Талтос - Энн Райс

— А как насчет Юрия? — спросила Роуан. — Он это поймет?

Моне хотелось сказать «да». Но, по правде говоря, она не знала. Вспомнив о Юрии, она полностью сосредоточилась на нем. В ту последнюю ночь он сидел на краю кровати и говорил ей: «Существует множество очень важных причин к тому, что ты должна выйти замуж за кого-то из своих». Ей не хотелось думать о том, что ей тринадцать лет и что она еще не определилась. Она внезапно осознала, что отношение Юрия к ребенку, его понимание, было последним, что ее тревожило, самым последним.

К тому же она до сих пор не узнала даже того, как они пытались убить Юрия. Мона даже не спросила, был ли он ранен.

— Его пытались застрелить, — сказала Роуан. — Но попытка не удалась. К несчастью, наемного убийцу убил тот, кто ему помешал. А тело нелегко было бы найти. Да мы и не стали бы искать это тело. У нас другой план.

— Послушай, Роуан, каким бы ни был план, ты должна обо всем рассказать Майклу. Ты не можешь просто взять и уехать.

— Знаю.

— И почему ты не боишься, что те дурные люди прикончат обоих, и тебя, и Юрия?

— У меня есть оружие, каким могу воспользоваться только я. А Юрий отлично знает Обитель. Думаю, я смогу туда попасть. Смогу добраться до одного из самых старых членов ордена, кого-нибудь наиболее достойного доверия и уважаемого. Мне нужно провести с ним, наверное, минут пятнадцать, чтобы выяснить, исходит зло от ордена в целом или от какой-то небольшой группы.

— Но это не может быть кто-то один, Роуан. Слишком многие погибли.

— Ты права, к тому же трое их агентов тоже мертвы. Но это может оказаться очень маленькая группа в составе ордена, а могут быть посторонние, связанные с кем-то внутри.

— Ты надеешься добраться до самих этих негодяев?

— Да.

— Используй меня как наживку!

— И ребенка внутри тебя тоже? Если это дитя Майкла…

— Так и есть.

— Тогда они могут захотеть заполучить его даже сильнее, чем поймать тебя. Послушай, мне не хочется рассуждать впустую. Я не хочу думать о ведьмах и магах как о некоем товаре для тех, кто знает, как их использовать, о женщинах этой семьи, что пали жертвами новой породы безумных ученых. С меня довольно безумной науки. С меня довольно монстров. Я просто хочу покончить со всем этим. Но ты не можешь поехать. И Майкл не может. Вы должны быть здесь.

Роуан приподняла черный шелковый рукав жакета и посмотрела на маленькие золотые часы. Мона никогда не видела, чтобы Роуан носила часы. Наверное, их тоже купила Беатрис. Часы были изящными, вроде тех наручных часов, что носили женщины в те времена, когда Беатрис была ребенком.

— Я хочу подняться наверх и поговорить со своим мужем, — сказала Роуан.

— Слава богу, — откликнулась Мона. — Я пойду с тобой.

— Нет, пожалуйста, не надо.

— Извини, но… я пойду.

— Зачем?

— Чтобы убедиться, что ты расскажешь ему все то, что должна рассказать.

— Хорошо, тогда идем вместе. Может быть, ты и правда видишь дальше меня. Ты собираешься дать ему повод согласиться. Но позволь спросить тебя еще раз, Иезавель[9]. Ты уверена, что это его ребенок?

— Это ребенок Майкла. Я даже могу сказать, когда именно это, скорее всего, случилось. После похорон Гиффорд. Я снова воспользовалась своими преимуществами. И не думала о каких-то предосторожностях, как в первый раз. Гиффорд была мертва, и в меня словно вселился дьявол, клянусь. Это было сразу после того, как кто-то пытался влезть в окно библиотеки, а я почуяла тот запах.

Роуан промолчала.

— Это ведь был тот человек, да? Он приходил за мной, после того как был с моей матерью. Должно быть, именно так. Когда он пытался пробраться в дом, меня разбудил шум. А потом я пошла к ней, а она уже была мертва.

— Тот запах… Он был сильным?

— Очень. Я иной раз и теперь ощущаю его в гостиной и наверху тоже, в той спальне. А ты нет?

Роуан не ответила на вопрос.

— Я хочу, чтобы ты кое-что сделала просто потому, что я тебя об этом прошу, — сказала она.

— Что именно?

— Не говори Майклу о ребенке до тех пор, пока не пройдешь все обычные тесты. Есть кто-то, кому ты можешь в этом довериться? Кто-то, кто заменит мать. Должен быть.

— На этот счет не тревожьтесь, — сказала Мона. — У меня есть собственный тайный гинеколог, мне ведь тринадцать.

— Разумеется. Послушай, что бы ни случилось, я собираюсь вернуться до того, как тебе вообще придется кому-нибудь об этом сообщить.

— Да, я на это надеюсь. Но будет чудесно, если тебе удастся справиться так быстро. А если ты вообще не вернешься, а мы с Майклом никогда не узнаем, что произошло с тобой или Юрием?

Роуан немного поразмыслила над таким предположением, а потом пожала плечами:

— Я вернусь. И еще одно предостережение, если ты не против.

— Валяй.

— Если ты все же расскажешь Майклу о ребенке, а потом, позже, все-таки надумаешь избавиться от него, это убьет Майкла. Он уже дважды ожидал такого, но… Если возникнут сомнения, хоть какие-то, не говори ему, пока во всем не разберешься.

— Да я дождаться не могу, чтобы ему рассказать! Я могу повидать своего доктора сегодня днем. Я ей скажу, что у меня нервное расстройство и я вот-вот сорвусь. Она привыкла к таким вещам. Когда анализы покажут, что все в порядке, меня уже никто не удержит. Я ему все скажу! И ничто, вообще ничто не помешает моему ребенку появиться на свет!

Мона уже хотела встать, когда вдруг осознала, что именно сказала и что самой Роуан уже не придется столкнуться с подобной дилеммой. Но Роуан совсем не выглядела оскорбленной ее словами, и уж точно они ее не задели. Лицо ее оставалось совершенно спокойным. Она смотрела на сигареты.

— Слушай, выйди отсюда, чтобы я могла спокойно покурить, — попросила она. — А потом мы разбудим Майкла. У меня еще полтора часа для обдумывания плана.

— Роуан, я… Мне все так же жаль, что я это сделала с ним. Но о ребенке я ничуть не сожалею.

— И я тоже, — сказала Роуан. — Если он выйдет из всей этой истории с собственным ребенком и мать этого ребенка позволит Майклу любить его, с годами он, может быть, как-то сумеет со всем примириться. Но помни. Я все еще его жена, Иезавель. Ты получила изумруды и ребенка. Но Майкл по-прежнему мой.

— Понятно, — кивнула Мона. — Ты мне действительно нравишься, Роуан. Очень-очень нравишься. И дело не в том, что ты моя двоюродная сестра и мы Мэйфейры. Если бы не беременность, я заставила бы тебя взять меня с собой. Ради тебя же самой, ради Юрия и ради всех остальных.

— И как бы ты меня заставила, Мона?

— Как это ты говорила? С помощью моего собственного тайного оружия.

Они переглянулись, и Роуан наконец медленно кивнула и улыбнулась.

Глава 7

На холме было грязно и холодно, но когда бы Марклин ни взбирался по его скользкому склону, хоть зимой, хоть летом, он всегда наслаждался, достигнув вершины холма Вериолл, — наслаждался тем, что стоял рядом со Священным терновником над привлекавшим своей стариной живописным городком Гластонбери[10]. Проселочная дорога всегда была зеленой, даже зимой, но сейчас она обрела новые, насыщенные краски весны.

Марклину было двадцать три. Он обладал светлыми волосами и бледными голубыми глазами, а его тонкая чистая кожа легко страдала от холода. На нем был дождевик с шерстяной подкладкой и кожаные перчатки. Сидевшая очень плотно шерстяная шапочка на голове удивительно хорошо помогала сохранить тепло, чего едва ли можно было ожидать от столь маленького предмета одежды.

Марклину было восемнадцать, когда Стюарт привез их сюда — его и Томми, тогда пылких студентов, влюбленных в Оксфорд, влюбленных в Стюарта и жадно ловивших каждое слово, слетавшее с его губ.

В течение всех тех оксфордских дней они регулярно приходили сюда, чтобы выразить почтение этому месту. Они сняли маленькие уютные комнатки в гостинице «Джордж и Пилигримы» и вместе прогуливались по Хай-стрит, изучая книжные лавки и магазинчики, где продавались кристаллы и карты Таро, шепотом обсуждая свои тайные исследования и строго научный подход к вещам, которые другие считали чисто мифологическими. Местные обитатели — в далеком прошлом бывшие хиппи, или фанатики церкви Нового Века, или просто богема и художники, вечно искавшие в этих местах очарования и покоя, — совсем их не интересовали.

Они прибыли сюда для того, чтобы с помощью тех инструментов, что были в их распоряжении, быстро разгадать тайны прошлого. А Стюарт, учитель древних языков, был их жрецом, их магической связью с подлинным святилищем — библиотекой и архивами Таламаски.

В прошлом году, после открытия Тессы, на скалистой вершине Гластонберийского холма Стюарт сказал им:

— Именно в вас двоих я нашел то, что всегда искал в ученом, в ученике или в послушнике. Вы первые, кому мне действительно хочется передать все то, что знаю.