От Альп до Гималаев - Бронюс Яунишкис
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Взгляните на любую женщину, которая вам нравится, и она придет к вам.
— Нам запрещено такого рода общение с женщинами.
— Как?.. Вам запрещено величайшее наслаждение?.. Боги и то от этого не отказываются, - пурогит был потрясен. — Вам же приходится хуже, чем аскетам.
-—Это так... Верно сказано, — согласился Фасати. — Останусь. Живешь ведь только раз.
Пожав плечами, я ушел. Давно стал я замечать странности Фасати. То обедню укоротит, то другие обряды, а то и молитвы, копит драгоценности, не прочь выпить. А теперь вот остался с брахманами. Разве так должен вести себя католический миссионер? Где же его обет самопожертвования, любовь к богу? Возмутительно!
8
Мальчика, раненного тигром, я не отправил в детский приют в Шиллонге, а оставил у нас в миссии. Звали его Лалус Чаухан. В нашем городке врача не было, поэтому я сам лечил мальчика. Рана на его руке никак не заживала, начала гноиться. Я решил самостоятельно сделать операцию. Протер скальпель спиртом и хотел уже было вскрыть гнойник, но мальчик стал плакать, не позволяя мне прикоснуться к нему. Пришлось позвать Фасати.
Когда миссионер пришел и взял ласково руку мальчика, тот сразу успокоился. Я осторожно вскрыл нарыв. Лалус только вскрикнул и побледнел.
— Потерпи, — упрашивал я его. — Будь мужчиной.
Я быстро перевязал ему руку и хотел уложить в постель, но мальчик стал просить, чтобы я дал ему грифельную доску и показал, как писать новую для него букву «R».
Когда я собрался на урок в школу при миссии, где обучал детей, Лалус увязался со мною. Желание учиться у него было сильнее боли.
Я велел пономарю вынести грифельную доску во двор и поставить под олеандром, где тихо сидело несколько мальчуганов. Я удивился, почему они не шумят, как обычно. Но едва подошел к доске, как кто-то сзади крепко обхватил меня за плечи. Вздрогнув, я обернулся - это был профессор Юозас Густас.
— Каким ветром? — спросил я радостно по-литовски, и даже дрожь пробежала по телу — так отвык от родного языка.
— Вот, прибыл поздравить тебя, как обладателя божественной силы, которая победила тигров, а заодно посмотреть, как работаешь, — ответил он улыбаясь. — К тому же у меня есть к тебе предложение.
— Предложение? — переспросил я с удивлением. — Опять на тигров охотиться?
— Не угадал, на сей раз речь идет о продолжении твоей учебы. Работая в миссии, ты можешь окончить теолого-философский институт. Ведь ты дьякон. Не нужно будет и в Италию возвращаться. Надо воспользоваться случаем.
— Неужели это возможно?
— Все возможно, было бы желание. Хоть сегодня можешь сдавать догматику. Профессор перед тобою. После посвящения в сан ты сможешь преподавать в нашем институте физкультуру. Охотник за тиграми! Это тебе не шутки! Мы должны поддерживать друг друга. Мы ведь здесь как братья.
— Спасибо за заботу, — поблагодарил я.
— Трудись, и бог поможет тебе...
Мне захотелось развлечь Густаса, и я подозвал одного из мальчиков, рядом с которым стояла корзинка:
— Подойди! Покажи, что сегодня у тебя есть. Он взял корзинку и подошел к нам.
— Так что там у тебя?.. Попугай?
— Да нет, кобра.
— Кобра?..
— Могу показать, - сказал мальчик, глядя на нас своими добрыми глазами. - Можно?..
Он достал тростниковую дудочку и приложил ее к губам. Поплыла удивительно нежная мелодия. Из корзинки появилась голова очковой змеи. Она раздула шею и огляделась, словно выбирая жертву.
Мальчик продолжал играть. Кобра поворачивала свою страшную голову. Дудочка умолкла, и кобра, еще раз оглядев нас, медленно опустилась на дно корзинки. Мальчик улыбался и ждал похвалы. Я погладил его растрепанные волосы.
— Будешь факиром, — похвалил я парнишку.
— Его отец факир, — уточнил кто-то из учеников.
— Неси кобру домой, — велел я ему.
— А если он по дороге упустит ее? — вмешался профессор. — Может быть, я его все же провожу. Представится случай и факира повидать.
— Тогда и я с вами. Заодно познакомлюсь с родителями мальчика, — сказал я и посмотрел на Чаухана. - Лалус, ты научишь своих друзей писать букву «N», а заодно вместе повторите прошлые уроки.
Чаухан подошел к доске, начертил линию и стал писать буквы.
А мы втроем отправились в городок. Миновали несколько лавок, храм Шивы, мусульманскую мечеть. У одного домишки мы увидели группу сидящих детей и мужчин. Когда мы подошли, темнокожий индус указал на меня пальцем и сказал:
— Это гуру моего сына, — потом обратился к нам. — Позвольте вам показать, что я умею.
Мы с профессором присели рядом с индусами на землю.
— Вот лестница! — произнес факир уверенным голосом.
Он быстро отвязал висящую у пояса веревочную лестницу, подбросил ее вверх, и она повисла в воздухе. Факир посмотрел на сына и приказал ему:
— Полезай наверх!
Мальчик ухватился за висящую в воздухе лестницу и быстро взобрался по ней. Внезапно он исчез.
— Где ты, непослушный? — стал кричать факир. — Слезай вниз.
Мы были поражены, увидев мальчика на другой стороне улицы, и не понимали, как он там очутился. Лицо отца выражало гнев. Он выхватил из-за пояса кирпан — индийский кривой меч — и одним махом отсек мальчику голову. Мы оцепенели и смотрели друг на друга, ничего не понимая. А факир как ни в чем не бывало начал обходить зрителей с жестянкой и просить:
— Бакшиш!
Когда он подошел ко мне, я не выдержал:
— Что ты сделал с сыном? Факир вдруг исчез.
Оглянувшись, мы увидели их обоих, отца и сына, в обнимку приближающихся к нам. Подойдя, отец вновь протянул свою жестянку:
— Бакшиш!
Я бросил три рупии в протянутую жестянку. Факир достал откуда-то стакан и, улыбаясь, начал его грызть. На наших глазах он со смаком съел его. Потом факир обратился ко мне:
— Пришли Чаухана, я его обучу своему ремеслу. Это гораздо легче, чем убивать хищников.
Я ничего не ответил, только подумал, что Чаухана и впрямь следовало бы обучить какому-нибудь ремеслу. Способный мальчик. Может быть, устроить его к маханту Магджуру в класс рисования? Но ведь тот не примет шудра.
На обратном пути в миссию я спросил сына факира:
— Почему ты пришел учиться в католическую школу?
— Вы учите даром, а в других нужно платить за учебу, ответил он не раздумывая.
— А зачем тебе нужна учеба?
— Хочу поступить в цирк. А туда неграмотных не принимают.
— В цирк? — удивился я. — Отец тебя обучит своим фокусам, и ты легко проживешь.
— Фокусы отца надоели. Я хочу выступать в красивом цирке. И поэтому я должен учиться.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});