Отпрыск королевы-ведьмы - Сакс Рохмер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Доктор Кеан и его сын ехали впереди, а Сайм с Али Мохаммедом замыкали маленькую компанию.
– Я в полном неведении, сэр, – сказал Роберт Кеан, – относительно цели нашего нынешнего путешествия. Что заставляет вас предполагать, что мы найдем здесь Энтони Феррару?
– Я едва ли надеюсь найти его здесь, – последовал загадочный ответ, – но я почти уверен, что он здесь. Я мог бы ожидать этого, и я виню себя за то, что ничего не предпринял против.
– Против чего?
– Невозможно, Роб, для тебя понять этот вопрос. Действительно, если бы я опубликовал то, что я знаю – не то, что я воображаю, а то, что я знаю о пирамиде в Мейдуме, я бы не только навлек на себя насмешки каждого египтолога в Европе; весь мир счел бы меня сумасшедшим.
Его сын некоторое время молчал, потом:
– Согласно путеводителям, – сказал он, – это просто пустая гробница.
– Конечно, она пуста, – мрачно ответил доктор Кеан, – или то помещение, известное как царские покои, сейчас пустует. Но даже так называемая царская комната когда-то не была пустой; и в пирамиде есть еще одна комната, которая сейчас не пуста!
– Если вы знаете о существовании такой камеры, сэр, почему вы держали это в секрете?
– Потому что я не могу доказать ее существование. Я не знаю, как войти в нее, но я знаю, что он там; я знаю, для чего она раньше использовалась, и я подозреваю, что прошлой ночью ее снова использовали для той же нечестивой цели – по прошествии, возможно, четырех тысяч лет! Я полагаю, даже ты усомнился бы во мне, если бы я рассказал тебе то, что знаю, если бы я намекнул на то, что подозреваю. Но, без сомнения, ты знаешь про Юлиана Отступника?
– Конечно, я читал о нем. Говорят, он практиковал некромантию.
– Когда он был в Карре в Месопотамии, он удалился в Храм Луны с неким колдуном и некоторыми другими, и, завершив свои ночные операции, он оставил храм запертым, дверь запечатанной и поставил стражу у ворот. Он был убит на войне и никогда больше не вернулся на Карру, но когда во времена правления Юпитера печать была сломана и храм открыт, было найдено тело, подвешенное за волосы – я избавлю тебя от подробностей; это был случай самой ужасной формы колдовства – антропомантии!
На лице Роберта Кеана появилось выражение ужаса.
– Вы имеете в виду, сэр, что эта пирамида использовалась для подобных целей?
– В прошлом она использовалась для многих целей, – последовал тихий ответ. – Исход летучих мышей указывает на тот факт, что прошлой ночью она снова служила для одной из этих целей; исход летучих мышей – и кое-что еще.
Сайм, который слушал этот странный разговор, закричал сзади:
– Мы не сможем добраться до нее до заката!
– Нет, – ответил доктор Кеан, поворачиваясь в седле, – но это не имеет значения. Внутри пирамиды день и ночь не имеют никакого значения.
Перейдя по узкому деревянному мосту, они теперь полностью повернули в сторону великих руин, продолжая путь вдоль противоположного берега. Некоторое время они ехали молча, Роберт Кеан был погружен в свои мысли.
– Я полагаю, что Энтони Феррара действительно посетил это место прошлой ночью, – внезапно сказал он, – хотя я не могу следовать вашим рассуждениям. Но что заставляет вас предполагать, что он сейчас там?
– Цель, – медленно ответил его отец, – с которой, как я полагаю, он пришел сюда, задержала бы его по меньшей мере на два дня и две ночи. Я больше ничего не скажу об этом, потому что, если я ошибаюсь или если по какой-либо причине я не смогу подтвердить свои подозрения фактами, ты, конечно, сочтешь меня сумасшедшим, если я поделюсь с тобой этими подозрениями.
Верхом на ослах путешествие от Рекки до пирамиды Мейдума занимает целых полтора часа, и великолепие заката слилось с фиолетовыми сумерками Египта еще до того, как группа миновала окраину возделанной земли и вступила на пески пустыни. Нагромождение гранита, его необычный оранжевый оттенок в лунном свете казался мертвенно-желтым, теперь приобрело поистине чудовищные размеры, напоминая огромную квадратную башню, поднимающуюся в три этапа из песчаной насыпи примерно на триста пятьдесят футов над уровнем пустыни.
Нет ничего более удивительного в мире, чем обнаружить себя ночью, вдали от всех собратьев, в тени одного из тех зданий, возведенных неизвестными руками, неизвестными средствами, с неизвестной целью; ибо, несмотря на всю мудрость наших современных исследователей, эти колоссальные реликвии остаются неразгаданными загадками, заданные потомкам таинственным народом.
Ни Сайм, ни Али Мохаммед не обладали сильно возбужденным темпераментом и не были подвержены тем тонким впечатлениям, которые более тонкие люди получают, как ноздри получают воздух, из такого места, как это. Но доктор Кеан и его сын, хотя каждый по-своему, теперь оказались в ауре этого храма мертвых веков.
Великая тишина пустыни – тишина, не похожая ни на какую другую в мире; одиночество, которое нужно испытать, чтобы оценить, этот сухой и безмолвный океан; традиции, которые выросли, как грибы, вокруг этого почтенного сооружения; наконец, знание того, что оно каким-то образом связано с колдовством и нечестивая деятельность Энтони Феррары объединились, чтобы охладить их сверхъестественным страхом, который требовал всего их мужества для борьбы.
– Что теперь? – спросил Сайм, спускаясь со своего осла.
– Мы должны отвести ослов вверх по склону, – ответил доктор Кеан, – туда, где находятся эти гранитные блоки, и привязать их там.
Затем в молчании группа начала утомительное восхождение на холм по узкой тропинке к вершине, пока на высоте примерно ста двадцати футов над окружающей равниной они не оказались фактически под стеной могучего здания. Ослы были привязаны быстро.
– Сайм и я, – тихо сказал доктор Кеан, – войдем в пирамиду.
– Но… – перебил его сын.
– Помимо усталости от путешествия, – продолжал доктор, – температура в нижней части пирамиды настолько ужасная, а воздух настолько плохой, что при вашем нынешнем состоянии здоровья было бы абсурдно пытаться это сделать. Помимо этого, есть, возможно, более важная задача, которую нужно выполнить здесь,
