Ордынский волк. Самаркандский лев - Дмитрий Валентинович Агалаков

– Я слышал о твоей великой доброте, эмир Тимур, – поклонился он. – Когда я бежал из родных степей, я знал, что это Аллах ведет меня, и он привел меня к тебе. Я готов стать тебе сыном, эмир Тимур, – ответил Тохтамыш. – И сумею отблагодарить тебя, как родного отца.

– Добрые слова, Тохтамыш Оглан. Но когда я посулил тебе наложниц, лошадей и верблюдов, я заметил, что ты не очень обрадовался этому. А любой другой засветился бы от счастья.

– Но я не любой другой, эмир Тимур.

– Это я вижу. И я рад этому. Тогда скажи, от чего возликует твое сердце? От какого подарка. Говори – не стесняйся.

Тохтамыш не выдержал долгой паузы – почти взорвался:

– Эмир Тимур, ты дашь мне войско, чтобы я мог покарать своих врагов?! Большое войско!

– Хочешь войны?

– Хочу!

Даже лошадь повело в сторону от его голоса, но он удержал ее. Муэдзины все завывали за их спинами. Солнце медленно вставало над Самаркандом. Сзади мерно ехала стража – верные бахадуры государя. Молодой ордынец с трепетом ждал ответа.

– Я дам тебе войско, Тохтамыш Оглан, – ответил Тимур. – Дам тебе столько храбрых воинов, сколько понадобится для победы.

– Правда?!

– Клянусь Аллахом.

– Да! – горячо вырвалось у того. – Сам Бог привел меня к тебе, эмир Тимур! С ними я пройду по землям Белой Орды и покараю своих врагов! Я отомщу за отца – убью Урус-хана!

– Отличная мысль! – похвалил его Тимур.

– И вырежу весь его род, как он вырезал всю свою родню! И как потом убил моего отца – своего родного брата!

– Твоей рукой будет водить Господь, – поддержал распалившегося молодого человека Тимур. – Такие хищники, как Урус-хан, не должны оставлять потомства. Это против воли Аллаха.

– А потом я приду в Синюю Орду и накажу этого выскочку, темника Мамая, и отберу у него захваченные им земли[19]

– И это дело того стоит.

– Ты и в этом поможешь мне?

– Можешь не сомневаться, Тохтамыш Оглан. Хорошо, когда у молодого человека, будущего хана, великие планы!

Как же сладко прозвучали эти слова – «будущего хана»! – как упоительно ранили они сердце Тохтамыша.

– Кровь великого Чингисхана говорит во мне! – признался он.

– Великая кровь! – согласился Тимур. – Самая великая в мире!

– А потом, а потом!..

Тохтамыша обуревали фантазии.

– Что потом?

– Если ты поможешь, я стану хозяином Золотой Орды, – вдруг вырвалось у него. Как же он был искренен в своих словах! – Тохтамыш натянул поводья и обернулся к Тимуру. – Меньшего мне не надо!

– Верю тебе, мой мальчик, – ответил Тимур. – Уже скоро ты победоносно вернешься в свои земли. А как только это случится, мы наполним чаши добрым вином и выпьем за наше здоровье!

– За погибших и выживших! – подхватил Тохтамыш. – И за нашу с тобой дружбу, эмир Тимур!

– Добрые слова, – согласился тот. – Клянусь Аллахом!

– Только дай мне поскорее войско, прошу тебя!

– Оно ждет тебя, Тохтамыш Оглан.

Как же Тимуру хотелось избавиться от опытного и закаленного в битвах Урус-хана! Как ему был нужен послушный молодой хан в Золотой Орде, который к тому же будет обязан ему всем! Троном, богатством, жизнью! Для которого он станет буквально учителем и отцом! И как же этот горящий сердцем молодой Чингизид, воистину глядевший на него как благодарный сын, подходил для этой роли! Сам Аллах послал к нему, Тимуру, владетелю Мавераннахра, этого молодого принца из Богом забытого Мангышлака!

Глава вторая

Пылкий ордынец

1

Но победоносно вернуться на свои земли Тохтамышу оказалось не так-то просто. Тимур дал ему войско, надеясь на чудо, но, как видно, их враги тоже уповали на Господа. Тохтамыш дошел до Отрара. Навстречу им вышло войско сына Урус-хана – Кутлуга Буги. В этой смертоносной сече сын Урус-хана был ранен стрелой и вскоре умер, но его войска победили, и Тохтамыш бежал с поля боя. Но, кажется, он не чувствовал за собой вины. И это понравилось Тимуру – у молодого принца было такое рвение и убежденность в своей правоте, что он просто не обращал внимания на такие досужие глупости, как поражение и гибель тысяч солдат. Тохтамыш получил новую армию и с ней вновь бросился в бой, но уже у Сабрана. Против него вышел старший сын Урус-хана – Токта-Кия, с ним были царевичи из рода Джучи хана и многие известные в Золотой Орде беки. Об их войске летописец оставил красочное воспоминание: «Они, как саранча и черви, покрыли тамошние горы и пустыни».

Тохтамыш устремился в битву и вновь проиграл. Он один из первых и бежал с поля боя – вылетел из рядов сражавшихся и помчался к реке. За ним понеслись враги. Коня Тохтамыша ранили. Он слетел с него у самого берега, сбросил халат и прыгнул в воду. Около десятка лучников Токта-Кии с берега прицельно били в него; один из них, Казанчи Бахадур, пронзил Тохтамышу руку. Но Тохтамыш выжил – переплыл реку, бросился бежать, но потерял силы и упал в кустах. Заполз подальше и затих. Если бы его нашли, то отвезли бы в Сыгнак, к Урус-хану, где он умирал бы не самой легкой смертью. На всякий случай Тохтамыш вытащил из ножен кинжал и приготовился пронзить себе сердце, только бы не даться живым врагу. Именно таким, промокшим, истекающим кровью, испуганным, то и дело теряющим сознание, его обнаружил в тех кустах на берегу Сырдарьи один из ближайших бахадуров Тимура – Идика Барлас. Полуголый, в беспамятстве, принц сжимал в руке кинжал и что-то бормотал. Воспаленный бред уже одолевал его. Идика построил палатку, внес туда раненого Тохтамыша и оказал ему первую помощь – промыл рану вином и перебинтовал, дал испить шербета из фляги. Когда тот пришел в себя и спросил: «Где я?» – ответил: «У друзей» – и покормил беднягу рахат-лукумом. Затем, когда тому полегчало, посадил его перед собой в седло и поехал окольными путями в Мавераннахр.

Так он и привез истерзанного молодого человека к своему господину, но уже в Бухару, где тогда остановился Тимур. Государь Мавераннахра смотрел на юного воителя с определенным восхищением. Ничто не могло его остановить, сломить! Он влетал в битвы с напором шальной кометы и так же легко вылетал оттуда, обрекая своих людей на истребление. Но какова была удаль! Наконец, воины на то и воины, чтобы погибать в битвах, а принцы рода Чингисхана на то и принцы, чтобы повелевать ими. Все стояло на своих местах. И хоть и выглядел принц из Мангышлака побитым волчонком,