Инквизиция - Ансельм Одли

Я кивнул и почувствовал, как туман, созданный психомагом у меня в голове, рассеялся. Я словно вышел из лужи меда, но не успел опомниться, как Текла уже толкнул меня клюку.

Там были ступеньки. Они вели вниз, в проход, освещенный мерцающим светом факела. Моя рука коснулась сырой каменной стены, склизкой на ощупь. Надеюсь, это был всего лишь мох, растущий из щелей. Немного пройдя по туннелю, Мауриз остановился, пока мы не услышали позади скрип и голос Матифы, говорящий, что люк снова закрыт.

Воздух в туннеле был спертый, атмосфера гнетущая, и потолок такой низкий, что факел нельзя было поднять над головой. К счастью, проход оказался довольно широким, но, окруженный Телестой и Равенной в этой полутьме, я ощутил приступ клаустрофобии. Все мои другие страхи снова всплыли на поверхность, когда я шел по подземному ходу, фактически взятый в плен императорским агентом, которого я ненавидел. Не говоря уже о Мауризе и той женщине в черном, которую он сравнил с каркающей вороной. Мы прошли не слишком много, когда туннель расширился и превратился в пещеру. В ней было немного суше, и потолок был выше, чем в туннеле. Однако наша маленькая процессия не остановилась, но продолжала двигаться к одному из двух отверстий на противоположной стороне.

– Где мы? – спросил я.

– На складе, – ответил Текла. – Определенного рода.

– В берлоге контрабандистов, он имеет в виду, – прошептала Равенна. – Чтобы клану Скартарис не приходилось платить таможенные пошлины.

Мы миновали несколько деревянных дверей, установленных в скальных расселинах и запертых на замки и засовы. Я как-то не мог представить себе, чтобы фетийские кланы занимались мелкой контрабандой, но я быстро понял, как я наивен. Это была контрабанда в огромном, фетийском масштабе, с большим комплексом складов, вырезанных в пещерах. Возможно, не кланы первоначально создали эту систему, но они несомненно пользовались ею теперь.

Мы шли дальше через бесконечную на вид сеть пещер. Единственными звуками были звуки наших шагов по истертому каменному полу, специально выровненному, чтобы поколениям клановых контрабандистов было легче транспортировать свой груз. Мауриз, могучего сложения для фетийца, задал быстрый темп и держал его, ни разу не остановившись.

Мы перешли крепкий деревянный мост над скрытым потоком и зашагали вдоль подземного озера по длинной, извивающейся галерее под свисающими со свода сталактитами. Звук капающей воды жутким эхом отражался от высокого потолка, а издали доносился слабый, но явственный шум прибоя.

Наконец мы прошли по небольшому спуску и очутились в маленькой пещере. Оглядевшись, я увидел, что большая ее часть затоплена, а у короткого причала стоит большой пришвартованный «скат». Стены пещеры исчезали в черноте над нашими головами. Я уставился на рога «ската», щурясь в свете мерцающих факелов, вставленных в металлические скобы вдоль края причала. «Красный и серебряный – цвета Скартариса», – подумал я.

– Гостей не было? – спросил Мауриз жилистого морпеха, сидящего на тускло-синей крыше «ската».

Морпех покачал головой, и Мауриз повернулся ко мне.

– Катан и… – Он посмотрел на Равенну, которая взирала на него сердитым взглядом. Ее глаза блестели, как осколки льда.

– Равенна, – с вызовом ответила девушка.

– Равенна. Ради вас самих, делайте то, что я скажу. Мы должны пробыть в Рал Тамаре еще день или два, и поскольку у инквизиторов есть ваши описания, мы собираемся вас замаскировать. Матифа этим займется.

Махнув рукой Телесте и Текле, он вышел с ними из пещеры и немного поднялся по галерее, пока их голоса не стали лишь невнятным бормотанием, заглушаемым не очень далеким прибоем. У Мауриза был вид человека, привыкшего отдавать приказы. Приказы, которые никогда не будут оспариваться.

– Идите и намочите себя, – отрывисто велела нам Матифа, прежде чем исчезнуть внутри «ската».

Мы посмотрели друг на друга. Затем Равенна пожала плечами, вытащила из кармана бумагу и кошелек и сняла туфли.

– Скоро все узнаем.

Мы прыгнули в воду прямо с причала – от деревянного настила до поверхности озера было около двух локтей – и мгновенно пожалели об этом. Вода была ужасно холодной, а глубина такая, что я не чувствовал дна. Как можно скорее мы вылезли обратно и, дрожа, встали на доски.

– Холодно? – осведомилась Матифа, улыбаясь без капли юмора. – Мы вытащили вас из пекла, и вполне нормально было вас остудить малость. Встаньте на колени, я не могу это делать, когда вы стоите.

Она подошла к нам, неся маленькие ножницы и два стеклянных флакона с темно-коричневой жидкостью. Равенна раньше меня поняла, что задумала служанка, и, прежде чем встать на колени, оттянула назад свои мокрые черные волосы, убирая их с лица. Хотя внешне она покорилась, я чувствовал, что внутри она продолжала кипеть – и еще больше закипела после того, как Матифа отрезала пару дюймов её волос. И я знал, кто будет мишенью, как только Равенна получит шанс высказать свое недовольство.

Неохотно последовав ее примеру, я стал смотреть, как Матифа откупоривает флакон и выливает изрядное количество его содержимого на волосы Равенны. Кажется, даже Равенна при этом удивилась, и я спросил себя: может, обычно их красят как-то по-другому?

Мои колени еще не оправились от вчерашнего стояния на каменном полу, и я мысленно подгонял Матифу, надеясь в то же время, что мои волосы не будут выглядеть слишком явно крашенными. Судя по тому, как она втирала краску в волосы Равенны испачканными, истертыми руками, изредка останавливаясь, чтобы подлить краски, Матифа знала свое дело. Но я уже заметил, что Мауриз не из тех, кто нанимает дилетантов.

Когда служанка перешла ко мне, все еще влажные волосы Равенны заметно посветлели, местами блестя от краски. Позаимствованная ею туника была в коричневых потеках, но я надеялся, что Мауриз и его компаньоны дадут нам новую одежду. Мне все еще было холодно, и теплая краска, налитая на мою голову – из второго флакона, – оказалась даже приятной.

К счастью, волос у меня было куда меньше, чем у Равенны, поэтому прошло не так много времени, прежде чем Матифа закупорила флаконы и отступила.

– Теперь можете встать, – разрешила она после долгого размышления. – Но это еще не все.

Дальше нам предстояло втирать тошнотворно-сладкое масло в лицо и предплечья – чтобы осветлить кожу, ответила Матифа на мой вопрос, – потом мазать какой-то гадостью кисти рук и стопы, чтобы сделать их грубее, и, наконец, изменить цвет моих глаз.

Фетийские алхимики были предметом зависти всего мира, но если их континентальные собратья все еще корпели над заумными науками и превращениями металлов, они давно перешли к более практическому применению своего искусства. Палатина однажды сказала, что алхимики и косметички ее страны могут превратить грифа в райскую птицу. Эти таланты имели другие, более зловещие, применения в игре фетийской политики. Фетийцы производили все, от ядов до афродизиаков, – включая, как я вскоре обнаружил, зелье, способное изменить цвет человеческих глаз.