Сборник юмора из сетей - неизвестен Автор

Кулакин утер пот со лба, отчаявшись что-нибудь обьяснить.

- Ну, а теперь я скажу,- продолжал лорд в медленно разбуженном гневе, - хочешь выпить - вот тебе стакан, а нет - так вот тебе Бог, а вот порог! Могу я, наконец, хоть раз в жизни выпить спокойно!

В ярости он так сильно плюнул, что, попав в стакан, разбил его. На палубе послышался угрожающий рык.

Кулакин, заламывая руки, выскочил и задрал голову: на фоне дымного неба ослепительно пылали трюмсели. От них занялись стаксели и крюйсели.

Джакоб, раскрыв рот, следил за пожаром, но тут его трахнуло по башке крюйс-стеньгой, он ссыпался с лестницы на полуют и больше уже ничего не помнил и ни о чем не волновался.

. . . . . . . . . . .

Матросы, как стадо баранов, с безразличным видом ждали, когда можно будет отвязывать шлюпку, в которой уже сидел Мрамалад, всклокоченный МакДункель и двигающий желваками Виторган. Они молча, напряженно ждали конца переговоров. Шлюпку здорово мотало и било о борт шхуны.

- Однако вы авантюристка, фрау Маргарет! - горько сказал Джакоб.

- Станешь тут авантюристкой.

Джакоб в бессильном гневе оглянулся вокруг, хотя перебинтованная голова сильно стесняла движения - кроме прижавшейся к нему леди Елизабет, его окружали сплошь жестокие, непроницаемые лица.

- А ну вас всех в задницу, гады! Сволочи! - вскрикнул Джакоб Кулакин с великой обидой.

- А ты нас не сволочи! - хмуро отозвался Лысый Монтахью.

- Гады, гады вы все!

Mонтахью посопел, не зная что сказать, и, махнув рукой, поковылял на шкафут.

- Бог терпел и нам велел! - неожиданно брякнул лорд Хронь, покачиваясь.

- Вы отменно любезны, мой дивный гений! - с несвойственной ему иронией сказал Джакоб и резко повернувшись, стал спускаться в шлюпку.

- Чахоточного не забудь! - крикнул с шкафута Лысый Монтахью, указывая на барахтающегося в ледяной воде Питера Счахла - никто до сих пор не обратил внимания, что при абордаже он свалился в воду и барахтался там уже час. Бедняга был так плох, что казалось, его не стоит и вытаскивать - гуманнее тюкнуть легонько веслышком по голове.

Но жалостливый и верный друг степей и пустынь Мрамалад могучей рукой поднял беднягу за шиворот, как следует встряхнул и усадил на скамейку. Жестоко кашляющий Питер, дрожа, достал из кармана платок и уткнулся в него.

- Садись, Джакоб... - тихо, сочувственно сказал Виторган спустившемуся Кулакину.

- Кому Джакоб, а кому мистер Кулакин! - скрипя зубами, не в силах победить раздражение, вскричал Джакоб с такой силой, что Мак-Дункель испуганно вздрогнул.

Mатросы вверху осклабились в дурацких ухмылках.

- И это говоришь мне ты! Ты, товарищ по несчастью!

- Тамбовский волк тебе товарищ! - заорал Кулакин и, сплюнув, стал грозить кулаком работающим на палубе матросам.

. . . . . . . . . . .

Mрамалад прыгнул в воду и втянул шлюпку на берег.

Они осторожно вышли на сушу и оглянулись. Мрачные скалы громоздились над их головами. Леди Елизабет сжала губы, чтобы не расплакаться, и прижалась к Джакобу. Питер Счахл, на котором еще не вполне просохла одежда, изо всех сил кашлянул и зашарил зашарил по карманам.

Мак-Дункель свирепо оглядел его и сказал:

- Ну, черт меня совсем подери! Чтоб черт...

В этот момент от нависшей над ними скалы отделилась верхушка (вероятно, от кашля бедняги Питера), бесшумно брякнулась на песок, прокатилась по Мак-Дункелю и с плеском остановилась в море.

Доктор бросился на помощь, подбежал к мокрому месту, оставшемуся от бедняги (в данном случае Мак-Дункеля), осмотрел его и был вынужден признать, что медицина в данном случае бессильна.

Все застыли на месте от неожиданности.

- Боже! - прошептала леди Елизабет, - не зря он был так раздражителен в последнее время. Бедный, бедный Мак-Дункель, чуял свою гибель!

Виторган снял шапку и молча задвигал желваками.

. . . . . . . . . . .

Негры со счастливыми лицами стучали в тамтамы и непрерывно плясали.

Бандиты, выжидая, стояли за кучами скорлупы и семечек, громоздящимися вокруг убогой деревни.

Выждав, бандиты с зловещими криками бросились на веселившихся чернокожих. Те, охваченные ужасом, повалились наземь и уткнулись лицами в кожуру и скорлупу.

В несколько минут операция по захвату негров была закончена - их грубо поднимали с земли и по одному заталкивали в загон для скота.

Только там несчастные чернокожие начинали понимать, что их постигла беда. Но, увы, было слишком поздно.

- В путь! - вскричал Лысый Монтахью, шелкая бичем, - Не будь я Лысый Монтахью, если через неделю мы не выйдем к устью реки!

Джон Глэбб, широко осклабясь, щелкнул зажигалкой.

. . . . . . . . . . .

Негров грубо согнали к роднику, где им дали выпить по глотку отврвтительной тухлой воды и съесть по пол-пол-плошки отвратительного жмыхового суррогата.

В кустах защелкали выстрелы - это Джон Глэбб добивал злополучных чернокожих, искусанных тиграми и изнасилованных осьминогими семихуями.

Монтахью, морщась, разглядывал серые, изможденные лица несчастных, оставшихся в живых - в живых осталось не более половины.

- Ладно, - сказал, наконец, Монтахью, постукивая себя стеком, хватит и этих...

. . . . . . . . . . .

...Наконец чистые простыни! Джакоб некоторое время лежал спокойно, но затем, плотски возжелав, чертыхаясь поднялся и наощупь разыскал дверь в комнату леди Елизабет.

Нащупав постель, он полез под одеяло и замер, отпрянув - простыня была совершенно мокра от слез!

Напрасно леди Елизабет отговаривалась тем, что она, мол, только высморкалась - Кулакин понял, что его возлюбленная плакала.

- Что ты? - нетерпеливо спросил он.

Леди Елизабет обвила его шею руками, ее мокрое лицо уткнулось ему в плечо.

- Отец... как он мог?

- Ну... ладно... потом... догоним... - торопливо сказал Джакоб, поглощенный более проходящем в нем сперматогенезом, нежели несчастьем подруги.

- Отец, - рыдая говорила леди Елизабет, - он был такой хороший, добрый! Как он мог так поступить с нами!

За стенкой, со стоном отхаркиваясь, надрывно закащлял бедняга Питер Счахл.

- Эх...мне бы твои заботы! - Джакоб раздраженно отпрянул от липкого лица подруги.

- Джакоб! - послышался в темноте коридора встревоженный голос Виторгана и шум опрокидывающихся стульев, - Джакоб, где ты? Иди сюда! Что случилось? Кто это там кашляет?

Кулакин, горько усмехнувшись, провел рукой по вздрагивающим плечам возлюбленной и, встав, со всего маху налетел на несгораемый шкаф.

- Черт! - вскричал он.

- Что случилось? - испуганно прошептала леди Елизабет.

- Да ничего... Об шкаф треснулся...

. . . . . . . . . . .

...Но больше всего адская тропическая жара досаждала самому лорду Хроню. Он сидел под деревом совершенно опухший от пива, и невразумительно лопотал.

Лысый Монтахью, подтянутый и невозмутимый, в ослепительно начищенных кожаных крагах, расхаживал по разработкам, постукивая себя стеком.

Негры ритмично поднимали в воздух блестящие на солнце мотыги и с уханьем вонзали в землю.

Подойдя к раскидистой папайе у самой горы, Монтахью пристально вгляделся в синюю тень и визгливо крикнул:

- Нгава!

Потное, сонное лицо чернокожего высунулось на солнце.

- Нгава! Почему не работай черная скотина?

Негр встал, пряча масляные глаза и почесываясь.

- Моя пуза гуляй, масса. Нажралась вшивая пойла.

Монтахью, постукивая себя стеком, жестко сказал:

- Твой врет, черномазый! Вас кормят отлично! Запомни, Нгава: если негр работай много-много - хорошо, я давай ему сытная жратва, сытная пойла, жри папайю до отвала. Если мала-мала - плохо, убивай черномазая скотина вымбовкой. Поняла моя?

- Да, масса Мандахуй...

. . . . . . . . . . .

...Где Хронь? Где этот несчастный хрыч?

Он под деревом сидит,

По турецки говорит...

. . . . . . . . . . .

...Однако бедняга не успел отдышаться, как снова забахали выстрелы.

Зажав платком простреленную грудь, Питер Счахл, отчаянно кашляя, быстро побежал в гору.

. . . . . . . . . . .

Дверь раскрылась и связанного Джакоба ввели в кубрик. Сидящий там человек поднял голову и долго вглядывался в Кулакина, злорадно ухмыляясь.

- Знаешь кто я? - наконец спросил он.

- Нет, не имею чести, - ответил пленник.

- Я Окаянный Джильберт!

После многозначительной паузы Окаянный Джильберт хлопнул кулаком по столу:

- Слыхал про Окаянного Джильберта?!!

Джакоб спокойно молчал.

- Смекнул с кем дело имеешь?!! С Окаянным Джильбертом!

Окаянный Джильберт, видимо, высоко ценил свое прозвище.

- Сэр Окаянный Джильберт, не сочтите за труд выслушать...

- Стой! Ты как меня назвал?!!

- Сэр, вы представились мне, и я позволил себе...

- Стой! Запомни: здесь говорю и спрашиваю я! Понял? Я...

- Окаянный Джильберт... - невольно добавил пленник.