Безумие ночи - Ольга Горовая

Ох, не могло подобное быть правдой!

Не то, чтобы девушка не понимала, или не подозревала о том, что именно мужчина собрался сделать, но…

Элен много знала о сексе… в теории, и по наблюдениям за вампирами, с которыми жила, и которые заставляли девушку наблюдать за ними.

Однако, все, что Хелен реально знала о сексе — показал ей именно этот вампир. Этот мужчина.

Боль, наслаждение, удовольствие, насилие, подчинение, и эйфория.

Вот что считала сексом Элен, не имея никогда и никого, кроме Макса.

Сейчас… сейчас, ей начинало казаться, что он собирался заняться с ней не сексом…

Ох нет, любовью…

Но имел ли хоть один из них о ней представление?

Элен застонала, когда мужчина, так и не позволяя ей двинуться хоть на миллиметр, не отпуская лица, поднялся выше, прикусывая губами нежную кожу ее бедер…

После этого, Элен уже мало что понимала.

Наверное…

Даже, определенно…, она кричала, кусая ладонь Макса, которая так и лежала на ее глазах и губах, покоряя.

Всхлипывала и стонала, когда он, не отпуская ее тело, накрыл губами болезненно чувствительную вершину ее клитора, лаская, придавливая языком, чуть прижимая губами, царапая…

Второй рукой все сильнее сжимая ее ягодицы, будто наслаждаясь ощущением ее плоти в его ладонях.

Элен казалось, что она вполне способна умереть от наслаждения, пусть и смешанного с капелькой саднящей боли…

Этого, девушка уже, почти, не замечала…

Она растворилась в своих ощущениях.

Потерялась в Максимилиане.

Но и этого мужчине было мало.

Он хотел ее всецелого покорения.

Возможно, возвращая то, что она когда-то, с таким, необъяснимым для него удовольствием, вампиру отдавала.

Элен сорвала голос, когда его язык погрузился в ее лоно, не давая ей шанса, забирая все, что составляло саму суть самосознания девушки.

Она потерялась.

Не смогла бы вспомнить ни свое имя, ни во что она когда-то верила…

А когда ее тело выгнулось под его губами, сотрясаемое первыми волнами оргазма, мужчина резко поднялся, с рыком, одним резким глубоким толчком погружая свою плоть в сокращающийся жар Элен до основания…

Погружая свои клыки в плоть шеи девушки, упиваясь ее наслаждением и кровью.

Окрашивая эту любовь гранью, прозрачным оттенком боли.

Но никого из них это не волновало.

Вполне вероятно, что она, вновь, умирала…

Не было у девушки другого объяснения тем чувствам и ощущениям, которые дарили ей каждый толчок, каждое протяжное и понукающее движение Макса.

Но ей хотелось большего.

Она впервые сама возжелала того, против чего больше всего боролась с этим мужчиной.

И тогда, прикусывая кожу его ладони, Элен прошептала «пожалуйста», зная, что он поймет, о чем девушка молит…

Она хотела пить кровь Максимилиана.

Да, хотела.

Жаждала знать на вкус наслаждение этого мужчины, так, как он всеми способами испробовал Элен.

Один его вкус девушка уже знала, теперь, она хотела…, требовала того, чтобы и эту ее жажду удовлетворили.

Рычание переросло в рев, когда ладонь мужчины надавила, обхватывая ее затылок, с силой прижимая ее зубы туда, где совсем недавно была рана. Он хотел, чтобы она сама укусила, готовый только помочь с силой, чтобы Хелен полностью покорилась, проходя этот путь в полной мере.

И она подчинилась, испытывая дикий восторг, и нереальное, недоступное ей никогда ранее наслаждение…

Ощущая, как терпкий вкус горячей страсти вампира растекается алым по ее языку…

В который раз, вознося и саму Элен на вершину, и отбрасывая ее опять, в шторм наслаждения, увлекая за собою, и мужчину, со стоном припавшего к ее шее, и жадно глотающего вкус собственного оргазма его женщины…

Глава 13

Теодорус был… раздражен.

Пожалуй, этим словом можно было охарактеризовать то, что вампир ощущал.

Больше всего, он ненавидел ситуации, которыми управлял не сам Теодорус.

И сейчас — была одна из таких.

Древний вампир настороженно следил за мужчиной, который, вольготно откинувшись, сидел на подоконнике высокого стрельчатого окна, и насмешливо смотрел за… трапезой Стефана.

— Он забавен. — Рохус катал на ладони пять камушков, скованных цепочкой, сверкающих в отблеске луны, разноцветными гранями. — Где ты откопал… это. — Мужчина, легким кивком головы, указал на нового помощника наемника.

— Это важно для тебя? — Теодорус на секунду перевел взгляд на того, кого обратил, в очередной раз, испытывая удовлетворение от такого, удачного экземпляра.

Этот мужчина не подвел его.

Сила, которую вампир изначально определил в человеке, лишь возросла, после обращения. Впрочем, как и монстр, которым тот был, только стал безудержней и мощней в своей жажде смерти.

Добавив ко всему, нужду крови.

О да, ад! Этот вампир не мог остановиться.

Он убивал, и пил.

И снова пил, убивая очередную жертву.

Вот и сейчас, насытившись, наконец, Стефан отбросил от себя труп девушки, голова которой, едва держалась на лоскуте кожи и тонком слое не прорванных пальцами и клыками, мышц.

Ха, да он загрыз ее!

Теодорус это, определенно, одобрял. Пусть сам и не приемлел подобного поведения.

Но дикость собственного помощника… развлекала его.

Скрашивая, даже, раздражение от того, что сейчас не он был тем, кто всем заправлял.

Черт!

Кивнув довольно улыбающемуся Стефу, который слизывал кровь со своих пальцев, Теодорус, вновь, обернулся к хозяину, вопросительно приподнимая бровь.

— Нет. — Мужчина покачал головой, легко спрыгивая со своего места, и бесшумно пересек зал, на секунду задерживаясь у одной из стен, всю высоту которой, украшала мозаика. — Это не важно. Лишь бы, этот твой, новый колдун, был полезен.

Рохус отошел от картины и, внезапно, замер посреди зала, так и не дойдя до цели.

Теодорус напрягся.

Он знал этот взгляд своего нанимателя.

И, ад! было известно, что именно последует в следующее мгновение.

Впрочем, это устраивало его, так что…

Вампир сложил руки на груди и откинувшись на камень, взглядом, приказав Стефану замереть, приготовился ждать.

Это всегда происходило одинаково.

Сила вырывалась из мужчины, разумом находящегося вовсе не здесь.

Мощь такого потенциала, что смела бы все…, если хоть что-то было в комнате. Так же, как смела и размазала тонким слоем по полу и стенам, ткани и кости недавнего обеда новообращенного вампира.

Ох, это был далеко не первый раз.

Теодорус едва удерживался, чтобы не упасть, жалко распластываясь по полу.

О, да!

Он не просто так упирался спиной в камень стены.