Легион обреченных - Рахим Эсенов

Поздней ночью Ходжак, занимавший дом на отшибе ханского двора, скорее почуял, чем услышал, как в дом вошли люди. Стража никого не окликнула, собаки не залаяли, значит, «свои», хотя они были опаснее, чем «чужие». Рука невольно метнулась под подушку к «вальтеру». «Впрочем, если хотели бы схватить, — подумал Ходжак, зажигая керосиновую лампу, — кто им днем помешал бы?..»

Дверь тихо отворилась, вошел Эймир-хан, за его спиной силуэты двух юзбаши, обвешанных с ног до головы оружием. Хан тоже был вооружен. Екнуло сердце, но Ходжак заставил себя думать о хорошем.

— Собирайся, — как-то неуверенно бросил Эймир-хан. — Ждут тебя... Вещи возьми на дорогу. — Показав изуродованной рукой на винчестер, висевший на стене, Эймир-хан добавил: — Это тоже захвати.

В душе Ходжака снова поднялась тревога: неужто Эшши передумал и хочет перейти границу? Он вспомнил о своем сообщении в Центр. Что все-таки взбрело тому в его сумасбродную голову?

Во дворе под седоками горячились беспокойные кони. Распахнуты настежь ворота. Хлопотливая суета слуг, собиравших хозяев в дорогу. В темноте Ходжак разглядел Эшши-хана, Ишана Халифу, который сменил чалму на мерлушковую папаху. «Падишаха Туркестана» окружала большая свита и куча телохранителей, без коих он и шага не ступал. Тут же два незнакомца — по обличью немцы, одетые, как все, в легкие каракулевые дубленки. Один из них невысокий, тщедушный; другой — высоченный и дюжий, его, казалось, едва выдерживала лошадь. Кто-то подвел Ходжаку коня, и по знаку Ишана Халифы, воскликнувшего «Биссмилла!..», все выехали за ворота, где их дожидались десятка два нукеров.

На окраине Герата к кавалькаде присоединились еще несколько сотен всадников. Отряд держал путь на север по старой дороге, ведущей на Кушку. Ходжак, томимый недобрым предчувствием, скакал с Эшши-ханом стремя в стремя. Чуть впереди — Ишан Халифа в окружении двух немцев, позади и сбоку Эймир-хан, юзбаши, телохранители. Разве при них о чем спросишь? Эшши-хан часто поглядывая в сторону Ходжака и, словно догадавшись, приказал брату:

— Эймир! Возьми Ходжака, подтяните хвост колонны. Смотри, как растянулись!

Оба живо завернули коней. Вскоре к ним, будто проверяя исполнение своего приказа, подскакал Эшши-хан. Пропустив вперед отряд, он сказал брату, чтобы тот догнал Ишана Халифу со свитой, а сам с Ходжаком приотстал на расстояние видимости и сообщил:

— Немцы к Волге вышли. Как только большевики сдадут Сталинград, на Россию хлынут турки и японцы, да и англичане с американцами своей доли не упустят...

— Кто сказал?

— Ишан Халифа, а ему эти приезжие немцы. Тот, плюгавенький — врач, приехал будто лечить Сеид Алим-хана. Зовут его Янсен.

— И ты поверил этому немцу? — выразил сомнение Ходжа к.

— Наполовину. Думаю, его больше заботят связи умирающего эмира бухарского. Видать, птица важная, командует своим товарищем, а с нами разговаривает, словно одолжение делает...

— А второй кто?

— Кабульский резидент Альберт Брандт. Я его еще раньше знал. Привез недавно в Кандагар афганскую роту Бранденбургского полка. Командует какой-то старший лейтенант, не запомнил имя...

— Рота вся состоит из афганцев?

— Где там! Больше половины — немцы, а остальные — сброд из числа пуштун, таджиков, сикхов да иранцев, отиравшихся в Германии.

— А где она, рота, сейчас?

— У границы с Индией, где живут племена ипи. Их вожди с немцами заодно. При поддержке роты они хотят у англичан иранские промыслы отобрать. При удаче могут и на Индию двинуться...

— А чего сам Брандт сюда забрался? Нашему хозяину это не понравится...

— Роту пока знают как санитарную, будто она с проказой борется. А Брандт приехал с паролем от нашего шефа, хочет убедиться, хватит ли у нас сил, чтобы по Кушке ударить, вроде собирается выступить одновременно с моим отрядом. Боится рисковать — роту в прошлом году английские командос уже раз потрепали.

— Значит, ты поверил, что русские сдадут Сталинград?

— Говорят, немцы уже на его улицах бои ведут, из Волги коней поят...

— Они и по Москве так гуляли... А что Ишан Халифа?

— Он как ворон на падаль. Уже послал к границе своих всадников.

— Все полтысячи?

— Откуда? Четыре сотни, остальные его нукеры с нами. Кто за таким трепачом пойдет? — Эшши-хан задыхался от злости. — Все секретничает. Немцы к нему еще третьего дня заявились, а он, как ревнивая баба, утаивал от меня. Думал, я не узнаю!..

Эшши-хан, как и его отец, повсюду внедрял своих агентов. В окружении Ишана Халифы тоже были люди, доносившие о каждом его шаге. — От фюрера ему передали Коран и «Майн кампф» в золотом переплете... Когда принимал подарки, так он сначала поцеловал книгу Гитлера, а потом теми же губами осквернил Коран. Неужели дурак в чалме верит, что фюрер в самом деле двенадцатый имам? — Эшши-хан смачно плюнул на землю.

— Сейчас это не столь важно. Главное, как относится к тебе Ишан Халифа?

— Как? Себя он еще считает и великим идеологом сил, борющихся против большевизма.

Раньше в отце моем видел претендента на престол падишаха Туркестана, теперь — меня. Хочет уверить немцев, что я лишь бандит. Если вдруг ему удастся со мной расправиться, скажет: чего, мол, о бандите сожалеть. А в глаза величает меня полководцем мусульманских сил освобождения.

— И что ты надумал? — Ходжак натянул поводья забеспокоившегося коня, глянул по сторонам — вдали блеснули две пары зеленых огоньков: не то волки, не то рыси, — погладил скакуна по шее. — Имея одного такого друга, как Ишан Халифа, врагов больше не надобно.

— То-то и оно. Если перейду границу, то буду беречь силы... — Теперь заволновался конь под Эшши-ханом, и он огрел бедное животное плетью. — Стоит немцам победить Россию, так Ишан Халифа мне житья не даст. В одной норе два барса не уживутся. — Эшши-хан саркастически засмеялся. — Какой он барс? Слишком много чести. Шакал!

— Как ты силы сбережешь, если кизыл аскеры пощелкают твоих нукеров. Еще и самому надо уцелеть. А досточтимый Ишан Халифа и шагу не сделает за кордон, сошлется на высокий духовный сан, преклонный возраст. Тоже мне падишах!..

Эшши-хан, задыхаясь от бессильной ярости, только заскрипел зубами...

В темноте у обочины дороги выросла фигура всадника.

— Вас вызывает кыблаи элем[22]! — Обращаясь к Эшши-хану, нукер почтительно приложил руку к груди.

— Скажи, не нашел меня! — Эшши-хан отмахнулся от посыльного как от назойливой мухи.

Когда всадник ускакал, Ходжак предложил немедля поехать к Ишану Халифе.

— Ты слышал, как он себя величает? Кыблаи элем! Как шахиншах Ирана! — Эшши-хан ослабил уздечку коня, вырываясь вперед. — Сейчас своими ушами услышишь ахинею этого повелителя. Будет еще куражиться при немцах...

Ишан Халифа и Брандт ехали рядом, о чем-то тихо переговариваясь. Завидев подскакавших, «падишах» обратился к Эшши-хану:

— К полуденной молитве мы должны быть в Чильдухтаре. Я уже отправил туда дозор своих нукеров.

— Напрасно поторопились.

— Прежде чем отвечать своему повелителю, мой полководец, следует семь раз взвесить свои слова...

— Прежде чем принимать такие решения, следовало бы посоветоваться со своим... полководцем, — перебил Эшши-хан, умышленно не называя духовника его новым званием. — Чильдухтар в двух верстах от пограничной черты. Зеленые фуражки просматривают его в бинокль. Нас там вмиг засекут.

— Что ты предлагаешь, мой друг? — Ишан Халифа сменил повелительный тон на дружелюбный.

— Остановимся в Сидарахте, двенадцати верстах от границы. Он в стороне от дороги, в его лощинах укроем нукеров. А в Чильдухтар и Тургунди для разведки будем наезжать небольшими группами.

Ишан Халифа растерянно замолчал. Брандт тихо шепнул ему: «Ваш полководец дело говорит!» — и тот подозвал двух нукеров, приказал им скакать во весь опор вперед, завернуть дозор в Сидарахт.

Рассвело. Отряд миновал опасный перевал Хочур-Рабат, медленно спустился с высокой Бугурчи. Сытые кони легко одолели дорогу, вьющуюся по узким ущельям и склонам предгорий, сменяющихся холмами и глубокими оврагами.

До поворота дороги на Сидарахт оставалось еще верст тридцать, когда в спину задул пустынный суховей. «Не к добру это, — тревожно подумал суеверный Эшши-хан. — Посредь зимы и горячий ветер...» Он не успел и рта раскрыть, чтобы поделиться своим предчувствием с Ходжаком, как его конь, угодив в сусличью нору, резко припал на колени, Эшши-хан вылетел из седла и кубарем скатился в овраг.

Колонна остановилась. Ходжак, Эймир-хан и двое нукеров, спешившись, бросились на помощь хану. Конь под Ишаном Халифой, чувствуя нервозность хозяина, беспокойно кружил на месте.

— Что там еще? — недовольно спросил он, словно Эшши-хан умышленно упал с коня.

— Хан вывихнул коленную чашечку, — сказал Ходжак, выбравшись из оврага.

— Этого только не хватало! — Брандт, сверкая бычьими глазами, своей громадной тушей приподнялся на стременах, попытался заглянуть в овраг, где, охая, лежал Эшши-хан, и тяжело опустился в седло. Потом выразительно глянул на врача-немца: — Может, Вальтер, вы за него возьметесь?