Оборотни Его Величества - Алина Илларионова

– Ven… Venne![18] – с трудом сохраняя контроль, приказал Дан.

Плющ потянулся на голос как приблудная собачонка, которой дали обнюхать руку. Неуверенно полз, с надеждой и опаской одновременно. Пригреют или побьют?

Ментальные нити слабели, обвисали и отрывались медленно, одна за одной. Стало легче дышать. Дан понес околесицу на эльфийском, лихорадочно соображая, как обращаться с этой тварью. Сказать «фу»? Назвать хорошим барбосиком? Под чашечкой почесать? А ведь лесной пес думает, что пришли его накормить…

Испуганно взвизгнула и заржала чья-то лошадь. Заржала на улице, за толстыми внешними стенами, однако и здесь это прозвучало как раскат грома, с легкостью перебив шелестящий голос эльфа. Дан осекся. Плющ замер точно у невидимой черты, поникшие бутоны снова закачались на гибких стеблях как змеиные головки, разевая ядовитые пасти…

– Venne!

– Ну что ж ты сразу не сказала, что тебе нельзя перегреваться! – в который раз всплеснула руками Марийка, едва не опрокинув стакан наливки.

– За здоровье! – Поправив войлочную шляпу с обмякшими бортами, Ирэн отсалютовала клюквенным морсом.

Выпили, закусили мочеными яблоками. После инъекции в локте немного саднило, но в целом наследница чувствовала себя очень неплохо. Боль исчезла, прихватив за компанию насморк. Но второе – заслуга исключительно бани, в приступе как раз не повинной. Эти приступы давно стали обыденностью, чем-то вроде регулярных женских неудобств. Но раньше боль хотя бы стучалась, прежде чем вломиться в голову и скрутить тело судорогами. На этот раз она вынесла барьер с тарана. Ирэн просто диву давалась, что смогла попасть в вену, практически ничего не видя, вгоняя иглу занемевшими пальцами.

Брр! Упаси Иллада такому повториться.

Слабость постепенно уходила, сменяясь жаждой… как это? А! Покуролесить!

Верх, низ или золотая середина? Любопытно аж до костей, хе-хе…

Дан отстраненно гадал, с какого конца миелл-тьярры начинают жрать. Уж лучше голова, чем ноги. Яд оказался паралитическим, и полукровка сам себя представлял тушкой, которую вот-вот начнут потрошить. Он не мог даже моргнуть, тем более шевельнуться. Оставалось любоваться изрытым корнями потолком и размышлять, насколько быстро его сожрет плющ. Почему-то было не страшно, только очень обидно за бесцельно прожженную жизнь. Женщины, игры, дороги – вот, пожалуй, все, о чем можно вспомнить. А теперь… Не будет у бродяги Эданэля-Аэшура могилки с мраморным надгробием, не возрыдает на лавочке безутешная вдова, не встанет на крыло белый волчонок. Э-хе-хе… Печально все это.

Жалость к самому себе накатила внезапно, и Дан шмыгнул носом.

Минуточку… Шмыгнул?!

Сосредоточившись, он попробовал шевельнуть указательным пальцем. Подушечка обо что-то царапнулась, фалангу прострелило. Больно… Больно!!!

Оцепенение проходило: дар Пресветлой смог побороть один из сильнейших ядов. Дан скосил глаза на миелл-тьярра. Тот висел на стене точно скадарский ковер, все еще сомневаясь, а можно ли есть двуногое существо с острыми ушами, чем-то похожее на хозяина. Однако движение добычи не осталось незамеченным: плющ стек на пол и заскользил, поднимаясь волной, готовой захлестнуть и смять тело в мешок с костями. Дан встал на четвереньки. Его мотало и мутило, но даже секундная передышка была сейчас непозволительной роскошью. В замкнутом пространстве невозможно было развернуться, чтобы не угодить в зеленую сеть. Дан нырнул под стол, выкатившись уже по ту сторону преграды…

…чтобы опять растянуться на полу. Иглы вжикнули в ногте от макушки.

И что теперь?! Клинки остались там, у корней… Горючее! Сухое горючее!!!

Волна страха хлынула, вымывая из головы проснувшееся здравомыслие, из сердца – надежду. Снова пошел в ход феромон. Миелл-тьярр дрожал, будто гигантский студень, утробно рокоча. Оно и разговаривать умеет?!

Изумление придало сил. Вырвав из кармана кисет, с треском дернув тесемку, Дан сыпанул полную горсть чудо-порошка, не смущаясь тем, что на пол угодило почти столько же. Сжатые бутоны раскрывались огненными звездами с жалом в сердцевине.

Ну, иди сюда, песик…

Жгутами выстрелили стебли, прилепляясь к потолку, стенам, столу; извиваясь, раздались в сторону цветы, открывая то, что пряталось внутри клубка из листьев, придаточных корней и лоз – корневище, похожее на чешуйчатые осьминожьи щупальца. Собака простит хозяину предательство, но миелл-тьярры слишком умны для этого. Предавшему однажды веры нет.

Ближе… Ближе… Ближе!

Отброшенный чудовищной силой, ударился в стену стол и треснул напополам. Лесной пес голодно распахнул пасть. Горючий порошок закружил в спертом воздухе, осел на «деснах» твари густым инеем. А кисет угодил точно в цель.

– Гори-гори ясно!

«Сюда б компанию для хоровода», – отрешенно подумал Дан.

И полыхнуло. В том числе у него под ногами.

– Хороший парень, да, жаль, больно красивый! – Поддатенькая Марийка оперлась щекой о ладошку.

– Почему жаль? – удивилась трезвая Ирэн.

– Да красавцам мы, девки простые, без надобности. Им принцесс заморских подавай!

Принцесса с хохотом сползла с лавки.

Держась за грудь, Дан сполз по стене. Сердце колотилось, едва не пробивая грудную клетку. Багровый туман в голове рассеивался, и аватару казалось, что он видит выходящие из ноздрей красноватые струйки пара, светлеющие до абсолютной белизны. В области макушки бухало мерно и гулко, в глазах двоилось – наверное, так себя чувствует перебравший селянин, которого жена приводит в чувство сковородкой.

Стебли, уже мертвые, медленно тлели, навевая невеселые мысли о бренности сущего… Тьфу, шушеля мать, какая бренность?! Не сожрали, из огня выпрыгнуть успел – от счастья плясать надо! Да настроения не было.

Морщась от подкатывающих к горлу спазмов, Дан подошел к останкам плюща. Разумные растения, подобные этому, – одна из тайн Силль-Миеллона, обросшая слухами, как ядовитым лишайником. Сами по себе миелл-тьярры опасны только для нарушителей границ леса и заменяют остроухим цепных псов, храня верность каждый своему хозяину. Только далеко не всякий эльф способен вырастить подобного сторожа. Сколько таких умельцев в Силль-Миеллоне и от чего это умение зависит, Дан не знал, но предполагал, что и трех десятков не наберется. Процесс «посева» общественности неизвестен, однако те, кому посчастливилось увидеть (и не стать закуской) миелл-тьярра, в один голос утверждали – дескать, собака и есть! Реагирует на голос хозяина, свист, выполняет команды типа «Сидеть!», «Умри!», «Дай ветку!»; собеседник в трактире и купец по совместительству рассказывал, что лесной пес уволок у него кольцо сырокопченой колбасы.

На первый взгляд милые забавные создания. Да, когда хозяин рядом.

Оставшись без хозяина, миелл-тьярр оголодал и озлобился. Телепатически эти твари могут общаться только с эльфами, поэтому на помощь позвать было некого. Пока что его сдерживал снег и закаменевшая почва, но, случись оттепель, и плющ выбрался бы из дома на охоту. На горожан. С ним, конечно, справились бы, да только несложно догадаться, чем встречали б потом заезжих эльфов. Да, миелл-тьяры верны и послушны, но, как любому мыслящему существу, им не чужды чувства обиды и ненависти. На Дане плющ решил выместить злость за то, что сородичи полукровки его предали и бросили умирать.

И что за лопоухий идиот забыл его здесь?!

Если только…

…это не было сделано специально.

Как пузырьки со дна пруда, всплыли в памяти слова мага-артефактора: «Да с месяц назад занедужил, недельку помаялся, да и преставился… У нас тогда ваши сородичи останавливались…» Совпадение? Ох, вряд ли…

Значит, некие эльфы вывозят с родины саженец, находят городок, где живут только люди и лесного пса никто не услышит, затем продают его бирюку Хвату, который вскорости помирает от неизвестной лихорадки! О, как удачно да лихо! Миелл-тьярры даже от паразитов не страдают, не говоря о том, чтобы стать источником болезни, так что купца, скорей всего, заразили сами эльфы. Или прокляли…

Да эльфы ли? Что, сами себя решили подставить?! В Силль-Миеллоне, конечно, хватает дурачья, но не до такой степени!

Эти просчитали все до мелочей. Расспросив горожан, узнали о доморощенном алхимике, а тот, естественно, клюнул на силльмиеллонскую диковинку. Хват внезапно заболевает, умирает, и голодный плющ начинает звереть, оставшись один. Сюда никто не ходит, что только усугубляет настроение прирученного растения. В конце концов, его не остановил бы и снег. И что потом? Тот же маг-артефактор узнал бы силльмиеллонского пса и припомнил давешних эльфов. Все очевидно. Городок стоит у наезженного тракта, так что к славице, а то и раньше, о происшествии узнали бы в столице. А занеси сюда нелегкая кого-нибудь из настоящих эльфов, могло б и до убийства дойти.

Дан поймал себя на том, что прячет в волосы кончики ушей.