Влюбленная Джейн - Рейчел Гивни

– Чашечку чаю? – предложил Джордж. – Я очень рад видеть в моем магазинчике такого увлеченного читателя.

Джейн с улыбкой кивнула. Что могло быть интересней, чем читать собственный роман, который еще не написан? Вернувшись к первой странице, она начала:

Лет тому тридцать мисс Марии Уорд из Хантингдона, имевшей всего семь тысяч фунтов, посчастливилось пленить сэра Томаса Бертрама из Мэнсфилд-парка…[9]

Внезапно Джейн захлопнула книгу и, встав, вернула ее на полку.

– С вами все в порядке? – спросил Джордж.

Она опустила глаза. Нельзя читать собственную книгу прежде, чем напишешь ее. Такие удовольствия до добра не доводят. Это гордыня. Сперва нужно пролить пот, а уж потом поздравлять себя с успехом. Джейн приняла решение как можно скорее найти дорогу в свое время, чтобы приняться за работу, ну а этот томик «Мэнсфилд-парка» следовало вернуть Джорджу.

– Не хотите взять Остен? – спросил он.

Вежливо покачав головой, Джейн достала из кармана клочок бумаги.

– Вы знаете это место, сэр?

Джордж взглянул на адрес.

– ЕС2? Да, знаю.

– Можно ли туда добраться каким-нибудь способом, кроме пешего хода?

– Конечно.

– И как же? – спросила Джейн, просияв.

– На метро.

Глава 22

София вышла на съемочную площадку. Один из техников улыбнулся ей, когда она проходила мимо, а помощник режиссера, приветственно кивнув, проводил к павильону звукозаписи. Эти маленькие знаки внимания были приятны Софии, но она тут же перестала их замечать, как только увидела вдалеке мужчину, которого в свое время полюбила почти что с первого взгляда.

Джек сидел в режиссерском кресле и сосредоточенно перечитывал сценарий – готовился к репетиции. София пристально рассмотрела его. За прошедшие пять месяцев он нисколько не изменился. Та же лидерская осанка, та же густая шевелюра, хотя ему было за сорок. Он выглядел даже не как режиссер, а скорее как знаменитый актер. Ему больше пошли бы смокинги и личный самолет, чем обычная бежевая рубашка и офисное кресло. София сделала вдох. Это были лучшие минуты дня: Джек пока не увидел ее, и она могла спокойно смотреть на его красивое лицо, представляя себе, будто они по-прежнему вместе (сейчас обнимутся и пойдут пить кофе вдвоем). Считая себя староватой для такой наивной подростковой влюбленности, София тем не менее понимала: любовь не стареет, так что и в восемьдесят лет она, наверное, будет чувствовать к Джеку все то же.

Вокруг стали шептаться. Главный осветитель и электрики смотрели на Софию и показывали пальцами. Приближался исторический момент – воссоединение художника и его музы, начало третьего действия сказочной пьесы.

Джек поднял глаза, потом опустил, потом опять поднял, и их с Софией взгляды встретились. Она улыбнулась, запретив своему сердцу биться слишком сильно, и постаралась не делать резких вдохов. Джек встал и направился к ней. Она, подобрав лиловое платье, пошла ему навстречу. Они встретились на середине павильона.

– Привет, – сказал Джек без улыбки.

София чуть замешкалась, а потом быстро выпалила ответное приветствие, стараясь не показывать, как она взволнованна и как огорчена таким сухим приемом.

– Кто-то должен был тебя предупредить. Ты мне пока не нужна. Я недоволен тем, как выставили свет для Кортни. – Джек помолчал, потом снова заговорил: – Я сегодня вообще не видел, чтобы оператор 2K выходил на площадку. А мне нужно светорассеивание в объективе!

София поморщилась. После пятимесячного перерыва в отношениях она надеялась услышать какие-нибудь другие слова. Тем не менее нужно было сохранять спокойствие и думать не о себе, а о работе. София постаралась сосредоточиться. Судя по всему, к Джеку вернулся прежний мандраж. Светорассеивание в объективе заполняло кадр мерцающим светом. Получалось красиво, но красиво по-коммерчески. Для художественного фильма, особенно для такого, этот прием не годился. В «Нортенгерском аббатстве» должен был ощущаться налет готики. Оператор Джека прекрасно умел работать с тенью и добился бы нужного эффекта. А светорассеивание грозило превратить экранизацию классического романа в рекламу газировки для хипстеров. Софии стало немножко жаль Джека, и в то же время она была рада: уж не из-за нее ли он снова разнервничался? Может, сказать ему? Нет, лучше не спорить с режиссером, а поддержать его.

– Светорассеивание? – повторила София. – Окей. Пойду спрошу у кого-нибудь.

– Да нет, я не с тобой говорил, а с ним, – угрюмо усмехнулся Джек и указал на помощника оператора, который прилаживал линзу к большой черной камере.

– А, ну конечно, – пробормотала София, чувствуя себя глупо. Когда парень, ухмыльнувшись, ушел, она бодро (как ни в чем не бывало) спросила: – Как вообще дела?

– Дел много, – ответил Джек. – Нам урезали натурные съемки. Это все Джон, исполнительный продюсер с американской стороны. У него на меня зуб. Если вместо фестивального кино получится «фильм недели», не я буду виноват.

София кивнула, судорожно соображая, как вести себя дальше. Когда же Джек наконец спросит про нее? Она постаралась не думать об этом. На съемочной площадке он всегда был такой: говорил мало и только по делу.

София встретила Джека, когда ей было двадцать пять лет. Ее утвердили на роль девушки – летучей мыши, благодаря которой она впоследствии прославилась, а Джек был режиссером того фильма. В первый день репетиций на съемочной площадке он попросту игнорировал ее. С Питером (Бэтменом) держался тепло: болтал о бейсболе, шутливо тыкал кулаком в мощную грудь. А на Софию ноль внимания. Когда она задала ему вопрос о роли, он, извинившись, сбежал в туалет. Такое обращение бесило ее все сильнее. Через неделю она решила, что больше не намерена это терпеть. Разузнала адрес Джека, подъехала на такси к его дому, который возвышался на одном из голливудских холмов, и принялась барабанить в переднюю дверь. Джек открыл.

– В чем ваша проблема? – выпалила София без предисловий.

Непритворно ошарашенный, он смерил ее взглядом с головы до ног и мрачно усмехнулся:

– Вы хотите знать, в чем моя проблема? А времени у вас для этого достаточно?

Он провел Софию внутрь. Дом напоминал многократно увеличенную литографию Эшера – фантазийное многоуровневое нечто. Предложив гостье выпить, Джек налил виски из графина, словно бы вырезанного изо льда, в хрустальный бокал с толстым золотым основанием. Софии вся эта роскошь показалась нелепой. Ведь сама она выросла в четырехкомнатном домике в Сомерсете.

– Моя проблема в том, что я не понимаю, чем занимаюсь.

– То есть как это? – фыркнула София, чуть не выплюнув виски на мраморную столешницу.

– Я не умею снимать полнометражные художественные фильмы, – ответил Джек. София вгляделась в его лицо и увидела непритворную горечь. – До сих пор я был на площадке всего два раза, – продолжил он. – Один раз, когда приходил посмотреть, как работает отец. И второй, когда снимал «Короткий стек».

– «Короткий стек»? Что это такое?

Джек выпятил грудь:

– Моя короткометражка.

– Никогда не слышала.

– Она получила кучу наград.

Налив себе тоже, Джек поднес свой бокал к бокалу Софии. Она вежливо чокнулась с ним, продолжая