Вернуть Сталина! - Лев Балаян

И.В.Сталин любил на квартире у A.M. Горького встречаться с писателями в неформальной обстановке. Вот как описывает одну из таких встреч писатель Корнелий Зелинский: «Сталин — человек среднего роста, не очень плотный и отнюдь не военно-монументальный, как его изображают в гипсовых бюстах. Это еще вполне крепкий человек, почти без седины; волосы чуть начинают сереть на висках, но еще темные и густые. Когда Сталин говорит, он играет перламутровым перочинным ножичком, висящим на часовой цепочке под френчем. Сталин, что никак не передано в его изображениях, очень подвижен.

Сталин поражает своей боевой снаряженностью. Чуть что, он тотчас ловит мысль, могущую оспорить или пересечь его мысль, и парирует ее. Он очень чуток к возражениям и вообще странно внимателен ко всему, что говорится вокруг него. Кажется, он не слушает или забыл. Нет, он все поймал на радиостанцию своего мозга, работающую на всех волнах. Ответ готов тотчас, в лоб, напрямик. Да или нет. Он всегда готов к бою. Сталин говорит очень спокойно, медленно, уверенно, иногда повторяя фразы. Он говорит с легким грузинским акцентом. Сталин почти не жестикулирует. Сгибая руку в локте, он только слегка поворачивает ладонь ребром то в одну, то в другую сторону, как бы направляя словесный поток. Иногда он поворачивается корпусом в сторону подающего реплику. Его ирония довольно тонка. Сейчас это не тот Сталин, который был в начале вечера, Сталин, прыскающий под стол, давящийся смехом и готовый смеяться. Сейчас его улыбка чуть уловима под усами. Иронические замечания отдают металлом. В них нет ничего добродушного. Сталин стоит прочно, по-военному».

Именно на этой встрече с 50-ю советскими писателями, состоявшейся на квартире у Горького в доме на Малой Никитской 26 октября 1932 года, И.В. Сталин уважительно назвал писателей «инженерами человеческих душ». Подробная запись-свидетельство К. Зелинского о той многочасовой встрече опровергает позднейшие домыслы антисталинистов, отказывающие И.В. Сталину в авторстве этого афоризма и бездоказательно и произвольно приписывающие его почему-то Юрию Олеше… Речь И.В.Сталина была выслушана с большим вниманием. Вождь говорил о намерении создать Союз писателей СССР, о творческих задачах, которые будут стоять перед этим союзом, о его материальной базе. Говоря о методе соцреализма, И.В.Сталин сказал: «Художник должен правдиво показать жизнь. А если он будет правдиво показывать нашу жизнь, то в ней он не может не заметить, не показать того, что ведет ее к социализму. Это и будет социалистический реализм». Говоря о творческих задачах, он обратил внимание писателей на вопрос о пьесах: «… пьесы нам сейчас нужнее всего. Пьеса доходчивей. Наш рабочий занят. Он восемь часов на заводе. Дома у него семья, дети. Где ему сесть за толстый роман? Пьесы сейчас — тот вид искусства, который нам нужнее всего. Пьесу рабочий легко просмотрит. Через пьесы легко сделать наши идеи народными, пустить их в народ». Говоря о материальной базе будущего писательского союза, И.В. Сталин информировал писателей, что будет построен в Москве Литературный институт («Вашего имени, Алексей Максимович»), писательский городок с гостиницей, столовой, библиотекой…

На этой встрече выступили A.M. Горький (председатель-стующий), И. Тройский, Л. Авербах, Л. Сейфуллина, В. Иванов, М. Кольцов, Г. Никифоров, Л. Никулин и другие. По воспоминаниям заведующего сектором художественной литературы отдела ЦК ВКП(б) В. Кирпотина, присутствовавшего на этом вечере, бестактно повел себя сибирский писатель Владимир Зазубрин, который стал откровенно славословить И.В.Сталина: «Вы ходите в простых брюках и в простом костюме, у вас рябина на лице, но при вашей скромности и неброскости вы великий человек». То же отражает в своих записях КЗелинский, характеризуя выступление В. Зазубрина, как «очень странное». Зазубрин сказал, что у И.В. Сталина не было никакого рефлекса на величие: «Когда академик Иван Павлов в Риме на конгрессе сидел рядом с Муссолини, он заметил о его подбородке: вот условный рефлекс на величие». Затем пошло сравнение И.В. Сталина с Муссолини и предостережение тем, кто хочет рисовать И.В. Сталина, как и других членов Политбюро, «как членов царской фамилии, с поднятыми плечами»…

По рассказу В. Кирпотина, лицо И.В. Сталина сделалось непроницаемым: такую очевидную «лесть», к тому же задевающую изъяны его внешности, он не принял. К. Зелинский пишет: «Трудно было придумать что-то более бестактное, чем сравнение большевистского лидера с главой итальянских фашистов. И.В. Сталина это задело, он сидел насупившись. Павленко сказал мне шепотом: «Вот и позови нашего брата. Бред!».

Еще один неприятный инцидент произошел во время ужина у A.M. Горького в тот же день.

Поэт В. Луговской стал произносить пышный тост «за здоровье товарища Сталина». Вождь не принял и этой откровенной лести: сидел с каменным лицом. Увидев его реакцию, поэт осекся. «И вдруг изрядно охмелевший Г. Никифоров встал и закричал на весь зал — воистину, что у трезвого на уме, то у пьяного на языке: «Надоело! Миллион сто сорок семь тысяч раз пили за здоровье товарища Сталина! Небось, ему это даже надоело слышать… И.В. Сталин тоже поднимается. Он протягивает через стол руку Никифорову, пожимает его концы пальцев: «Спасибо, Никифоров, правильно. Надоело это уже».

(И это не была поза. И.В. Сталин действительно нередко уставал от собственного обожествления. И он не раз давал отпор подхалимам и льстецам: так, известно, что однажды он резко пресек неумеренное восхваление со стороны таджикского поэта А. Лахути. — Л.Б.).

А в основном эта первая встреча, как и последующие регулярные неформальные встречи «у Горького», прошла в непринужденном общении писателей с И.В. Сталиным. В перерыве и в спор вступали с ним, и закидывали вопросами, а во время ужина — вместе пели песни и решали «проклятые» вопросы быта…

Как-то A.M. Горький решил помирить двух писателей, руководителей РАППА, — А. Фадеева и Л. Авербаха. Писатель В. Тендряков в журнале «Знамя» (№ 3 за 1988 год) приводит такой эпизод: «Когда-то близкие товарищи, они теперь друг с другом не разговаривали… Вдело вмешался самый почетный гость Горького — Сталин. Он подозвал к себе Фадеева и Авербаха и предложил кончить ссору, протянуть руки друг другу. В такой просьбе вождю не отказывают. Фадеев шагнул к Авербаху и протянул ему руку. А тот свою убрал за спину. Рука Фадеева повисла в воздухе. Сталин попал в неловкое положение, но быстро нашелся, заявив, что у Фадеева совсем нет характера. Зато он есть у Авербаха. Он может постоять за себя».

Если вождь и раньше относился к Авербаху с раздражением, то теперь он его просто возненавидел. Но, несмотря на свои личные антипатии, И.В. Сталин продолжает терпеливо убеждать лидеров РАППА в их неправоте, даже проводит специальное заседание Политбюро ЦК ВКП(б), где со стороны РАППА выступал Киршон около 15 раз, Афиногенов—4 раза, сам же И.В. Сталин—10–15 раз.

Кстати, о В. Киршоне. В 30-е годы у всех писателей на слуху был случай, связанный с посещением театра И.В.Сталиным и его соратниками на спектакль «Хлеб» по пьесе В. Кир-шона. На следующий день И.В.Сталин был у Максима Горького, где оказался и В. Киршон. Писатель подошел к вождю и при всех громко поинтересовался его мнением о спектакле «Хлеб».

И.В. Сталин ответил: «Не помню такого спектакля». В. Киршон напомнил, что накануне Иосиф Виссарионович смотрел спектакль «Хлеб» и что он, Киршон, как автор этой пьесы, хотел бы знать о впечатлении И.В. Сталина. Вождь вновь повторил, что не помнит: «В 13 лет я смотрел спектакль Шиллера «Коварство и любовь» — помню. А вот спектакль «Хлеб» не помню»…

Большой доклад A.M. Горького, открывшего Первый Всесоюзный съезд советских писателей 17 августа 1934 года, был посвящен проблемам советской литературы в контексте истории человечества. «Союз писателей, — говорил в день открытия съезда Максим Горький, — создается не для того, чтобы только физически объединить художников слова, но чтобы профессиональное объединение позволило им понять силу, определить с возможной ясностью разнообразие направлений ее творчества, ее целевые установки и гармонически соединить все цели в том единстве, которое руководит всею трудотворческой энергией страны».

А «трудотворческая энергия страны» — вон она, на выставке, развернутой в фойе Дома союзов — представлявшей литературу Нового Мира, литературу невиданного в истории созидательного энтузиазма раскрепощенных масс, — «Егор Булычев и другие», «Жизнь Клима Самгина», «Достигаев и другие» М. Горького, «Поднятая целина» и новые главы «Тихого Дона» М. Шолохова, «Петр Первый» А. Толстого, «Энергия» Ф. Гладкова, «Как закалялась сталь» Н. Островского, «Утро» И. Микитенко, «Рабы» С. Айни, «Гидроцентраль» М. Шагинян, «Арсен из Марабды» М. Джавахишвили, «Альбатрос» С. Сейфуллина, «День второй» И. Эренбурга, «Похищение Европы» К. Феди на, «Время, вперед!» В. Катаева, «Скутарев-ский» Л. Леонова, «Кара-Бугаз» и «Колхида» К. Паустовского, проза Ю. Тынянова, Б. Кербабаева, А. Веселого, М. Булгакова, М. Зощенко, Ю. Олеши, И. Бабеля, В. Вересаева, Арк. Гайдара, стихи Н. Асеева, Г. Цадасы, П. Тычины, С. Вургуна, И. Сельвинского, А. БартоД.Табидзе, А. Безыменского, В. Сосюры, С. Стальского, Е. Чаренца, А. Лахути, К. Чуковского, В. Луговского и многих других литераторов — мастеров художественного слова.