К. Р. - Элла Матонина

23 мая 1883. Москва.

Сегодня получил Твое письмо от 20-го, видно, почтовые чиновники были не в духе. Спасибо большое Тебе за ответы Твои на мои вопросы о состоянии дачи. Твое описание дачи еще более возбудило во мне желание ее поскорее увидать, и ужасно тянет меня к Тебе. Исправна ли сетка, ограждающая пруд? С такими резвыми детьми и часто непослушными, как Нюта и Маля, она более необходима, чем когда-либо.

‹…› Ах, когда-то настанет счастливая минута, когда я вас всех опять увижу, обниму, расцелую. Дожидаюсь этого с страшным нетерпением! — Сегодня праздновалось 200-летие учреждения потешных, праотцов Преображенского и Семеновского полков, и через них всей нашей регулярной армии. Выехали мы из дома в полной форме в 3/4 10-го, а воротились только в 1/2 4-го! Вот какие дни приходится здесь проводить! Ведь хоть кого это утомит. До бывшего Села Преображенского от Кремля верст 8, коли не больше. Полки были выстроены на широкой улице против небольшой Церкви Петра и Павла, которая, говорят, и при Петре уже существовала, но, вероятно, была перестроена, потому что глядит новою. Тут на открытом воздухе происходил молебен, во время которого были освящены вновь пожалованные знамена. Они совершенно нового или, лучше сказать, старинного образца. На древках вместо обычных золотых орлов находится на шаре осьмиконечный крест… Флаги у Преображенцев красные, у Семеновцев синие. На них написаны, с лицевой стороны, на первых образ Преображения Господня, на вторых Введение в Храм Богородицы, а на задней стороне Государственный Герб и Шифр Государя. По краям флагов богатый, шитый золотом узор. Надо сознаться, что они очень красивы, но говорят, что они очень тяжелы. Потом полки прошли церемониальным маршем, и все было весьма торжественно. Оттуда мы поехали за городом, проселками, в село Измайлово, старую вотчину бояр Романовых, где теперь Инвалидный дом, в котором мы плотно позавтракали. Потом через село Семеновское проехали опять в город и в парк Сокольники, где город угощал войско. Кругом вновь выстроенного великолепного павильона, где в центральной ротонде было собрано все Московское дамское общество и играла музыка, — были расставлены в саду столы, за которыми усадили 12 000 солдат, которые были богато накормлены городом. Государь побывал и в павильоне, и обошел столы, и везде гудело страшнейшее „ура“. Все это удалось отлично…

… Ну, теперь прощай. Господь с Тобой и детками. Обнимаю вас всех от души. Твой К.

24 мая 1883. Москва.

Видно, почтовые чиновники были в духе, ибо полученное сегодня Твое письмо было от 22-го числа, т. е. пришло в настоящий срок. Как приятно читать, что у вас хорошая погода, и потому вполне жуируете дачной жизнью, и детки часто могут забавляться как на сетке, так и в Розовом павильоне. Но видно, что придется Тебе их туда отпускать или с Мутер или с одной Элизой, а Тебе самой лучше там с ними не показываться, чтоб не возбуждать внимания, что Тебе, разумеется, неприятно. Когда же детки там одни, то никто на них особенного внимания не обращает, разве только своею красотой и миловидностью. Просто гулять по парку, я думаю, можно безопасно и с ними, но там, где толпа, лучше, чтоб они были без Тебя…

Сегодня день, который по расписанию должен был быть спокойный, вышел опять бестолковым. Пришлось ехать в 1/2 11-го утра без Государя в слободу Семеновскую, где Семеновский полк задал праздник в свою очередь. Началось с молебна на открытом воздухе, во время которого шел довольно крупный дождик. Потом был обед для нижних чинов, а для нас большой обеденный завтрак под палаткой. Тут были все великие князья, а из дам Мария Пав. и Евгения Макс.[21] В конце завтрака пошли бесчисленные тосты с „ура“. На воздухе перед палаткой попеременно играли три хора музыки, да пели хор цыган и Русский хор песельников. Коли хочешь, все это было мило. ‹…› В 1/2 7-го пришлось снова одеваться в полную форму и идти к большому обеду, на сей раз для всего дипломатического корпуса ординарного и экстраординарного, для Государственного Совета и всей свиты. После обеда происходили в гостиной разговоры, и потому мы воротились только после 1/2 9-го. А в 11 ч. вечера большой званый ужин от Преображенского Полка, куда отправляются все Великие князья и Великие княгини. Но я Великую княгиню туда не пустил, за что она на меня дулась, но, в самом деле, очень довольна, что избегает лишнего утомления. И я тоже решил не ехать, потому что решительно сил и мочи нет. На меня за это, пожалуй, будут в претензии, но мне теперь это все равно. — Ужасно тянет домой на покой. Желал бы ехать домой в ночь с Воскресенья на Понедельник, чтоб 30-го числа днем быть в Павловске, но не знаю, удастся ли, потому что в эту ночь отправится и Государь, и не знаю, согласятся ли путейские отправить меня в ту же ночь после него. Вл. Кн.[22] с дочерьми хотят остаться еще здесь 30-го и 31-го числа. Ну, прощай, сладчайшая голубушка. Храни Господь Тебя и деток. Обнимаю вас всех от души. Твой К.

25 мая 1883. Москва. Получил сегодня Твое письмо от понедельника, где Ты говоришь про начало занятий с Мариночкой на даче. Ну не прелестный ли ребенок наша Мариночка, что она сама просила, чтоб уроки ее продолжались и на даче, что соскучилась, проведя целую неделю без занятий, и обрадовалась теперь их возобновлению! Ведь это просто неслыханная черта характера в семилетнем ребенке! Как ее за это не полюбить, не погладить по головке, не расцеловать ее! Но уж не слишком ли долго продолжался на первый раз урок, от завтрака и почти до 4 часов? Не выходит ли это перелом? — Как я рад, что у вас продолжалась все это время хорошая погода. У нас она недурна, но все более сырая, иногда даже с небольшим дождиком, и только средней теплоты, градусов в 12 или 13. Сегодня день был и солнечный и теплый, но барометр тоже пошел вниз, и я боюсь за завтрашний день, за освящение Храма Спасителя, чтоб не было дождя. Церемония будет, вероятно, очень утомительная, и приказано быть в Собор в 1/4 10-го, так что в 9 придется выехать, и вряд ли ранее 1 часа пополдни вернемся. Но зато это и последняя церемония такого рода. Сегодня (Среда) ничего не было, в Пятницу день тоже будет свободный, и вечером только будет последний большой обед во дворце, а в Субботу будет большой смотр всех здешних войск, что не про меня писано. В Воскресенье вечером назначен отъезд обоих моих братьев, и железнодорожное начальство уже отвечало мне, что оно согласно к их поезду прицепить отдельный вагон собственно для меня. Таким образом, имею теперь полную надежду в Понедельник обнять Тебя и деток… Сегодняшним спокойным днем мы воспользовались, чтоб принимать разных лиц, в том числе Папского Нунция Монсиниора Ванутелли, которому я говорил про доброе впечатление, произведенное на меня в Декабре моими разговорами с Папой. Ему самому поручено здесь высказываться в том же добром смысле и направлении. Был тоже у меня Италианский Посол Нигра, собственно, чтоб видеть моего Andrea del Sarto, он тоже им восхищен. От 3 часов до l/2 7-го я подробно осматривал две картинные галереи, другого Третьякова, исключительно Русскую, и Боткина, у которого более иностранных картин. Я в совершенном восхищении от обеих, но особенно от первой, — Русской. Это неимоверная сокровищница! Между прочим, там главные и лучшие картины Верещагина, как Туркестанские, так и Индийские. — Странное дело, я тут более трех часов был на ногах и, разумеется, устал, но не утомился, и только потому, что оно меня интересовало, — что я это делал не по казенной надобности, а по собственной охоте. Ну, прощай, мой Ангел, не могу сказать, как я счастлив надежде скорого свиданья с Тобой, моим сокровищем, и с милейшими детками, которых я так люблю. Храни вас всех Господь. Обнимаю вас мысленно от души. Страстно Тебя любящий Твой К.