прэнг в знак удовлетворения перестал выступать по радио с момента, когда справедливость и братство в лице Берзелиоса Уиндрипа восторжествовали, у него появилось желание еще раз предостеречь массы; но, когда он позвонил на хорошо знакомую ему радиостанцию в Чикаго, директор сообщил ему, что «доступ в эфир временно прекращен», за исключением тех случаев, когда имеется специальное разрешение канцелярии Ли Сарасона. (Это была только одна из шестнадцати обязанностей, взятых на себя за истекшую неделю Ли Сарасоном с его шестьюстами новыми помощниками.) Немного робея, епископ Прэнг добрался на машине Персеполиса, где он жил (штат Индиана), до аэропорта в Индианаполисе и ночным рейсом вылетел в Вашингтон для того, чтобы отчитать, а может быть, отшлепать своего непослушного ученика Бэза.
Его без особых затруднений допустили к президенту. Пробыл он в Белом доме, как взволнованно сообщали газеты, целых шесть часов, но провел ли он все это время с президентом, так и не удалось выяснить. В три часа дня видели, как Прэнг вышел через боковую дверь и взял такси. Заметили, что он был бледен и пошатывался.
Перед отелем, где остановился епископ, его стала теснить толпа, из которой раздавались удивительно спокойные, заученные крики: «Линчевать его… Долой врагов Уиндрипа!» Дюжина минитменов пробилась сквозь толпу и окружила епископа. Младший лейтенант рявкнул на толпу так, чтобы все могли слышать: «Эй вы, трусы! Оставьте епископа в покое! Пойдемте с нами, епископ. Мы позаботимся о вашей безопасности».
Миллионы людей услышали в этот вечер по радио официальное сообщение о том, что для предупреждения злодейств таинственных заговорщиков, вероятно, большевиков, епископ Прэнг помещен в безопасное убежище — окружную тюрьму. Следом передали личное заявление президента Уиндрипа: «Я чрезвычайно рад возможности спасти от ужасных агитаторов моего друга и наставника епископа Пола Питера Прэнга, которого я люблю и уважаю больше, чем кого-либо на свете».
Цензура была еще наложена не на всю печать; дело ограничивалось пока случайными арестами отдельных журналистов, повинных в оскорблении правительства или командиров минитменов на местах; в газетах, продолжавших находиться в оппозиции к Уиндрипу, проскользнул далеко не лестный намек на то, что епископ Прэнг, позволивший себе упрекать президента, был просто-напросто упрятан в тюрьму и что всякие разговоры о «спасении» — чепуха. Слухи эти достигли Персеполиса.
Не все жители Персеполиса пылали любовью к епископу Прэнгу, не все считали его современным святым Франциском, скликающим полевых птичек в свой роскошный лимузин марки «ласалль». Кое-кто из его соседей намекал, что он охотник шататься под чужими окнами и подсматривать за бутлеггерами и веселящимися соломенными вдовами. Но все они гордились им, своей лучшей рекламой, и местная Торговая палата распорядилась повесить у восточного въезда на Главную улицу вывеску: «Здесь живет епископ Прэнг, крупнейшая радиозвезда».
Поэтому жители Персеполиса, все как один, закидали Вашингтон телеграммами с требованием освободить Прэнга, но рассыльный в канцелярии президента, оказавшийся парнишкой из Персеполиса (он был, правда, цветным, но тут он сразу стал всеобщим любимцем, о котором с нежностью вспоминали его школьные товарищи), сообщил по секрету мэру, что все эти телеграммы попадали в тяжеленные кипы посланий, которые ежедневно выбрасывались из Белого дома как не подлежащие ответу.
Тогда четвертая часть граждан Персеполиса организовала специальный поезд для «похода» на Вашингтон. Это был один из тех незначительных инцидентов, которые оппозиционная печать могла использовать против Уиндрипа, так что поезд сопровождали человек двадцать виднейших репортеров из Чикаго, а затем и из Питсбурга, Балтимора и Нью-Йорка.
Когда поезд находился еще в пути — а каких только препон и задержек ему не чинили! — рота минитменов в Логанспорте (штат Индиана) взбунтовалась, получив приказ арестовать группу католических монахинь, обвиненных в предательстве. Верховный маршал Сарасон понял, что пора преподать урок, своевременный и эффективный. Из Чикаго срочно направили на грузовиках батальон минитменов, которые арестовали бунтарей и расстреляли каждого третьего из них.
Приехавших в Вашингтон персеполитанцев встретил на вокзале бригадный генерал минитменов, со слезами сообщивший им, что несчастный епископ Прэнг был так потрясен предательством своих земляков, что сошел с ума, и им пришлось, как это ни трагично, поместить его в государственный приют для умалишенных имени святой Елизаветы.
Больше об епископе Прэнге никто ничего не слышал.
Бригадный генерал передал персеполитанцам привет от самого президента и приглашение остановиться у Вилларда — расходы оплатит правительство.
Человек двенадцать приняли это приглашение, остальные с первым же поездом поспешили вернуться домой, не особенно довольные случившимся; с тех пор в Америке появился город, в котором ни один из минитменов не рисковал показываться в форменной парусиновой фуражке и синем мундире.
Начальник штаба регулярной армии был смещен, и вместо него назначили генерал-майора Эммануила Куна. Дормэс и ему подобные были разочарованы его согласием принять это назначение, так как, по постоянным сообщениям прессы (даже «Нэйшн»), было известно, что Эммануил Кун, хоть он и профессиональный военный и любит сражаться, предпочитает, чтобы сражались за правое дело; что он великодушен, образован, справедлив, что он человек чести, а ведь глупо было даже предполагать, что пониманию Бэза Уиндрипа доступно само понятие «честь».