Приключения поручика гвардии - Юрий Шестера

— Изучив материалы, имеющиеся как в моем распоряжении, так и в вашей администрации, кстати, прекрасное собрание как справочной литературы, так и научных работ, — главный правитель при этих словах был заметно польщен, — я пришел к выводу, что у западных склонов Скалистых гор или других горных хребтов Аляски могут быть, хоть и небольшие, не для промышленной разработки, конечно, залежи каменного угля.

— И какова вероятность ваших предположений, Андрей Петрович, — в голосе Баранова чувствовалось напряжение.

— Не очень большая. Я же, как вы знаете, не геолог, но, думаю, процентов пятьдесят на пятьдесят. Поэтому прошу вас, Александр Андреевич, за то время, пока я буду обследовать залив Аляска, а на это потребуется сезона два, не меньше, организовать опрос индейских племен, живущих на материковой части владений Компании, на предмет наличия у них каких-либо легенд или сказаний, связанных с горючими камнями. Чем черт не шутит, может быть и всплывет что-нибудь, стоящее нашего внимания.

— Интересная мысль. Я обязательно займусь этим вопросом.

В самом конце весны в избу, которая, кроме всего прочего, служила Андрею Петровичу и кабинетом, вошел стройный, с военной выправкой молодой человек и, мельком глянув на хозяина, вставшего из-за письменного стола, спросил:

— Вы начальник экспедиции?

— Так точно, — по-военному ответил тот.

Молодой человек отпечатал несколько шагов и представился:

— Поручик корпуса геодезистов Измайлов! Прибыл в ваше распоряжение для дальнейшего прохождения службы!

— Поручик лейб-гвардии Преображенского полка Шувалов! — в тон ему ответил Андрей Петрович. — А по батюшке как?

— Николай Семенович, — несколько смутившись, ответил геодезист.

— А меня зовут Андрей Петрович. На этом военный язык на время забудем, а будем делать общее нелегкое дело, связанное и с риском для жизни, и с лишениями. Договорились?

— Так точно! — по инерции ответил Николай Семенович и снова стушевался.

— Не смущайтесь, это скоро пройдет, — со знанием дела успокоил его Андрей Петрович.

Затем он выяснил, что Измайлов участвовал в картографической экспедиции на Таймыре и вел геодезические съемки на Северном Урале, так что трудностями работы в полевых условиях его не испугаешь. На вопросы отвечал четко, со знанием дела.

— А какие у вас геодезические инструменты, Николай Семенович? — перешел к волновавшему его вопросу Андрей Петрович.

— Теодолит и буссоль[31]. Это очень дорогие и капризные инструменты, и, как я уже выяснил, в Русской Америке их больше нет.

— Они, наверное, тяжелые, и как же вы переносили их в трудных полевых условиях?

— Они действительно довольно тяжелые, так как, кроме того, хранятся в добротных деревянных футлярах, которые существенно увеличивают их вес. А треноги? У нас ведь не будет специально построенных тумб для теодолита, поэтому придется использовать треногу, которую, и то на пределе, может нести один человек. То же самое с треногой и для буссоли. А перевозили мы их на лошадях. Это очень удобно и вполне безопасно для инструментов.

— Большое спасибо, Николай Семенович, за содержательную беседу. Думаю, что мы сработаемся.

— Обязательно сработаемся, Андрей Петрович! — с чувством облегчения ответил геодезист.

Оснащение экспедиции всем необходимым Баранов поручил Кускову, своему ближайшему помощнику, человеку хозяйственному и очень рачительному. Поэтому к нему и обратился Андрей Петрович. Все вопросы были относительно быстро решены, но когда речь зашла о лошадях, Иван Александрович уперся. Никакие доводы не могли убедить его. Однако выслушав лекцию по дорогостоящим геодезическим инструментам и ссылку на мнение геодезиста об их транспортировке, Кусков заколебался, и, тяжко вздыхая, согласился все-таки дать лошадь, но только одну.

— Хватит вам, Андрей Петрович, и одной лошади для геодезических инструментов, а остальное барахло будете носить сами, как это делали у Александра Андреевича при обследовании Чугачского залива.

«Конечно, можно обратиться за поддержкой к Баранову. Но у него с Кусковым, как я понял, особые отношения, и он очень даже запросто может стать на его сторону, и тогда все пропало. Нет, рисковать нельзя. Надо этот вопрос решить здесь и именно сейчас», — рассудил Андрей Петрович.

— Так ведь Чугачский залив по сравнению с заливом Аляска это небо и земля, — продолжал настаивать он. — Там ведь только береговая линия составляет не менее полутора тысяч верст, не считая пятиверстовой прибережной полосы, подлежащей описанию.

— Но вы же будете оборудовать промежуточные базы, куда все имущество будете перевозить на судне, — не сдавался Кусков.

— Да, но расстояние между ними будет не менее десяти верст. И это не прогулка месяца на полтора-два по песчаному пляжу, — вспомнил он почему-то запавшее в душу сравнение натуралиста Григория Ивановича на Канарских островах, — а полевые работы на пересеченной местности, поросшей непроходимой тайгой, с многочисленными речушками и ручейками, которые будет необходимо преодолевать вброд, сезона на два, не меньше. И вы, Иван Александрович, жалеете лошадей, но совсем не жалеете людей. Разве это правильно, разве это на пользу делу?

— Да ведь лошадей-то у меня, как кот наплакал. Город же строим, Андрей Петрович! — взмолился Кусков, своим острым практическим умом уже понявший справедливость упреков настырного начальника экспедиции, но никак не имея возможности свыкнуться с мыслью, что все-таки придется расстаться еще с одной лошадью, которых на самом деле не хватало на строительстве, за которое он нес персональную ответственность перед Барановым.

— Но, как мне известно, господин Резанов в беседах с главным правителем настаивал в первую очередь именно на обследовании и описании залива Аляска! — блефовал Андрей Петрович, намекая на свою близость к камергеру и учитывая при этом возможность незнания Кусковым всех подробностей этих бесед.

Тот же посмотрел на Андрея Петровича остановившимся взглядом и вдруг, чуть не плача, в сердцах почти выкрикнул:

— Да берите вы у меня хоть всех лошадей, только оставьте меня, ради Бога, в покое!

Видимо, Иван Александрович где-то в кругу друзей за чаркой рома пожаловался на неуступчивого нового помощника Баранова, заставившего его выделить целых двух лошадей для своей экспедиции. И теперь среди поселенцев только и было разговоров, как начальник экспедиции «выбивал» у прижимистого Кускова лошадей.

А уж они-то не по слухам, но по собственному опыту очень хорошо знали, что это было равносильно подвигу, и авторитет Андрея Петровича в их среде поднялся на значительную высоту.