Лабиринт Просперо - Антон Чиж

В платяном шкафу оказалось неожиданно пусто. Все свободное место занимала соболиная шуба. Камердинер Лотошкин оказался столь ленив, что не удосужился развесить вещи. Каких оказалось шесть полновесных чемоданов и маленький сундучок. Ванзаров начал с него.

Внутри нашлись жестяные банки фабричного производства, в которых хранились сухие травы. Он перенюхал каждую банку. Этикетки на английском языке не врали: ромашка, мята и душица были там, где им полагается. Кроме засохших растений, в сундучке хранились вещи путешественника, привыкшего к комфорту: серебряные приборы, сахарница, молочник, щипчики для рафинада и прочая мелочь, которая говорит об избалованных привычках.

Чемоданы оказались доверху набиты вещами. Ванзаров изучил ярлычки. Все они были из американских магазинов готового платья. Мистер Маверик мог позволить себе часто обновлять гардероб. В чемоданах не нашлось не то что старых, но даже ношеных вещей. Все, от сорочки до нижнего белья, было новенькое и превосходного качества, на зависть модникам. Такое и в столичных магазинах не всегда найдешь. Американец, кажется, запасся для поездки на историческую родину на все случаи жизни. Тут были и выходные костюмы, и дорожные костюмы, и даже костюм для поездки на велосипеде. Одних смокингов имелось целых три. Не считая того, что лежал на полу под упавшим креслом. Дополняли набор путешественника запонки, заколки и прочая мелочь, которой так любят баловать себя настоящие джентльмены. Вещицы были качественные, но не слишком дорогие. Брильянтовых колец не нашлось. В одном чемодане поверх одежды лежала потрепанная книжка шекспировских пьес дешевого издания. В томик вошли «Буря» и «Сон в летнюю ночь» в старом русском переводе. Мистер Маверик скрашивал дорожную скуку классической литературой.

Кроме чемоданов, оставалось осмотреть весь номер. Ванзаров прощупал матрас, подушки, не поленился заглянуть под кровать, поднял сбитый ковер и внимательно осмотрел туалетный столик. Все старания были напрасны: не нашлось ничего, что могло бы пригодиться психологике. Только за портьерой в стене обнаружился сейф. Принадлежал он наверняка не Маверику, а пансиону. Сейф был некрупный, но надежный, английский. Вделан в стену основательно. Чтобы его открыть, требовался шифр, набираемый на поворотных колесиках с цифрами. Ничего подобного под рукой не имелось. В сейфе что-то находилось. Чуть сдвинутый язычок накладки на шифровые колесики явно указывал, что им пользовались. Возможно, там хранилось то, что он искал больше всего: любые письма, записная книжка или блокнот с записями. На виду они не лежали, в укромных уголках не прятались. Возможно, их убрали в сейф. Как американский паспорт и портмоне, без которых невозможно представить туриста, особенно состоятельного. Наверняка под замком хранились брильянтовая заколка и драгоценный перстень. На пальце американца его точно не оказалось.

Оставалось еще раз оглядеться. Яростная борьба, которая кипела ночью, не оставила других следов, кроме перевернутой мебели и скомканного ковра. Обои не содраны, гардины на месте, стекла целы. Схватка развернулась в самом центре комнаты, где ей ничто не мешало. Ни следов крови, ни клочков одежды. Тот, кто напал ночью на Маверика, не только явился и ушел загадочным образом, он еще сумел не оставить по себе ни малейшего следа. Что было высшим преступным мастерством. От такого даже Лебедев пришел бы в восторг.

Ванзаров краем глаза заметил движение в дверях. Он никого не боялся. Было любопытно, кто именно заглянул.

– Интересуетесь, ротмистр?

Францевич засунул руки в карманы и презрительно ухмыльнулся.

– Хозяин болеет, а вы тут как тут, все уже перерыли. Не стыдно?

– Надо найти следы ночного нападения, как-никак. Но рыть особо нечего, можете убедиться сами, – сказал Ванзаров, широким жестом приглашая не стоять в дверях.

Ротмистр пребывал в сомнениях.

– Что это вдруг такая щедрость от сыскной полиции?

– Нам нечего делить. У вас своя миссия, у меня свои делишки… Зачем мешать друг другу. Я искренне предложил вам взаимопомощь. Предложение в силе… А это… – он показал на комнату, – …жест доброй воли.

– Не боитесь, что Маверик вернется и устроит жуткий скандал? Еще и посольство на уши поставит? – Францевич подмигнул.

– Я – нет. А вы?

– Мне все равно, – ротмистр все еще не мог решиться сделать последний шаг.

Ванзаров подошел к нему.

– Не буду вам мешать. Даю пять минут. После чего двери закрываются…

Больше уговаривать не пришлось. Францевич кинулся к чемоданам и стал потрошить их быстро и ловко. На обыски рука у него была набита. Одним движением он пронзал чемодан до дна, вторым проводил сверху, стараясь определить утолщение, третьим проверял место, казавшееся подозрительным. После чего простукивал днище, крышку и бока. Сноровке его можно было позавидовать. По сравнению с таким мастерством Ванзаров выглядел робким дилетантом. Не прошло и двух минут, как все чемоданы были досмотрены. После чего черед пришел шкафу, кровати и туалетному столику. Не забыл ротмистр про ковер и лежащий смокинг. Чем больше он старался, тем яснее на лице его рисовалось сомнение, если не сказать растерянность.

– Не знаю, что вы ищете, – сказал Ванзаров, – но советую заглянуть за штору.

Уговаривать не пришлось. Ротмистр метнулся и замер перед метрической дверцей.

– Что это? – оторопело проговорил он.

– Стенной сейф, английский. Вделан надежно, гранатой пробовать не рекомендую: пожалейте стекла…

Трудно было сказать, что Францевич опечален. Он пребывал в глухом отчаянии. Не надо быть мастером психологики, чтобы это заметить.

– Даю слово: ключа у меня нет, пароль неизвестен, – сказал Ванзаров, чтобы взбодрить коллегу. Но это несильно помогло.

– Да, конечно… – проговорил он. – А где сам Маверик? Когда услышим историю его чудесного спасения?

– Могилевский засунул пациента и не отдает, пока не вылечит, – ответил Ванзаров. – Куда больше меня интересует, что хочет сообщить нотариус… Не находите?

Словно нарочно, мимо номера прошел Игнатьев. Он прижимал к груди кожаную папку. Францевич ничего не ответил.

39

Записная книжка Г. П.

Дорогая Агата, наконец я снова вернулся к моим запискам. Долг перед вами заставляет меня находить время, чтобы оставлять заметки, в которых сохраняется горячее дыхание быстро уходящего времени. Начать с того, что утром нас «обрадовали» великолепным известием: мы отрезаны от внешнего мира. Хорошо, что вообще не погребены под снегом. Считаю это малой жертвой неистовству русской природы. Не скрою: это положение чрезвычайно выгодно для моего расследования. Подозреваемый не сможет исчезнуть, некоторое время он будет под моим полным контролем. Не сомневаюсь, что мне хватит времени довести дело до конца.

Пока же я воспользовался маленькой оплошностью этого Ван Зарова. Как вы помните, этот цепной пес не отходил от номера мистера Маверика всю ночь. Кажется, я писал вам об этом. После завтрака, когда все господа остались проводить время в курзале, я постарался незаметно скрыться. Это вполне мне удалось. Я быстро дошел до пансиона, благо долго ходить в моих ботинках по снегу все же утомительно. В пансионе было пусто. Был большой соблазн заглянуть в комнату Веронина. Как вы помните, замки для меня не являются препятствием. Однако что-то подсказывало мне, что для такого решительного шага еще не пришло время. И я поднялся к себе в бельэтаж. Каково же было мое удивление, когда я нашел номер Маверика открытым и без охраны. Такого шанса нельзя было упускать.

Я вошел, как тень, и, стараясь ничего не трогать, изучил все, что там находилось. Чтобы не утомлять вас, дорогая Агата, лишними деталями, скажу лишь, что мистер Маверик по-настоящему богат. Мне кажется, ему не составило труда проиграть сумму вдвое большую. Это открытие стало для меня неприятным сюрпризом. Оно полностью нарушило мою стройную версию, в успехе которой я не сомневался. Теперь все становится несколько сложнее и запутанней. Пока не могу вдаваться в детали, они еще не вполне оформились в моем сознании. Могу лишь сказать, что некоторые улики, обнаруженные мною в комнате, могут свидетельствовать, что афера выходит далеко за пределы продажи одной украденной вещи. Тут происходит что-то такое, чему пока я не могу найти объяснение. Все, что казалось мне однозначно простым, теперь заставляет смотреть на себя совсем под другим углом.

Быть может, мое частное задание выльется в расследование, которое получит европейскую огласку. Конечно, вы уже будете это знать теперь, когда держите в руках эти мои записки. Передо мной же пока стена тьмы. И, судя по часам, мне надо чрезвычайно поспешить. На этом пока заканчиваю. Простите, дорогая Агата, мою…

40

Шторы подняли. В открытые окна лился солнечный свет празднично и весело. Поле карточного боя обрело мирный вид. Теперь гостиная казалось скучным и тихим уголком, про который и подумать нельзя: здесь спустили целое состояние. Господа расселись широким полукругом. Стулья, вынесенные для турнира, доктор предусмотрительно вернул обратно. Стол под зеленым сукном не трогали. За ним возвышался, на сколько хватило негероического роста, нотариус. В руке он держал часы, золотая цепочка от них убегала в кармашек его жилетки. Игнатьев был строг до невозможности. Никто не посмел ему мешать следить за бегом секундной стрелки.