Имя Зверя. Том 2. Исход Дракона - Ник Перумов

– Они свойственны моему народу куда больше, чем вашим благородным сородичам. – В голосе дхусса теперь явственно чувствовался гнев.

– Этот спор пуст и не имеет смысла, – остановили его звёздные тени. – Чем раньше свершится очищение и преображение, тем лучше.

– Для кого? – дерзко спросил Тёрн.

– Для Смарагда, конечно же, не для нас во всяком случае. Нам ничего не надо, дхусс Тёрн. Лишь бы жил Смарагд и те, кто его населяет, наши далёкие потомки.

Голоса звучали дружно и согласно, с одинаковыми интонациями, одинаковым тембром, почти неотличимые друг от друга. Звёзды-глаза ярко мерцали, чуть заметно шевелились рукава, и всё выше, пышнее поднималось слабое гало вокруг голов, так похожее на развевающиеся по ветру волосы.

– Вы не поможете. – Это был уже не вопрос.

– Мы поможем, – тотчас ответили призраки. – Поможем тем, кому помогали всегда. Ноори, тем, кому мы отдали нашу плоть и кровь. А Гниль побеждена будет, когда исчезнет воплощение Великого Тёмного. То есть ты, дхусс Тёрн.

– Проклятое дитя.

– Названия не имеют смысла. Есть только Смарагд и ноори. Они должны жить.

Дхусс усмехнулся, могучие мышцы вздулись, шевельнулись шипы.

– А что станет с остальным миром?

– Мы ответили тебе – с развоплощением Великого Тёмного уйдёт и Гниль. Если в тебе остался тот свет, что мы увидали в тебе изначально, ты не станешь спорить. Каждая из нас в своё время совершила подобный шаг. Это была цена. Очень и очень небольшая, если разобраться.

– Великие Мудрые, – Тёрн скрестил руки на груди, – значат ли ваши слова, что мне предстоит встать рядом с вами?

Могут ли призраки лгать? – казалось, говорил весь его облик.

– Нет, – заколыхались серебристые контуры. – Ты не встанешь. Ты не ноори. Ты дхусс. Великие Мудрые не лгут. Мы не можем ничего тебе обещать. Смарагд удерживается от Гнили, это верно. Но если мы попытаемся уничтожить её во всём остальном мире, случится то, о чём мы тебе сказали.

– Что вы мне сказали? Вы сказали, что Лист почернеет и сгниёт! Но как он почернеет и сгниёт, если Гнили не станет?

Призраки, казалось, тихо засмеялись, звёздные покровы чуть заметно колыхнулись.

– Она не исчезнет, к сожалению. Она просто уйдёт вглубь, если мы и преуспеем в укрощении её на поверхности. Станет разъедать самые основы нашего мира, пока он, наконец, и в самом деле не превратится в груду чёрного праха. Она должна остаться. Естественный элемент, средство баланса. Мы просто не дадим Гнили разгуляться больше, чем потребно. Сможем ограничить её.

– Это не так. – Тёрн оставался спокоен, но спокойствие явно давалось ему недёшево. – Какой «баланс», что с чем уравновешивается? Слишком много злодейств и крови объясняется этим замечательным, поистине для всех спасительным принципом. «Это поддержание равновесия», «это сохранение баланса»… А на самом деле – спасение и сохранение зла, простого и понятного, потому что нет желания подвергать себя опасности или хотя бы пачкать руки. Гниль есть именно такое зло, простое и понятное. У неё нет своей правды, там вообще никакой правды быть не может. Как не может её быть у болезней.

– Тебе не понять, – печально прошелестели призраки. – Ты не посвящён во все тонкости баланса сил земных и небесных, удерживающих наш Лист на Великом Древе.

– Я не посвящён, это так, – кивнул Тёрн. – Но я знаю, что есть простые вещи, не оправдываемые никакими балансами и равновесиями.

– Ты всегда был упрямцем, сын Омми з’Элмы.

– Омми з’Элма воспитала меня, но я не её сын, Великие Мудрые. Вам это отлично известно, как и мне. Приведшую меня на этот свет звали Эррида, капитан клана Морры, воительница народа дхуссов.

– Ты глубоко проник в своё прошлое, дхусс. – Казалось, голоса призраков зазвучали чуть растерянно.

– Безмолвная Арфа сильна во мне, – спокойно сказал Тёрн. – Наставник Роллэ учил меня хорошо.

– Даже слишком хорошо, по мнению многих Мудрых.

– Разве сейчас это важно? – Дхусс пожал плечами.

– Ты прав. Сейчас важно лишь одно – лишить Великого Тёмного, великого врага нашего мира, того тела, где он обосновался. Огненный меч, рассекающий небеса, встретит лишь пустоту.

– Огненный меч есть просто комета. Небесное тело, подчинённое строгим законам. Кому, как не вам, хозяйкам башни Затмений, знать это наверняка!

– Верно. Комета предстаёт обычному взгляду просто небесным телом, каких немало среди хрустальных сфер. Но важна не она, важны те силы, что мчат на ней, кто оседлал её, превратив знак гибели всего живого.

– Это очень красиво, – вежливо кивнул Тёрн. – Красиво и вполне годится для сказки, пугать детей. Кто видел этих духов, «оседлавших комету»? Кто установил, что они полны злобы и решимости покончить с нашим миром? Откуда вообще это взялось?

Тихий смех. Так, наверное, и впрямь могут смеяться звёзды.

– Мы видели это, дхусс. Своими собственными глазами, пока ещё пребывали в наших изначальных телах. Кометы, как ты знаешь, движутся раз и навсегда предначертанными путями, возвращаясь спустя должное число лет. Повторяется всё, и роковой Небесный Сад в том числе. Мы видели. Мы знаем.

– Я не верю. Наставник Роллэ повторял мне каждый день: «Подвергай сомнению!», уверял, что это есть первейшая заповедь мастера Беззвучной Арфы. Слова, видения, дивинации – всё это хорошо, но я побывал в ином мире, Великие Сёстры. Кровь – это кровь, она горяча, красна и очень быстро покидает тело. Это не смутные тени, танцующие на пороге сознания; когда дравшийся плечо к плечу с тобой умирает у тебя на руках и ты ничего не можешь с этим сделать – вот настоящий факт. И ты проклинаешь все до единого пророчества, заклинания и чары, потому что они не в силах спасти одного-единственного друга.

– Мы трижды спасали Смарагд, – прошелестели тени. – Только и единственно поэтому ты видишь нас. Иначе мы бы ушли, сгинули и расточились. Мы сходились с этими сущностями лицом к лицу. И у нас на руках тоже умирали друзья, из плоти и крови. Мы помним… мы знаем… И потому оставим этот пустой спор, дхусс. Сила Великого Тёмного воплощена в тебе, и, пока ты не избавлен от неё, Смарагд в страшной опасности. Покорись воле неизбежного, Тёрн.

– Никогда, – спокойно ответил дхусс, буднично и безо всякой патетики. – Есть такая песня, Великие, «Одиннадцать дхуссов у башни», про то, как воины моего клана, клана Морры, – он коснулся татуировки на щеке, сейчас слабо светящейся алым, – про то, как одиннадцать дхуссов-наёмников отказались сдаться навсинайским магам, хотя повод был совершенно пустяковый – записались в стражу купеческого каравана, негоциант попался на провозе чего-то недозволенного, сочли, что их долг – вступиться за нанимателя. Вступились… и показать спину уже не могли. С тех пор их знают все у дхуссов. Они не покорились воле неизбежного. Погибли, да. Повод, как говорят, смешной и нелепый. А ведь могли бы жить и жить – но уже без чести. Вы понимаете меня, Великие Сёстры?