«Ворон» - Михаил Ахманов

— Плыви с капитаном, Марк, и возвращайтесь оба с победой. Лучшего выбора мне не сделать. — Де Рокафуль перекрестил командора и повернулся к Серову. — Есть ли у вас еще просьбы ко мне, маркиз?

— Если позволите, магистр. Одного христианина, бывшего раба с шебеки Эль-Хаджи, нужно отправить в Геную или Венецию. Он хочет добраться в родные края, на север, в Россию.

— Хорошо. Смотритель порта получит мой приказ. Корабли из Генуи — частые гости на Мальте. Это все?

— Да, достопочтенный.

Де Рокафуль кивнул и поднял нагрудный крест, благословляя Серова. Откланявшись, гости направились к выходу, но у порога Серов остановился, пропустив вперед де Пернеля, и спросил:

— Вы сказали, мессир, что прозвание Сирулла на арабском — Божий гнев. А как переводится женское имя Сайли?

— Это не арабское слово, а турецкое. Оно означает «праздник».

«Праздник! — думал Серов, шагая по роскошным залам. — Праздник! В самую точку попали! Она — праздник, который был со мной! И будет снова — ныне, присно и во веки веков! Ну, не во веки, а до тех пор, пока не разлучит нас смерть… Но и тогда мы ляжем рядом, пусть не на солнечной Мальте, а в другой земле, холодной и суровой. Будем спать триста лет, а потом… Кто знает? Кому ведомы причуды времени?.. Может быть, возродимся и встретимся вновь…»

Де Пернель остановился в Посольском зале.

— Вы поразили великого магистра своим военным дарованием. Я не ожидал, что он согласится отдать часть флота в ваши руки. Прежде речь шла о раздельном командовании.

— Магистр — мудрый человек, — сказал Серов, отвлекаясь от дум о Шейле. — Вор скорее поймает вора, пират — пирата… А два начальника — верный путь к поражению. Опять же я согласен плыть под мальтийским флагом… Вы понимаете, Робер, что это значит?

— Да, мой капитан. Добыча — пополам, но слава достанется нашему ордену. А вам — возлюбленная супруга и другие пленники. Это справедливо.

— Справедливо, — согласился Серов. Бродила, правда, у него мысль купить черного шелка и найти в Валетте живописца, чтобы намалевал череп с костями. Если прозвали его Божьим гневом, то «Веселый Роджер» будет в самый раз! Жаль только, что вест-индским корсарам про этот флаг ничего не известно![71]

— Вы довольны, мессир? — спросил де Пернель.

— Вполне, командор. Двенадцать сотен пехотинцев и отряд рыцарской конницы… Это больше, чем я рассчитывал. Лишь одно меня смущает…

— Да?

— Мессир Зондадари сказал, что кроме вас нашлись у меня и другие поручители. Любопытно, кто?

Лица Деласкеса и Абдаллы мелькнули перед Серовым, но он сдержался и не назвал их имена. В конце концов, они могли и в самом деле явиться во дворец по вызову квартирмейстера.

— Господь не оставляет праведных. Его заботами у ордена есть доброжелатели, — пояснил де Пернель. — Не только в Касабланке, Ла-Кале, Триполи и других христианских городах Магриба, но даже при дворах беев и султанов. Многое рассказывают те, кто выкуплен из магометанского плена… Завтра, мессир, вы увидите карты Джербы и восхититесь их подробностью. Стоит ли удивляться, что наши лазутчики узнали о ваших деяниях и донесли эту весть до магистра? Лучше взгляните на то, что окружает нас. — Рыцарь обвел рукой расписанные картинами стены, изящные высокие подсвечники из серебра, мебель с инкрустацией из слоновой кости, кресла для капитула ордена и послов, большие сундуки с дарами. — Как величественно, какая красота! Не обижайтесь, мессир Андре, но вряд ли вы видели такую роскошь в доме вашего батюшки или на вест-индских островах.

«Знал бы ты, что я видел, когда и где!» — подумал Серов, пригасив улыбку. Лувр, Прадо, Эрмитаж, соборы и дворцы в Москве и Риме, Мадриде и Праге, Париже и Флоренции, сокровища десятка стран и трех десятков городов! Ему, повидавшему так много, уверенному в том, что за недолгие часы полета можно добраться до любой из европейских столиц, восторг де Пернеля казался наивным и детским. Но он послушно изобразил восхищение, закатил глаза и произнес:

— Потрясающе, клянусь якорем и мачтой! Большое счастье для провинциала вроде меня лицезреть орденскую мощь и эти несметные богатства! Лишь об одном скорбит мое сердце: что супруга моя не со мной и не может усладить взор таким великолепием.

Они вышли во внутренний дворик, а потом — на площадь, где дожидался Рик Бразилец с лошадьми.

Вечером Серов, квартировавший на «Вороне», призвал к себе Михаилу Паршина, родича царского стольника Толстого. Когда тот явился и выпил первую кружку, Серов кивнул на постель, где были разложены шпага, два пистолета, дорогой костюм при поясе, шляпе и башмаках и три увесистых кошелька с монетой. Было в них золото и серебро.

— Бери, Михайло, владей. Все твое! Паршин оторопел.

— Андрей Юрьич! — Он взвесил в ладони мешочек с дукатами. — Это ж такое богатство… Да все имение батюшки моего половины не стоит! На эти деньги я бы батальон вооружил!

— В России, может, и вооружил бы, даже на водку хватило бы, но ты поедешь по Европам, где цены куда повыше. До Генуи тебя торговый корабль отвезет, а дальше коня покупай и езжай через Милан на Вену. В Вене осмотришься, решишь, как к своим пробираться. Дальше Вены я тебе не советчик.

— Храни тебя Христос, милостивец мой! — Михайло отхлебнул из кружки и запустил пятерню в русый чуб. — Чем отслужу за такую подмогу?

— Отслужишь, — строго сказал Серов и вытащил из-за отворота рукава пакет с заготовленным письмом. Было оно писано на французском, на лучшей бумаге, и запечатано тремя печатями, а на пакете значилось русскими буквами: «Государю и Императору Всея Руси, Его Величеству Петру Алексеевичу от покорного слуги Андрея де Серра, морского капитана и французского маркиза — в собственные Его Величества руки». Он протянул письмо Паршину и молвил: — Вот служба твоя, Михайло. Доставишь сей пакет царю или через родича передашь, через большого вельможу. Золото и серебро даю тебе, чтобы дорога легла быстрей, оружие даю, чтобы от лихих людей отбиться. Как по-твоему, сколько путь займет?

— К Масленнице не поспею и к Прощеному воскресенью[72] тоже, — деловито сказал Паршин, пряча пакет за пазуху. — А вот к середине Великого поста доберусь! Голову потеряю, а пакет твой доставлю! Токмо… — он замялся, — не разумею я языков фрязинского[73] и германского. Как без них в Европах странствовать?

— Это верно, — согласился Серов и вытащил из сундука еще один мешочек с золотом. — Ты, Михайло, товарищей себе подбери, двух или трех молодцов из команды — таких, чтобы тебя понимали. Есть у меня казак, Страхом Божьим кличут, вот с ним и потолкуй. Я ему тоже награду дам.

— Потолкую, Андрей Юрьич. — Паршин потянулся к оружию, осмотрел пистолеты, примерился к шпаге и сказал уважительно: — Гишпанская работа! Добрый клинок!

Они помолчали. Потом Серов бросил на своего посланца испытующий взгляд и молвил:

— Что ж ты не спрашиваешь, Михайло, о чем письмо?

— Батюшка меня наставлял: не лезь со свиным рылом в калашный ряд. Если дело у тебя к царю, так мне о том любопытствовать не должно.

— Но знать надо. Вдруг письмо не довезешь, так скажешь на словах. Скажешь так: маркиз Андрей де Серра, Юрьев сын, капитан из Вест-Индии, просится на государеву службу и готов бить супостата на земле и на море, а если придется, положить живот за новое свое отечество. Приведет тот капитан в Неву боевой корабль, и не галеру, а фрегат с пушками и командой, и будет с ним сотни полторы, а может, три охотников, умелых мореходов и солдат. Ежели то по душе государю, пусть шлет патент с верными людьми, и шлет его, скажем, в Геную, а капитан Серра там будет в начале лета. Все понял, Михайло? Все запомнил?

Паршин во время этой речи сидел точно оцепенелый. Потом хватил рому и пробормотал:

— Вон оно как, Андрей Юрьич… Выходит, даст Бог, станем товарищи по оружию?

— Если государь захочет.

— Чего ж ему не захотеть? Ныне у него свара со шведом, и всяк канонир и матрос ему в помощь, а ты — капитан, да еще лихой, удачливый и почти не пьющий! Он тебя адмиралом поставит, Богом клянусь! Ему удачливые да тревезые во как нужны! — Паршин чиркнул по горлу ребром ладони, потом его глаза вспыхнули — видно, пришла в голову какая-то мысль. — А знаешь что, Андрей Юрьич? — пробормотал он, склонившись над столом к Серову. — Знаешь что? Покладем на эту Геную с Миланами да Венами! Что тебе ждать да деньгу на меня тратить? Поднимем щас паруса и поплывем в Расею-матушку северными водами! Против шведа баталию учиним! Где встретим, там ограбим и пожжем! Пустим их галеры щепками по синю морю! Ой и погуляем, Андрей Юрьич!

— Рад бы, да не могу, — сказал Серов, и глаза Паршина погасли. — Ты ведь, наверное, слышал, что нехристи жену мою пленили и два десятка сотоварищей. На Джербе они, на острове тунисском, и я пойду их выручать с мальтийцами. Но не сейчас, а через месяц — надо план составить, войско подготовить, погоды дождаться. Путь туда не далек, но и не близок — двести тридцать миль, а галеры пойдут сильно груженные… Вот и посуди, Михайло, — могу ли я бросить жену и людей своих?.. Могу ли на север идти и драться со шведами?..