Сборник юмора из сетей - неизвестен Автор

И Пантюхе Мокрому так обидно было глядеть на эту зажиточную вольницу, что он матерясь растолкал баб, и вплотную подошел к Тихомирову.

- Харю разворочу! - задыхаясь, крикнул он.

Все замолкло. Старик с караваем престал плакать и попятился за баб.

Витька важно поправил попаху и, кашлянув, разгладил усы.

- Трись ты своими папахами! - крикнул Пантюха, - Банты еще нархистские нацепил, бандит!

Витька Тихомиров склонил голову назад и поднял одну бровь гораздо выше другой. Тотчас к нему, спешившись, подбежал бледный, гнилой юноша в ленноновских очках.

- Пантюха Мокрый, из жегулевских, - шепнул юноша Витьке.

Витька кашлянул, поправил пулеметные ленты на груди и важно, как ласковый барин холопу, сказал:

- Что же ты меня ругаешь, дружок? Чем же я хуже твоего Сашки?

Пантюха заскрипел зубами и сжал кулаки:

- Сашка светлый, свету дете! Сашка положительное имя стало, мы с ним совесть народную упромыслим, а ты за нами вылез, как вошь на гребень! Ишь, "Чем я хуже"! Ты бандит и вор, вон ряху-то наел на грабленных сельпо, а мы в отряде по три дня не жрамши!

- Как же нам не экспроприировать? - вмешался в разговор бледный юноша-анархист, - ведь мы, также как Жегулев, выступаем с прикладной инициативой ультрапарадоксальной фазы тотального отказа!

- А?! "Астрал-ментал", с-сука! - с лютой злобой сказал Пантюха, глядя на анархиста, - Эх, вот на кого патрон бы стратить! Слыхал я про тебя, гнида, да руки не доходили.

- Скажите, Пантелей, у вас есть определенная политическая программа? - спросил юноша, ко многому привычный.

- Сколько ни есть, вся наша

- Но вы могли бы сформулировать?

- Коли я кому сформулирую, дык он не встанет, а программа наша проста: сегодня ты живой, а завтрб тебя нет.

- Ты, дурак, думаешь мы крамольничаем? - продолжал Пантюха, обращаясь к Витьке, - мы не крамольничаем, мы горюшко народное невосплакучее слезами омываем, для народа радеем! А ты уркаган, тебя в тюрьму надоть! Водку пьешь! - с обидой вскричал Пантюха напоследок.

Все помолчали.

- Уймись ты, дурачина, сейчас тебе Витька "Встань, хряк" устроит! крикнула из толпы какая-то баба в мухояровой душегрейке.

Пантюха, усмехнувшись, сплюнул; даже не сплюнул, а как-то особенно презрительно уронил слюну с языка.

Все снова, восторгнувшись, промолчали.

- Сашка-то твой небось побольше моего народу перекокошил! - произнес Витька, подумав.

- Сашка наш кокнет одного, дык потом целый час мучается. Десять кокнет - десять часов мучится, плачет! А ты... шпионов все ловишь! В Ожогином Волочке и было-то всего сорок дворов, а ты там сто шпионов настрелял! Хоть Машка из сельпо продавщица - какая она тебе шпионка, если и по выходным нам косорыловку давала!

Все враз затаили дыхание. Витька, чуть улыбаясь, туманно смотрел на Пантюху. Кровушкой запахло на солнечной площади села. Явная обидка вышла атаману - ведь дело в том, что женщин-то Витька принципиально никогда не кокал - жалел; и убогих жалел, и фригидных, и тех, которые совсем не давали - все равно жалел. Тетю Машу из сельпо покрошили двое подгулявших чернорубашечников, за что Витька их потом собственоручно шлепнул, а с ними заодно еще пяток аковцев; ведь скор был Тихомиров в таких случаях, и девиз его был еще проще, чем у Саши: Сначала действуй, а потом разберись.

Пантюха мигом сообразил всe это, когда ласковая рука Витькиного ординарца Пароконного вынула у него из-под пиджака обрез, а другая рука нежно взялась за плечо. Пантюха понял, что сегодня он живой, а завтра его не будет.

Бабы заранее заголосили, ведь всех сашиных бойцов жалели, а Пантюху любили как родного.

Витька поднял руку, переждал, когда все замолкнут, и негромко осведомился:

- Буддист?

Бабы снова заголосили, услышав такой жуткий вопрос, однако ошибка была слишком очевидна - на буддиста Пантюха явно не тянул.

- Шпион, толстовец, мент, Девид Бауи? - выдал Тихомиров сразу обойму предположений, от каждого из которых разило могилой.

- На толстовца похож... - услужливо закивал головой гнойный анархист, зная, что одного из роковых предположений Пантюхе не миновать.

- Ну, а раз толстовец, так и рубай его, хлопчики! - не повышая голоса, бросил Витька Тихомиров через плечо и тронул коня.

Заулюлюкали, засвистели, блеснули в пыльном воздухе веселые шашки, глянцевитые лошадиные крупы и жирные загривки бойцов заслонили от стонущих баб хрипло матерящегося Пантюху Мокрого.

Да. Сегодня ты живой - а завтра тебя нету.

. . . . . . . . . .

Одновременно с Пантюхой Мокрым не стало и Сени Грибного Колотырника, причем обидно, нелепо: Сеня, не в силах обойтись без алкаголя, стал понемногу есть понемногу ядовитые грибы, и вскоре так и не приходя в сознание, умер.

Узнав о гибели Пантюхи, Саша весь отряд бросил в жестокий бой с Витькой Тихомировым, и почти победил разжиревших на краденом сале бандитов ( которых теперь в народе прямо уже считали за бандитов ), но пешим жегулевцам не взять было Витьку в кольцо, и он ушел зализывать раны под Новгород. Но и Саша недосчитался многих лучших бойцов, а некоторые предали народное дело и ушли за Тихомировым, к его бабам и дармовой выпивке.

Мало осталось верных, но железным строем сплотились они.

Близилась осень; Саша понимал, что зиму в лесу перенести не удастся, придется возвращаться в город, к семье, к постылой работе в конторе, и поэтому отряд торопливо боролся день и ночь: вчистую вырезал геологическую партию и зарыл скважины, которые геологи успели пробурить, взорвали все рейсовые автобусы в области, пустили под откос десяток поездов дальнего следования. Удалось даже сбить несколько низколетящих самолетов-кукурузников, опыляющих поля.

Однажды зябкой сентябрьской ночью Саша и Томилин бесшумно сняли сторожа детсадовской дачи, тихо подперли двери колышком и принялись осторожно забивать окна: Саша придерживал доску, а Томилин обернутым в вату молотком прихватывал ее гвоздочком

Только к утру, когда небо посветлело, были заколочены все окна большого деревянного строения.

Tомилин приник к щели и долго слушал: все было тихо, все спали.

- Давай, Сашок, - шепнул он и стал отвинчивать крышку канистры с керосином.

Саша взял в руки канистру, чуть наклонил ее, но вдруг задумался и с тоской поглядел на небо. Слезы замерцали в его глазах под светом тускнеющих под небосводом звезд. Он сел на крыльцо и крепко сжал голову руками.

Томилин осторожно, бережно положил ему руку на плечо:

- Тяжело тебе, Сашок?

Саша, не отвечая, сглотнул слезы и кивнул.

- Тяжело, Саша, ох тяжело... - с тяжким вздохом сказал Томилин. - И мне тяжело. А кому сейчас легко-то? Подлецу одному легко! Ничего, Сашок, все упромыслим... Без изъяну поворот не сделаешь такой крутой и гораздый в совести людской! Наше время - это молотьба чего-то такого... мути какой-то. Должен ведь кто-то ее перелопатить?

Саша сдавленно застонал.

- Саша, Сашок, - зарыдал Томилин, - тебе бы у грамоты сидеть, умильный ты да светлый!

Голос Томилина звенел - и сколько неисплаканной силушки народной было в нем!

- Да, Томилин, да... Ох, тошно мне! - задушенно сказал Александр, рванув воротник, - Но зачем, зачем, зачем, Томилин?

- Зачем? - вскричал Томилин, - Зачем! А затем, что упадет кровушка в мать сыру землю и вырастут цветы совести народной! Саша, Сашок! Ты знаешь... кто? Ты, говорю , знаешь для меня кто? Ты для меня все горюшко, болюшко и силушка людская, вот кто! Саша, не молчи! Хочешь, землю есть буду?! - И Томилин, припав к мокрой от росы земле, стал хватать дрожащими губами землю.

Алексанер задумчиво ухватил тонкими пальцами комок затоптанной черной земли и поглядел на нее заплаканными глазами.

- Вот она... Землица...- дрогнувшим голосом сказал он.

Томилин, шмыгая носом и всхлипывая, взял в руки канистру с керосином и ...

( Иван, выйдя из оцепенения, дернулся и прохрипел:

- Переключай...

Валера удивленно посмотрел на него:

- Тебе что, не нравится? Зашибанское кино.

- Переключай, быстро... - не двигаясь, мучительно скривился Иван.)

Минуты две по экрану ползет секундноя стрелка. Иван подавленно смотрит, не шевелясь. Затем на экране появляется лихой молодой человек, как и Иван, напряженно глядящий кудо-то вбок. Иван вздрагивает и молодой человек, будто заметив это, счастливо улыбается и объявляет:

- Дорoгие товарищи! Сегодня в нашей программе художественный фильм "Спорт любит сильных". По центральному телевидению фильм демонстрируется впервые.

Спорт любит сильных

Под оглушительный рев трибун Алексей вышел на помост и несколько раз подпрыгнул, разминаясь.

- На помосте Алексей Степанов, Советский Союз! - проревел динамик и, вторя ему, залопотали на разных языках голоса в других частях громадногo зала.

( Иван облегченно вздыхает, откидывается назад: