Том 6. У нас это невозможно. Статьи - Синклер Льюис

— Мистер Джессэп! — пролепетал почтенный мистер Рийк. — Вы, вероятно, встречали капитана Ледью… он из вашего очаровательного города.

— М-м-да! — отвечал Дормэс.

— Ну, конечно, — сказал капитан Ледью, — я встречал старину Джессэпа. Как же, как же! Он ничего не понимает в том, что происходит. Он ни черта не смыслит в экономике нашей революции. Он шовинист. Но старик он не вредный, и я его пальцем не трону, пока он будет себя хорошо вести.

— Превосходно! — сказал достопочтенный мистер Рийк.

XVII

Так же как бифштекс и картофель идут вам впрок, хотя бы вы работали из последних сил, так и слова библии помогают вам в трудные и горестные минуты.

Если я когда-нибудь возвышусь над своим народом, я надеюсь, что мои апостолы будут цитировать вторую Книгу царств, главу XVIII, стихи 31 и 32; «Выйдите ко мне, и пусть каждый ест плоды виноградной лозы своей и смоковницы своей и пусть каждый пьет воду из своего колодезя, пока я не приду и не возьму вас в землю хлеба и вина, в землю плодов и виноградников, в землю масличных дерев и меда, и будете жить и не умрете».

«В атаку». Берзелиос Уиндрип.

Несмотря на претензии Монпелье-прежней столицы Вермонта — и Берлингтона — крупнейшего города штата, — капитан Шэд Ледью сделал Форт Бьюла центром исполнительной власти округа «Б», образованного из девяти прежних округов северного Вермонта. Дормэс так и не мог понять, почему: потому ли, что, как уверяла Лоринда Пайк, Шэд в компании с банкиром Р.К. Краули наживался на покупке никуда не годных старых зданий для своей штаб-квартиры, или же тут было еще более серьезное основание: желание покрасоваться в форме батальонного командира с буквами «ОУ»[13] под пятиконечной звездой на воротнике перед парнями, с которыми он когда-то дулся в карты и пил яблочную водку, и перед «снобами», у которых он когда-то подстригал газоны.

Помимо конфискованных помещений, Шэд занял все здание бывшего окружного суда и в комнате судьи устроил свой личный кабинет. Он выбросил оттуда юридические книги и заменил их грудой журналов, посвященных кино и похождениям сыщиков, а по стенам развесил портреты Уиндрипа, Сарасона, Хэйка и Рийка; кроме того, он поставил два кресла, обитых ядовито-зеленым плюшем (взятых из магазина преданного Чарли Бетса, но, к великому негодованию последнего, взятых за счет государства, которое уплатит неизвестно когда, если вообще уплатит), и удвоил число судейских плевательниц.

В верхнем среднем ящике стола Шэд держал снимок, сделанный в лагере нудистов, бутылку бенедиктина, револьвер и арапник.

Окружным уполномоченным разрешалось иметь от одного до двенадцати помощников, в зависимости от населенности округа.

Дормэс Джессэп очень огорчился, узнав, что у Шэда хватило ума выбрать себе помощников из людей довольно образованных и как будто воспитанных; помощником окружного уполномоченного, ведающим уездом Бьюла, включавшим городки Форт Бьюла, Вест- и Норт-Бьюла, Трианон, Гошеа и Кизмет, был назначен «профессор» Эмиль Штаубмейер.

Так же, как Шэд стал капитаном, так мистер Штаубмейер (автор неизданной книги «Гитлер и другие Поэмы Страстей») автоматически стал доктором.

Может быть, думал Дормэс, ему будет легче постичь Уиндрипа и Ко в их слабом отражении — в Шэде и Штаубмейере, — чем в них самих, ослепляющих блеском Вашингтона, и, таким образом, уразуметь, что Бэз Уиндрип, и Бисмарк, и Цезарь, и Перикл были такими же людьми, как все, честолюбцами, страдающими от зуда и несварения желудка, — с той только разницей, что их честолюбие было более сильным и они с большей легкостью шли на убийство.

К июню месяцу количество зарегистрированных минитменов дошло до 562 тысяч, и новых теперь уже принимали с разбором, брали только самых надежных забияк и патриотов. Военный департамент открыто отпускал им не только деньги на «текущие расходы», но и твердое жалованье; от десяти долларов в неделю — «инспекторам», занятым несколько часов в неделю на учении, до 9 700 долларов в год — «бригадирам», состоявшим на службе полный рабочий день, и 16 тысяч долларов — верховному маршалу Ли Сарасону… что, к счастью, не мешало ему получать жалованье и на всех остальных своих обременительных службах.

В организации минитменов имелись: инспектор, чин, более или менее соответствовавший рядовому; взводный или капрал; корнет или сержант; прапорщик и лейтенант; батальонный командир — нечто среднее между капитаном, майором и полковником; командир, или полковник; бригадир, или генерал; верховный маршал или главнокомандующий. Циники острили, что все эти почетные титулы позаимствованы скорее из Армии спасения, чем из настоящей армии, но так или иначе фактом остается то, что всякому илоту в ММ больше льстило звание «инспектора», стяжавшее себе грозную славу в рядах полиции, чем простое звание «рядового».

Поскольку всем членам Национальной гвардии не только разрешалось, но и всячески рекомендовалось вступать в организацию минитменов, поскольку все ветераны мировой войны получали особые привилегии и поскольку военный министр «полковник» Оссиола Лутхорн щедро предоставлял офицеров регулярной армии в распоряжение государственного секретаря Сарасона для военного обучения минитменов, — в этой, так недавно созданной армии оказался неожиданно большой процент хорошо обученных людей.

Ли Сарасон доказал президенту Уиндрипу на основании статистического материала мировой войны, что университетское образование и даже изучение ужасов прежних войн нисколько не уменьшает мужественности студентов и, наоборот, делает их более патриотичными, задорными и более приспособленными для кровавой резни, чем прочая молодежь, и предстоящей осенью почти всем колледжам было предписано учредить батальоны минитменов из студентов, причем без зачета по военным дисциплинам диплом не выдавать. Студентов обучали на офицеров. Другим великолепным источником, поставлявшим офицеров для минитменов, были гимнастические залы и курсы делопроизводства, организуемые ХАМЛ.

Большую часть рядовых составляли, однако, молодые фермеры, которые были рады попасть в город и ездить на автомобилях с любой скоростью; молодые служащие и рабочие, предпочитавшие военную форму спецодежде и право толкать и бить пожилых граждан — необходимости гнуть спину над машинами; в ряды минитменов влилось также довольно большое количество бывших преступников, экс-контрабандистов виски, экс-взломшиков, экс-бандитов, которым за их искусное обращение с холодным и огнестрельным оружием и за уверения, что величие пятиконечной звезды окончательно их переродило прощали все прошлые нарушения морали и которых с радостью принимали в штурмовые отряды ММ. Ходили слухи, что как раз ничтожнейший из этих заблудших детей был тем первым патриотом, который назвал президента Уиндрипа «Шефом» в смысле — «фюрер», или Верховный маг Ку-Клукс-Клана, или дуче, или Верховный владыка мистического храма, или Коммодор, или Тренер университета — одним словом, в каком-то необычайно благородном и великодушном смысле. Так что в славную годовщину 4 июля 1937 года свыше пятисот тысяч молодых, одетых в форму воителей, разбросанных по разным городам страны, — от Гуама до Бар-Харбора, от Пойнт Барроу до Ки Веста, стояли по стойке вольно на параде и распевали, подобно хору серафимов:

Славься! Славься! Славься, Бэз!Бэз и его звезда!На страже мы, и не придетВ Америку беда.

Некоторые критически настроенные умы находили, что в этой версии хорового припева к ставшему теперь официальным гимну минитменов, в его некоторой грубоватости чувствовалось отсутствие тонкого искусства миссис Аделаиды Тарр-Гиммич. Но ничего не поделаешь, она была, как говорили, где-то в Китае и рассылала там мистические письма, которые должны переходить из рук в руки. А тут еще нагрянула новая беда.

Кто-то из окружения верховного маршала Сарасона заметил, что советской эмблемой являлась не шестиконечная звезда, а пятиконечная, совершенно такая же, как американская, так что мы вовсе и не оскорбляли Советы.

Все оцепенели. Из ведомства Сарасона неслись ядовитые упреки в адрес неизвестного идиота, допустившего эту непростительную ошибку (все были уверены, что им был Ли Сарасон), и дано было распоряжение, чтобы все члены ММ присылали предложения о новой эмблеме. Три дня и три ночи в казармах ММ царило возбуждение, непрерывно посылались телеграммы, письма, Раздавались телефонные звонки, и тысячи молодых людей сидели с карандашами и линейками в руках и усердно чертили десятки тысяч вариантов для замены пятиконечной звезды: круги в треугольниках, треугольники в кругах, пятиугольники, шестиугольники, альфы и омеги, орлы, аэропланы, стрелы, бомбы, взрывающиеся в воздухе, бомбы, взрывающиеся в кустах, козлы, носороги и Иосемитская долина. Прошел слух, что молодой прапорщик из штаба верховного маршала Сарасона в отчаянии от допущенной ошибки покончил самоубийством. Все считали, что такое харакири было блестящей идеей, свидетельствующей о тонкости чувств лучших представителей минитменов; и так продолжали думать даже, когда выяснилось, что прапорщик, напившись пьяным в клубе Бэза, только говорил о самоубийстве.