Полторы минуты славы - Светлана Гончаренко

Ввиду грядущего возобновления съемок он снова зашел в мастерскую Самоварова. Он все-таки хотел, чтобы самоваровские диковины в сериале засветились. И их хозяин заодно. Провал своей миссии Кайк описал настолько туманно, что никто не понял, чего же Самоварову надо.

— Как вы можете, Николай Алексеевич, отказываться от съемок? — удивлялся Тошик. — Это же классно! Вы только попробуйте — вас потом и за уши не оттащишь. Интересно ведь!

«Хороший неиспорченный мальчик, — одобрил его про себя Самоваров. — Не то что этот белобрысый сценарист. Про грядущую мою славу не говорит ни слова. И про деньги от торговли чайниками, которая очень оживится, возникни я на экране. Этому мальчишке и самому все интересно!»

— Я нетелегеничен, — сказал он Тошке вслух. — И суеты не люблю.

— Да вы не бойтесь! Телегеничность — понятие условное. Ник так вас снимет, что залюбуетесь. Лика на что образина — а Ник красотку из нее делает.

— Она больна ведь, ваша Лика? — спросил Самоваров.

Тошка покачал кудрявой головой:

— Ну да. Она в психушке. Сначала шок был, потом депрессия. Это понятно: Федя пропал, труп она нашла собственноручно. Тут даже мужик бы с копыт свалился! А Лика поначалу держалась. Дня три. Когда наш сериал тормознули, она даже в «Нашей даче» засветилась. Не видели по третьему каналу?

— Это садоводческое что-то? Я такого не смотрю.

— И не надо! Мутота одна. Это такое реалити-шоу, — фыркнул Тошик. — Две команды у них живут в дачных домиках — редиску сажают, чеснок и прочую дрянь. Выигрывает тот, у кого урожай больше и кто раньше официально поженится. Неужели вы никогда этого барахла не видели?

— Никогда.

— Не может быть! У них еще по четвергам собираются все у забора и тайно голосуют, кто самый трудолюбивый. Этого трудягу выгоняют и заменяют другим обалдуем, с воли. Все делают вид, что плетут интриги — то кто-то один из холодильника всю колбасу сожрет, то тетка какая-нибудь со всеми из своей команды перецелуется на чердаке и подговорит голосовать против другой тетки. Такая фигня!

— А Лика как там оказалась? — удивился Самоваров.

— Так они у нас интерактивный принцип сперли! Зрители им звонят, какую звезду надо в гости пригласить. Звезда приходит: грядки с ними полет, огурцы в окрошку режет, слушает их дурацкие разговоры. Наш Рябов у них уже побывал: ему деньги сильно были нужны. Он у них снег чистил. Ведь проект еще осенью запустили. Представьте, полгода бедняги парятся на этой отстойной даче. И капусту уже квасили, и Новый год отмечали. А рейтинг-то все равно падает! Тогда они придумали, как интерес к себе подогреть. Драки! То двое игроков подерутся, то все восемь разом. А рейтинг вниз все ползет и ползет!

По злорадному блеску в глазах Тошика Самоваров понял, что тот стал телевизионным человеком до мозга костей.

— Чего же ваша Лика пошла на передачу к конкурентам? — спросил он.

— От тоски, — ответил Тошик. — Только зря: прополка окончательно подкосила ее. Оттуда ее сразу в психушку и отправили. Депрессия! Позавчера Марина Хохлова с Ником к ней ходили — и оба в шоке. Лежит, говорят, она неподвижно и в потолок глядит. Худющая: только лицо на подушке виднеется, а так будто пустая кровать стоит, просто одеялом прикрытая. Сейчас ей что-то дорогущее и очень редкое колоть начали — отец выписал из-за границы.

— Помогает?

— Ник сказал, что после уколов Лика есть начала, уже ходит и снова хочет сниматься. Вот как! Ничего другого не хочет — только есть и сниматься. А вы не хотите! От целой серии отказываетесь! Вы у нас первый такой непробиваемый. Давайте попробуем, а?

— Не хочу, — сказал Самоваров. — Мне это не нужно. Не люблю, когда у меня в мастерской много посторонних. К тому же я плохо запоминаю слова наизусть.

— Это ерунда! Думаете, у вас одного проблемы с речью? — радостно вскричал Тошик. — Вам ваши реплики на транспарантах показывать будут. Вон Олег Адольфович — во французском ни тяти ни мамы не смыслит, а как шпарит!

— Он народный артист, — напомнил Самоваров.

— У нас и ненародных таких полно! Скажем, Саша Рябов. Он классный парень, вице-чемпион по бодибилдингу. Но память у него неважная. А последние серии он вообще едва-едва вытянул. Склероз у него начался, что ли? Никто понять не мог, что такое с ним сделалось. Не такой, как обычно, — стоит дуб дубом. Марина говорит, авитаминоз. Но и он в конце концов с транспарантами выкарабкался. Чем вы хуже?

— Тем, что не хочу карабкаться. Наймите лучше настоящего артиста.

— Настоящего нельзя! — объявил Тошик. — У нас все роли второго плана играют непрофессионалы. То есть все сами себя играют — продавец продавца, журналист журналиста. Это ноу-хау у нас такое. Вот у Кайка в сценарной разработке запланировано несколько сцен в криминальной среде. И знаете, что Федя, то есть Федор Витальевич, сказал? «Буду снимать только настоящих бандосов. Из-под земли их достану, а сниму!»

— Что? — встрепенулся вдруг Самоваров. — Что ты сказал? Настоящих бандосов?

— Ну да.

— А ты в милиции про это говорил? Кто-нибудь из вас сообщил это Станиславу Ивановичу?

Тошик удивленно захлопал бархатными ресницами.

— Да вроде нет… А зачем?

— Карасевич-то у вас пропал, так? Если он хотел связаться с настоящим криминалом…

— Понял! Думаете, бандосы его и прибили? И где-то закопали? Ну, это вряд ли!

— Почему ты так уверен?

Тошик махнул рукой:

— Так не бывает. Криминальные разборки у нас по плану аж в декабре! Станет Федя, то есть Федор Витальевич, раньше времени грузиться. За целых полгода! Не такой он человек. Он и про завтра думать не хочет. Вот Марина, та накануне бумажки всякие с рекламодателями готовит. Ну а Федя прямо на площадке творит. Кстати, Марина-то и сожрет меня из-за вас. Не бандосы, а вы планируетесь на съемку девятнадцатого числа.

— Я уже сказал вашему сценаристу, что сниматься не буду, — уперся Самоваров.

Тошик очень удивился:

— Кайку? Серьезно? А он говорит, что вы согласны, только гонорар несусветный заломили.

— Врет он, — без всякой деликатности отрезал Самоваров. — У вас когда съемки начинаются? Девятнадцатого, говоришь?

— На натуре — да. А в павильоне семнадцатого…

— Выкиньте все вы меня из головы, ничего со мной не получится. И ты, парень, не ходи больше меня уговаривать. У меня работы полно, время дорого. Понял?

Тошик, несмотря на такой резкий отказ, ничуть не обиделся. Он еще с полчаса посидел, разглядывая и трогая разные самоваровские штуковины. Кое-что он даже из любопытства лизнул.

Когда он ушел, Самоваров с удовольствием посидел немного в полной тишине. Но его уединение длилось недолго. Скоро послышался деликатный стук, в дверь протиснулась Вера Герасимовна и заулыбалась так, что Самоваров сразу заподозрил неладное.

— Коля, к тебе снова пришли, — объявила она сладким шепотом.

Ее голубые глаза и тусклые камушки неизменной броши ехидно поблескивали. Самоваров застонал. Неужели снова нагрянула Тошикова мамочка? Это семейство его сегодня доконает!

Так и есть: Вера Герасимовна распахнула дверь пошире и впустила в мастерскую Нелли Ивановну Супрун. На этот раз страстная мать была не в лиловом, а в сером. В руках она несла уже не одну, а две сумки, обе объемистые, вроде тех, с какими футболисты ездят на сборы.

Еще больше удивился Самоваров, когда вслед за Нелли Ивановной появилась высокая девушка с этюдником. Кто она такая, нечего было и гадать: черные кудри, вишневые глаза, кукольная нежность лица и прочие фамильные черты кричали о том, что это сестра Тошика. А также и будущая стоматологичка и возлюбленная телезвезды Рябова. Кажется, ее тоже Сашей зовут?

— Мы с Сашей были на этюдах и решили заглянуть к вам, — сообщила Нелли Ивановна и стала озираться, куда бы пристроить свои сумки.

Вера Герасимовна понимающе улыбнулась. Она попятилась к выходу, мерцая брошкой, выскользнула в коридор и осторожно закрыла за собой дверь. По всему было видно: она решила, что у Самоварова с брюнеткой роман.

— Мы случайно оказались рядом, — продолжила Нелли Ивановна, ловко рассупонивая одну из футбольных сумок. — Вот и сочли своим долгом поблагодарить вас… Кушайте!

Первой выглянула на свет знакомая бутылка армянского коньяка из фонда спивающихся стоматологов. Затем звякнули тарелки, зашуршала бумага. Через пару минут на самоваровском столе уже густо толпились стеклянные банки с каким-то ярким ягодным содержимым. Горой громоздилось коричное печенье. Рядом высились два огромных пирога. Один из них, явно с черемухой, был покрыт облачной шапкой взбитой сметаны.

— Все это свежее, домашнее, — заверила Нелли Ивановна.

Коньяк она, очевидно, тоже считала домашним припасом.

Самоваров нахмурил брови:

— Что это такое?

Он сам тут же понял, что задал глупый вопрос, и поправился: