По живому - Майкл Блумлейн

Фрэнки лежал, свернувшись калачиком на матраце, лицом к стене, глаза открыты, не мигают. Когда дверь отворилась, он весь содрогнулся и потуже замотался в одеяла. Терри подошел к кровати.

– Твоя мать пришла. Хочет тебя видеть.

Фрэнки не ответил, и Терри опустился на колени.

– Я был пьян, Фрэнки. Ничего не соображал. Это был не я... Это был кто-то сумасшедший.

Фрэнки съежился.

– Если б ты знала, как мне было плохо. Каким я чувствую себя виноватым. – Он потянулся к ней, прильнул. – Я бы никогда тебя не обидел, Фрэнки.

– У меня кровотечение.

– Где? Я ничего такого не делал. – Он заметил розовые комки ткани на полу. – У тебя менструация.

– Уйди.

– Прости меня, пожалуйста. – В его глазах стояли слезы. – Я хочу быть для тебя хорошим. Больше ничего. Позволь мне попытаться. Позволь мне быть хорошим.

Он трепетно обнял ее, в ответ было холодное молчание. Наконец Терри встал и вышел из комнаты.

– Она не в настроении, – сообщил он миссис Де Леон. – Может, зайдете в следующий раз?

Женщина встревожилась. – В чем дело? Я хочу ее увидеть.

– Она себя неважно чувствует. У нее менструация.

– Я ее мать, – отрезала она, пронзая его взглядом. Потом встала, твердо сжимая подмышкой сумочку, и стала кричать в коридор.

– Франческа? Это твоя мама. Приведи себя в порядок. Я сейчас к тебе войду.

Она прошествовала к комнате, стукнула раз и открыла дверь. Ей было достаточно одного взгляда на дочь, чтобы понять – с ней не все в порядке. Франческа не отвечала, а когда ее затрясло и она начала прятаться в простыни, миссис Де Леон взорвалась. Она заорала на Фрэнки, упрекая ее в упрямстве и несговорчивости, обвиняла в бездумности и еще чем-то. А потом успокоилась.

– Сейчас же собираемся и уходим. – Она вытащила одежду из шкафа и бросила Фрэнки на постель. – Одевайся. Я отведу тебя к врачу.

– Пожалуйста, уходи.

– Тебе нужна помощь? – Она с трудом присела и сдернула простыни с ног Фрэнки. – Я это делала, когда ты была ребенком, могу сделать и сейчас.

– Нет, – умолял Фрэнки, стыдясь своей наготы и пытаясь прикрыться руками. – Пожалуйста.

– Тогда одевайся сама, – скомандовала миссис Де Леон. И поднялась. – Пойду, скажу твоему мальчику, что мы уходим.

Нашла она его на том же месте. Терри предложил кофе, она отказалась.

– Я забираю Франческу домой.

Эта новость не очень его удивила. Он неуверенно спросил, а хочет ли того сама Фрэнки. Миссис Де Леон посмотрела на него уничтожающе.

– Мне достаточно одного взгляда, чтобы понять: ребенок болен. – Она схватила свой пакет с покупками. – Разрешите откланяться.

Она вышла в коридор и остановилась у спальни, нетерпеливо топнув ногой. Терри было слишком стыдно и он не мог спорить, а Фрэнки настолько потерял уверенность в себе, что волю проявить не мог. Подчиняясь повелительному взгляду матери, он натянул на себя платье, пиджак и туфли и полностью отдался на ее усмотрение.

Мужчины выделяют пахучее вещество, представляющее собой сложную молекулу; больше всего этого вещества в поясничной области спины, в промежности и подмышками. При определенных условиях этот запах оказывает возбуждающее действие на женщин.

Менструальный цикл в 29,5 дня является наилучшим в смысле деторождения. При прочих равных условиях женщины, у коих менструации протекают с такой периодичностью, отличаются прекрасной способностью производить потомство. Когда экспериментальный мазок – носитель мужского запаха – наносили на верхнюю губу женщины, это обонятельное раздражение вызывало глубокие неврологические изменения в ее мозгу. Главное, что менструальный цикл у женщины сдвигался в сторону 29,5 дней. Если женщина особенно чувствительна к мужскому запаху, ее цикл переходит в режим максимального деторождения. Мужчины, выделяющие самые сильные запахи, успешнее оплодотворяют женщину.

Такова ситуация на сегодня. Однако из недавних открытий ученых становится ясным, что репродуктивное поведение человека не всегда было столь однонаправленным. Археологические раскопки в Турции показали, что около четырех тысяч лет назад существовала раса, где мужчины и женщины обитали большими группами без вождей. Они почти не отделялись от общей группы – кроме одного раза в год – когда образовывали разнополые пары, мужчина соединялся с женщиной, чтобы зачать ребенка. Изучив глиняные черепки и настенные росписи в пещерах, исследователи предположили, что если этот союз был успешным, пенис мужчины начинал медленно увядать. Со временем он преображался в матку, влагалище, вырастали груди. С рождением ребенка оба родителя вскармливали его грудью – как мужчина, так и женщина – пока у последней не пропадало молоко. Затем ее груди сморщивались, влагалище зарастало, постепенно появлялся пенис. Через год родители менялись ролями, еще через год – опять. Эта раса вымерла, хотя ученые не теряют надежду найти ее следы в современной жизни. Гермафродитизм, указывают они, естествен в животном мире, и, разумеется, он заложен и в генах людей. Возможно, корни его в органах обоняния, как, например, наблюдается у многих видов кольчатых червей. Конечно, эволюция может вновь пойти по такому руслу, но ученые утверждают, что заново проявить эту способность у человека можно проще: следует лишь найти необходимые нейронные контуры и повернуть включатель пускового механизма.

Терри звонил каждый день, иногда дважды в день, но Фрэнки не разговаривал с ним. Ни с ним, ни с Эдной, утверждавшей, что она его мать, ни с кем-либо еще. Он чувствовал себя мертвым, безучастным ко всему, пустым. Валялся в постели, покидая ее лишь в тех случаях, когда Эдна насильно вела его к доктору, другу их семьи. Доктор проделал анализы, осмотрел Фрэнки и направил ее к психиатру. Психиатр порекомендовал госпитализацию, но Эдна заупрямилась. Ее дочь не настолько уж больна, и несколько недель отдыха, свежий воздух, материнская забота не повредят ей. Психиатр предупредил, что у Фрэнки глубокая депрессия, есть склонность к самоистязанию. Он выписал таблетки, назначил контрольную встречу. Эдна увела дочь домой.

Прошла неделя, потом другая. Таблетки немного привели Фрэнки в чувство, хотя воспринимал он себя еще менее живым. Он перестал принимать таблетки – сначала втихую, потом открыто. Эдна забеспокоилась, а психиатр расценил по-своему. Болезнь Фрэнки начала оттаивать, и он предупредил Эдну, что нужно приготовиться к эмоциональному всплеску.

Через несколько дней у Фрэнки случился первый приступ истерического плача. Слезы его удивили и испугали, он даже не поверил, что в нем таится такая боль и такая беспомощность. Час за часом, день за днем – плакал. Постоянно казалось, будто ему что-то угрожает, и он мог взорваться по любому пустяку. Боялся телефона, радио, телевизора. Шарахался от Эдны. Когда он уже думал, что слез больше нет, внутри только пустота, начинался новый приступ. Теперь уж ему хотелось, чтобы вновь пришло былое оцепенение...

Это продолжалось семь дней – неделя перехода к другой жизни. И однажды, доведенный до жуткого изнеможения в тысячный раз, Фрэнки услышал в себе новый голос. Слабенький и робкий, он не воспринимался серьезно, но со временем голос окреп. Это не твоя вина, твердил он. Виноват кто-то другой. Например, Кокс, лапавший его руками, пичкавший наркотиками и заставлявший танцевать на помосте; Маркус, познакомивший с глупой старухой. Сама тетушка Орфа, которая обещала освобождение и обманула. Тот мужчина в больнице, которому не хватило воли выкарабкаться, и его смерть, ничего Фрэнки не принесшая. Он думал обо всех людях, кто обманывал его, вводил в заблуждение, кто стоял на его пути и усиливал страдания. Негодование во Фрэнки росло.

Однажды утром он сидел в кухне и мрачно смотрел в окно, вдруг зазвонил телефон. Не раздумывая, он взял трубку. В ухо полился робкий покорный голос, вне сомнения, это был Терри. Фрэнки несколько мгновений слушал, потом взорвался, извергая накопившуюся горечь и бешенство потоком брани. Он кричал как ненормальный. Остервенелая фурия, изрыгающая желчь.

Терри сидел дома и слушал. Она впервые с ним говорила после того как он ее изнасиловал, и эта буря его шокировала. Он стискивал телефон, будто это была последняя ниточка, которая связывала его с жизнью. Слезы стыда и облегчения текли по его щекам.

Фрэнки судорожно втянул воздух, Терри воспользовался паузой и пробормотал извинения. Прозвучали они очень жалко. А для Фрэнки звучали оскорбительно, он посоветовал Терри засунуть извинения себе в задницу и бросил трубку. После этого эпизода он впервые с чувством поел.

Терри звонил часто, и Эдна, с благословения Фрэнки, каждый раз осаживала его. Однако, по мере того как дочь начала приходить в себя, лучше есть, одеваться, разговаривать с ней не только односложными словами, Эдна стала на нее немножко давить. Не зная ничего об изнасиловании, она достаточно ясно себе уяснила, что этот мужчина дочери не пара. Она посоветовала Фрэнки избавиться от него – и чем раньше это произойдет, тем лучше.